Семь чудес и гробница теней - Питер Леранжис

Мой затылок ударился о кожаный подголовник кресла.

– Это никакой не взлом, Канавар, – прошипел я. – Это называется не уметь держать язык за зубами! Вы не должны были никому ничего рассказывать!

– Но… пережитое имеет колоссальное археологическое значение! – оправдывался Канавар.

– Канавар, вы сказали им, куда мы направляемся? – перебил его Касс.

Возникла пауза. Затем едва слышное:

– Mea culpa.

Седовласый мужчина нажал кнопку отключения связи:

– С латинского это означает «виноват». Мы получили ответ.

Он вновь опустился в мягкое кожаное кресло, прикрыл глаза и сжал пальцами виски. Комната погрузилась в напряженное молчание. Касс пнул меня под столом. Не поднимая рук с колен, он указал на нашего нового знакомого.

«Омфалос», – одними губами произнес он.

Не знаю, был ли это вопрос или утверждение. Но у меня по спине побежали мурашки.

Что, если это правда?

Этот мужчина вел себя очень уверенно. Он был собран, умен, ловко уходил от ответов. До сих пор так нам и не представился. Держался холодно, говорил ровно столько, сколько хотел сказать, и знал латинский. Внимания к себе не привлекал, но при этом мог пригвоздить тебя к месту одним взглядом или жестом. Чем не портрет настоящего лидера?

От этой мысли у меня заныло сердце.

Ведь это означало, что он больше не являлся самой охраняемой тайной «ИК». Он был здесь, с нами, действовал на виду у всех. Устроил сцену в такси. Ошибся в предположении о том, как нас выследили, из-за чего был вынужден пойти на неоправданный риск, тем самым проявив слабость. Для меня это был очень важный знак. «ИК», организация с более чем столетней историей, находилась на краю гибели.

А Масса были уже где-то рядом. Сильнее, чем когда-либо. Готовые занять место победителя.

Я посмотрел в окно. Под нами туристы в коронах статуи Свободы из зеленого пенопласта бродили по Центральному парку. Некоторые бросали цветы на круглую мозаику с одним-единственным словом:

IMAGINE.

Я отвернулся.

Мне совсем не хотелось этого делать.

Глава 43

Стали сдавать нервы

Доктор Бредли сдернула с пальцев латексные перчатки. Ее лицо казалось разом постаревшим и усталым.

– С Эли все будет в порядке. На этот раз. Спасибо моим нью-йоркским коллегам. Они настоящие волшебники.

Мы с Кассом стояли на пороге на скорую руку оборудованной операционной и смотрели, как двое других врачей осторожно отцепляют от тела Эли электроды. Ее губы едва заметно шевельнулись. Я услышал тихий стон. Медики «ИК» покидали палату в компании седовласого мужчины – Номер Первый, он же Омфалос, – и мы сердечно пожали им руки. Торквин тихо сидел на стуле, на котором едва помещался.

– Укулеле нет… – с грустью произнес он, ни к кому особо не обращаясь.

– Прекрасная новость, доктор Бредли, – сказал я. – Нам только что сказали, что мы должны немедленно увезти Эли.

Она покачала головой:

– Ей понадобится еще какое-то время на восстановление. Я уже сообщила об этом Номеру Первому.

Касс бросил на меня озадаченный взгляд.

– Когда вы успели с ним поговорить? – я тоже удивился.

– Мы не говорили. Не напрямую. – Она указала на монитор на стене. – Он присылал нам сообщения.

– Какой хитрюга, – прокомментировал Касс. – Я даже не заметил, чтобы он доставал телефон, а ты, Джек?

– Доставал телефон… о чем вы? – спросила доктор Бредли. – Вы виделись с Номером Первым?

– Он ехал с нами в такси, – ответил я.

Доктор Бредли выронила трубочку от капельницы:

– Он – что?!

Прежде чем мы успели ответить, к нам из коридора подбежал наш сосед по такси:

– Они у нас на хвосте. Масса. Мы взломали их переписку, и сейчас они ушли в молчанку.

– Вы знаете, где они? – спросила доктор Бредли.

– Точно не известно, приземлились они уже в Нью-Йорке или нет, – ответил он. – Если девочка еще не в состоянии, двум другим придется отправиться в музей без нее.

– Не двум, – буркнул Торквин. – Трем.

Монитор за нашими спинами пискнул, и на нем появилось сообщение:

НЕ ТАК БЫСТРО.

Касс подпрыгнул:

– Кто это?

Ответом стали новые строчки на экране:

ЗДРАВСТВУЙ, ЦЕЗАРЬ. ПРОШУ ПРОСТИТЬ МЕНЯ ЗА МОЛЧАНИЕ. АНОНИМНОСТЬ – НАШ КЛЮЧ К БЕЗОПАСНОСТИ. ТЫ И ДЖЕК ХОРОШО ВЫГЛЯДИТЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ПЕРЕЖИЛ ПУТЕШЕСТВИЕ В ЦАРСТВО МЕРТВЫХ И НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ МИСТЕРА КРАУСА.

Лицо седовласого мужчины растеряло всю свою невозмутимость:

– Браслеты с иридием стали добросовестным заблуждением.

– Подождите… так вы не Омфалос? – Касс медленно перевел взгляд с него на экран. – Это… вы?

МЫ ПОДВЕРГЛИСЬ ОПАСНОСТИ НА ВСЕХ УРОВНЯХ. ПОКА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ, ИНСТИТУТ КАРАИ ПЕРЕХОДИТ В АВТОНОМНЫЙ РЕЖИМ ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ. МИСТЕР КРАУС ОБЕСПЕЧИТ УНИЧТОЖЕНИЕ ВСЕХ СВИДЕТЕЛЬСТВ НАШЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.

– У меня тут пациент! – воскликнула доктор Бредли. – Ей необходим покой. Возможны новые приступы. Нам понадобится помощь!

– Я… Я в порядке, – тихо проговорила Эли, с трудом присаживаясь на койке. – Может, на марафон пока записываться не стоит, но я в норме.

БРАВО. ВОЗЬМИТЕ ВСЕ, ЧТО ВАМ ПОНАДОБИТСЯ ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ ВАШЕЙ МИССИИ. НО ПОМНИТЕ, ЧЕМ МЕНЬШЕ МЕСТА ОНО ЗАЙМЕТ, ТЕМ ЛУЧШЕ. Я СОЗЫВАЮ КОМИТЕТ ИЗ НАШИХ ЛУЧШИХ СПЕЦИАЛИСТОВ ИЗ ЧИСЛА ТЕХ, КТО ЕЩЕ В ДЕЛЕ. МЫ СВЯЖЕМСЯ С ВАМИ КАК ТОЛЬКО СМОЖЕМ.

– Что это значит для нас? – повысила голос доктор Бредли. – Чем ваше временное отстранение поможет «ИК»?

АВТОМОБИЛЬ ДЛЯ ТОРКВИНА ПРИБУДЕТ РОВНО ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ НА ПАРКОВКУ ДЛЯ ГРУЗОВОГО ТРАНСПОРТА НА ВЕСТ 67-Ю МЕЖДУ БРОДВЕЕМ И КОЛАМБУС. ЖДИ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ. ДО ТЕХ ПОР МУЖАЙСЯ.

Торквин резко встал, уронив стул.

– Оставить Избранных? Не могу. Ни за что!

Экран вновь вспыхнул цепочками букв:

Я ПОЛАГАЮСЬ НА ТЕБЯ КАК НА ОСНОВУ НАШЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ВОССТАНОВЛЕНИЯ И ПРОШУ, ПОМНИ, ЧТО ЛЮБОЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ БУДЕТ ИМЕТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ.

Я увидел, как Торквин сжал кулаки, и легонько толкнул его локтем. В коридоре стоял мужчина, которого до этого я никогда не видел, – почти такой же огромный, как Торквин, и с пистолетом на поясе, совсем не похожим на игрушку.

Кулаки Торквина разжались.

Мистер Краус вытер лоб и бросил на нашего Рыжебородого сочувственный взгляд:

– Брат, поверь мне, выбора у тебя нет.

Через семь минут мы остановились у длинного здания с широкими каменными ступенями.

– Что это за чувак на коне? – спросил Касс, глядя на статую какого-то героического всадника в компании индейца.

– Теодор Рузвельт, – ответил папа, выходя из такси с сумкой, внутри которой лежали оба локули. – Он и его отец сыграли огромную роль в основании этого места.

Мы начали подниматься по ступенькам и миновали группу школьников примерно моего возраста. Гримасничая и откровенно скучая, они делали селфи на фоне статуи Рузвельта. Одна из девочек посмотрела на меня и тут же отвернулась, хихикая. Она раздражала, но хотя бы была нормальная. На секунду я представил, как мы с папой, тоже как совершенно нормальные люди, идем в музей… Мысль об этом… Скажем прямо, была чудовищно приятной.

Вот только шансы на то, что это когда-нибудь произойдет, были призрачные.

Я не переставая оглядывался по сторонам. Не знаю, что я искал. Массаримы могли быть кем угодно.

– Парень, как насчет чашки кофе всего за доллар?

От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я отпрыгнул от мужчины в рваной одежде и со слипшимися в сосульки грязными волосами, стоящего на ступеньке выше нас и протягивающего нам кружку.

– Спокойно, Джек, – попросила Эли, нашарив в кармане пару монет и бросив их в кружку.

– Да благословит тебя Бог, – поблагодарил мужчина и подмигнул мне. – А ты побереги нервы, малец. Они не восстанавливаются.

«Спокойно. Эли права».

Папа завел нас в музейный холл, где стоял огромный скелет динозавра, поднявшегося на задние лапы.

– Выглядит знакомо, – пробормотал Касс.

Я кивнул. Он напоминал почти такой же, только поменьше размерами, скелет в вестибюле Дома Вендерса на острове. Мы встали в конце длинной змеевидной очереди за билетами, и я задрал голову, чтобы рассмотреть голову динозавра.

И чуть не упустил из виду мужчину в черной сутане в выставочном зале за скелетом.

Я ткнул папу локтем в бок:

– Смотри!

– Масса? – тут же спросил папа.

– Где? – встрепенулся Касс.

– Тебе показалось, – предположила Эли.

– Обычные люди в сутанах не ходят! – заорал я. И со всех ног бросился вперед.

Промчавшись мимо проверяющего билеты, я вбежал в выставочный зал. Это была комната с высоким потолком и балконом, в центре которой находилась круглая экспозиция с огромными слонами. Пространство вокруг было заполнено семьями и школьными группами. Я побежал вправо, по пути подпрыгивая, чтобы взглянуть поверх людских голов.

Вон он!

Я заметил его по колышущейся во время ходьбы сутане. Я думал, он направлялся в другой конец зала, но, похоже, что-то заставило его передумать, и, прибавив шагу, он совершил полный круг вокруг экспозиции и теперь шел назад к холлу.