Кронштадт - Андрей Посняков

Одноглазого поместили в тесный каземат дальней угловой башни, где обычно содержали немногочисленных узников из числа проштрафившейся молодежи. Люди там поблизости не проживали, рядом в основном располагались склады с амуницией, так что пленник, по мысли членов Совета, не смог бы причинить там вред.

Проблема оказалась в другом – в методах допроса. Шам мог непосредственно влиять на любого человека, оказывая ментальное давление на его мысли, сворачивая мозги набекрень, – как же его допрашивать-то? Любого, кто заглянет в каземат, шам может использовать в своих целях, заставив делать все, что угодно. Пусть даже и на короткое время, – но все-таки. Может, и впрямь убить его? Это, по крайней мере, проще.

Метод допроса неожиданно подсказала Лекса. На вечернем заседании Совета, когда решалось, каким образом кормить пленника. Таскать ему еду – тоже риск.

В каземате с давних времен содержались преступники, и в железной двери находилось отверстие для подачи пищи. Имелся и замок, так что обошлись без часового: замки шам открывать не умел. По поводу же доставки пищи решили пока так: отправлять ребенка. Маленького, лет десяти, а то и меньше, в силу возраста еще не допущенного ни к оружию, ни к серьезным делам типа несения воинской службы. Отправить и тщательно за ним следить, контролировать.

Ребенок же, по предложению Лексы, должен был вместе с пищей передать пленнику листы с вопросами и карандаш – для ответов.

Стефан засомневался – умеет ли шам читать?

– Умеет, – заверил Кир. – Книги по технике неоднократно брал.

– А если отвечать не захочет? – почесал затылок Леонид. – Пытать-то мы его тоже не сможем, верно?

Вот тут председатель Совета неожиданно улыбнулся, покровительственно и даже слегка гаденько:

– Почему же не сможем? Очень даже сможем. Откажется отвечать – пусть сидит голодным. Пожалуйста, хоть до смерти!

Вопросы составили всем Советом, Алексия их аккуратно записала.

А уже на следующий день, к вечеру, ребенок принес их каземата ответы. Судя по всему, пленник вовсе не собирался помирать голодной смертью и даже выказал желание сотрудничать, намекая на возможные в таком случае льготы вплоть до его освобождения.

– Что-то не верю я в его искренность, – усаживаясь в старинное кресло Председателя, хмыкнул Стефан. – Ну, что он там написал, посмотрим?

Ответы пленного шпиона, по общему предложению, Алексия зачитывала вслух. Шам не обманул ожиданий, отвечал обстоятельно и, похоже, не кривил душой. Наверное, опасался: ведь в допросном листе первым делом упоминалось о том, что связник-крылан взят в плен, и ответы шама можно будет проверить, сравнив с показаниями связного.

В шпионстве своем Наг признался и в подробностях описал нанимателя, которым оказался похожий на кучу дерьма одноглазый властелин берегового сброда из Новоселок, уже и без того хорошо известный в Кронштадте. Именно он организовывал набеги, именно он поручил наемнику-шаму не только собирать сведения о крепости, но и устраивать диверсии и всячески дестабилизировать обстановку, затуманивая людям мозги и стравливая друг с другом пылкую молодежь. Связь с хозяином шпион держал через крылана – ну, это и так всем было понятно. Ныне же раскаявшийся (или притворившийся таковым) шам предлагал свои услуги кронштадтцам – даром, бесплатно, «во искупленье грехов».

– Сбежит, – выслушав, хмыкнул Леонид. – Как пить дать сбежит, если мы ему поверим и выпустим.

– А мы не поверим!

Стефан пригладил челку, и, встав с кресла, прошелся по залу. В черном морском кителе, в старинного покроя брюках-галифе, заправленных в начищенные до блеска сапоги, он казался сейчас олицетворением власти, безжалостной, беспощадной и умной.

– Не поверим и не выпустим, – остановившись возле окна, командор резко повернулся. Тонкие губы его кривились в недоброй улыбке, глаза смотрели на окружающих с хитрецой и цинизмом. Похоже, он решил, как поступить с пленником, еще до созыва Совета.

– Не выпустим, – усаживаясь в кресло, повторил председатель. – Но и не убьем. Пока. А вдруг пригодится? Вдруг надумает еще что-нибудь рассказать?

– Мудрое решение, – одобрительно кивнул кто-то из молодых парней-десятников, введенных в Совет совсем недавно.

Кир сейчас уже и не помнил, кто предложил эту идею – восстановить численность Совета Выживших до прежних – еще до эпидемии – размеров. Может, сам Стефан, может – Леонид. Наверное, и не очень-то важно, кто именно. Просто предложили – и все. А потом проголосовали – «за». Все, в том числе и Кирилл. Да господи, что за вопрос-то? Какая разница, сколько в Совете членов? Лишь бы был толк.

Толк был. Только как-то само собой получилось, что новые члены Совета, в большинстве своем совсем зеленые юнцы, дружно поддерживали все предложения командора. Кир раньше этого не замечал, не до того было, а вот сегодня почему-то обратил внимание.

«Мудрое решение» – надо же! Откуда этот салага слова-то такие знает?

Однако Кирилл и сам был полностью согласен с председателем. И впрямь, к чему убивать, – авось пригодится! Но как держать столь ушлое существо под контролем? Над этим нужно было хорошенько подумать. В конце концов – самого шама и спросить!

Спросили. Пленник ответил уклончиво и несколько хвастливо. Мол, никаких средств против его ментальных способностей нет и быть не может, разве что крепкие стены да изрядное расстояние.

– А если на голову что-нибудь надеть? – неожиданно предложил Кирилл. – Ну, что-то вроде древней воинской каски? Или боевой шлем. Чтоб все мысли экранировал.

Совету идея пришлась по душе. Даже вечный скептик Леонид одобрительно качнул головой:

– Каска – не думаю, но шлем – это хорошо. Только где его взять-то?

Уже начинало смеркаться, когда кто-то окликнул идущего вдоль внутреннего прясла стены Рэма. Окликнул зло, с вызовом:

– Эй, ты, там! Ты чего в нашем районе забыл, чучело рыжее?

Рэм ничего не забыл. Он просто проводил девушку, не так и давно знакомую, с которой еще ничего не было, даже первых поцелуев, робких и неуловимых, как запах увядающих роз. Она здесь, возле северной стены, и жила.

– Что, у себя девок не хватает?

– Сейчас у тебя ребер хватать не будет!

Возмущенный до глубины души юноша выхватил кортик… но, наткнувшись на презрительно-насмешливый взгляд, убрал клинок обратно в ножны. К нему подходили трое. Всего-то. Для кого-то, может, и много, – да только не для неустрашимого бойца из десятка командира Кира. Да и троица оказалась хлипковатой – лет четырнадцати-пятнадцати с виду, тощие, слабосильные. Такие только и могут, что пырнуть исподтишка ножом или напасть стаей. Однако ударить ножом было бы удобней сзади. Для этого совсем не обязательно окликать. Да и никакой подростковой стаи поблизости не наблюдалось, а эта троица вела себя… как-то не очень понятно. Юнцы сначала, вроде бы, задирали, а когда подошли ближе – чуть ли не извинились. Типа, претензии есть, конечно, но оскорблять мы не хотели.

– А чего тогда хотели? – усмехнулся рыжий.

– Морду набить, – один из парней, повыше и чуток постарше других, вышел вперед. – Ты к моей девчонке клеишься!

– К твоей? А она-то сама ничего такого не говорила!

– Она и не скажет. Скромная потому что.

Парень прищурился и, почесав подбородок, предложил выяснить отношения один на один, «на кулачках, как среди пацанов принято».

На кулачках так на кулачках. Рэм спрятал улыбку – проучить юного нахала, конечно, надо. Ишь, моду завели – «чего по нашей улице ходишь, зачем наших девчонок провожаешь». Словами этими, самой идеей, рыжий был удивлен ничуть не меньше, чем возмущен. Раньше ничего подобного в Кронштадте не наблюдалось. Все были заодно, все свои, вместе. Конечно, и раньше случалось всякое, – ссорились и до крови, и до поножовщины дело доходило, но делиться на «своих» и «чужих» – этого точно не было!

Соперник снял короткую куртку из обрезанной шинели, Рэм тоже скинул бушлат. Двое сопровождавших задиру парней демонстративно отошли в сторону…

Первый удар нанес рыжий, угодив противнику в грудь. Тот упал, закашлялся, и Рэм благородно дождался, когда задира поднимется на ноги. А мог ведь и ударить! Ногой. Правда, это было бы не по-честному.

Поднявшись, парень сразу же принял боевую стойку, выставив левую ногу вперед и держа на уровне груди кулаки. Красные, как будто замерзшие. Верно, и вправду замерз – чай, не май месяц на улице.

Задира дождался, когда Рэм сделает первый шаг, и запрыгал. Словно бы затанцевал, перемещаясь то вправо, то влево. И кулаков не опускал, но и не размахивал ими понапрасну. А еще – улыбнулся. Нехорошо так, с издевкой:

– А девчонка-то твоя… она у нас общая.

По сути, рыжий был таким же подростком, что и тот, что скакал сейчас перед ним, скаля желтоватые зубы. Разве что чуток постарше и намного опытнее. Однако после слов наглеца Рэма охватила ярость. Он смотрел на прыгающего парня, как на врага, как на гнусного и омерзительного мутанта, неведомо как прокравшегося в крепость. Коротко стриженный, с шарообразной башкой и плоским перебитым носом, незнакомый парень и впрямь чем-то походил на дикаря-нео.