Отдаленное настоящее, Или же FUTURE РERFECT - Дмитрий Старков

Из последовавшего за сим рассказа выяснилось, что накануне, поздно вечером, к Игорю заявились двое коллег-журналистов, дабы вместе отметить какой-то свой журналистский успех. Отмечание длилось едва не до утра, затем Игорь, выпроводив гостей, лег спать, был разбужен его, Димыча, телефонным звонком, немедленно после которого его и прихватило. Да так прихватило, что даже до приезда "скорой" не дотянул. Такие дела.

По мере осознания масштабов происшедшего Димыч все больше и больше исполнялся страха и вместе - недоумения. Как же так? Сроду он никогда на здоровье не жаловался... Одним словом, к концу сбивчивого, то и дело прерываемого плачем повествования Димыч полностью утвердился в мысли, что смерть Игоря вызвана не только естественными причинами. Тот факт, что убежденность эта ни на чем пока не основана, его не волновал. Он был уверен на сто процентов, он знал, что не ошибается, и все тут! - С кем он пил? - резко спросил Димыч, стоило Валентине замолчать и снова спрятать лицо в ладонях. - Фамилии, адреса; ну! Ему лишь с огромным трудом удавалось преодолевать брезгливое отвращение от вынужденного общения с той, которая когда-то воспользовалась им, точно игрушкой, и не шибко бережно отложила в сторону. Но загадку во что бы то ни стало следовало разрешить до конца. Интересно, подумалось некстати, а она меня - узнает? При этой мысли он вдруг помимо хозяйской воли поднялся, отвердел в штанах - совсем как тогда, в санатории... Теперь к брезгливости присоединилось и невыносимое отвращение к самому себе. Еще не хватало, чтобы увидела... - Калашников и Гилев, - не поднимая лица от ладоней ответила Валентина. - Адреса в том большом блокноте, возле телефона, найдешь. Переписывай и уходи. И... не появляйся больше здесь, ради бога!

59.

Выйдя из парадной, Димыч вдруг почувствовал необычайную усталость и вдобавок - неприятную сосущую пустоту где-то чуть ниже узла галстука. Воздух, только-только начавший остывать к ночи, показался отчего-то до содроганья холодным. Он дошагал до ближайшей дворовой скамейки, тяжело опустился на отполированные множеством задниц брусья... Ничего, ничего... Просто немножко устал. Сейчас отдохну малость, и... Что делать дальше, Димыч представлял себе совершенно отчетливо. В первую голову следовало подробно побеседовать с этими Калашниковым и Гилевым. Инструмент на случай необходимости оживления беседы - старенький "макаров", ради понту купленный им, тогда еще семнадцатилетним сопляком, нелегально - при себе имелся. Следующий шаг - во что бы то ни стало прорваться в "скворешник", к Николаю, и любой ценой выкачать из него все, что возможно. А потом... Потом - будет видно. Выкурив подряд две сигареты, Димыч поднялся со скамьи и отправился к Левашовскому проспекту ловить машину. Денег имелось достаточно - перед выходом из дому он, вместе с "макаровым", извлек из тайника все отложенные на покупку лучшего жилья доллары и часть их по дороге на службу успел разменять на рубли. Николай Калашников, проживавший в районе "Пионерской", на проспекте Королева, оказался с виду человеком поразительно обыкновенной, стереотипно-"педагогической" внешности - то есть, невысоким, чуть полноватым блондином лет сорока пяти. Вдобавок, и в голосе его постоянно проскальзывали с детства любому знакомые по множеству кинофильмов интонации доброго педагога - именно в такой манере экранные учителя русского языка и литературы объясняют своим подопечным урок. Жена его как раз в момент Димычева появления отправлялась гулять с ребенком, девочкой лет пяти, и потому никаких помех разговору не приключилось. Услышав о смерти Игоря, Калашников заметно и искренне расстроился: - Ох ты; как же так... Такой замечательный журналист... был... и ведь ровесник мне... - А ведь вы с ним пили вчера допоздна, Николай Николаевич, -медленно, дабы ничего не упустить в реакции пациента, произнес Димыч. - Отчего с ним, собственно, инсульт и приключился. Калашникова - словно бы внезапно шарахнули по затылку чем-то, слишком мягким, чтобы сшибить с ног, но достаточно тяжелым, чтобы изумить до глубины души. - Я, молодой человек, - после довольно продолжительного молчания заговорил он, - вчера допоздна - а, точнее, вплоть до открытия метро пребывал в редакции "Невского времени" и работал с гранками своей статьи. А спиртного ничего, даже пива, не пил уже с лишком две недели. За отсутствием денег на такие роскошества. Здесь, сквозь изо всех сил подавляемую тревогу, в голосе Калашникова проступила еще этакая привычная, перманентная усталость, наверняка хорошо знакомая всем, кому приходится - не ради себя, но ради семьи, скажем, или еще чего-нибудь, за что надлежит отвечать - постоянно прыгать выше головы. Сделав паузу, он продолжал: - И потому я хотел бы знать, для чего вы сказали то, что... то, что вы сказали. Недоумение, возмущение и испуг его были вполне искренними, в этом у Димыча не возникло ни малейших сомнений. Что же это получается? - Вы, пожалуйста, не бойтесь, - заговорил он по возможности мягче, - но все это - далеко не розыгрыш, и... В общем, мне смерть Игоря Величко кажется странной, и потому я очень прошу вас сейчас, при мне, позвонить вашему коллеге, Борису Гилеву, и, ничего не объясняя, убедить его немедленно приехать сюда. А затем мы, все втроем, поедем к... к жене Игоря. Она утверждает, что пили вы вместе. Такси я оплачу. - Да какого ч... - начал было Калашников, закипая, но тут же осекся: в лицо его смотрел ствол "макарова". - Что вы... - Я вас очень прошу, - с усталой настойчивостью повторил Димыч. Пожалуйста... Игорь никогда не жаловался на здоровье. Если его... супруга, с которой я до недавнего времени не был знаком, вышла за него замуж ради того, чтобы вскоре остаться вдовой с приличной квартирой в центре... Мне будет очень обидно, если она избежит заслуженного наказания. Последнее было сымпровизировано на ходу. Если даже этот Калашников вот настолько убедительно врет, проще всего сделать вид, что он, Димыч, поверив ему, переключил подозрения на Валентину. Пусть пациент - на всякий случай - думает, будто ему нечего опасаться. От этого, как правило, рано или поздно теряют осторожность. Калашников, дослушав сентенцию, сделался вдруг подтянут и резок. - Хорошо, - сказал он. - Сейчас я, ничего не объясняя, вызову сюда Гилева. По крайней мере, постараюсь. Только прошу: внимательно следите за тем, что я буду говорить, дабы у вас не возникло ненужных подозрений на мой счет. А пистолет -спрячьте. Жена с дочерью могут вот-вот вернуться, и им совершенно незачем... э-э... наблюдать подобные сцены. Игорь... э-э... был и моим другом. Если вы считаете, что его... что ему могли помочь умереть, я и без пистолета помогу вам проверить... обоснованность ваших опасений. Идемте. Вместе они вышли в прихожую, где Калашников, накрутив номер, в нескольких словах попросил Бориса Гилева приехать как можно скорее к себе, не преминув сообщить, что деньги за машину ему будут отданы, и поразительно быстро добился согласия. Затем хозяин - вероятно, чтобы скоротать время, а заодно убедить гостя в искренности своего намерения сотрудничать предложил Димычу чаю. Прибывший через полчаса Борис Гилев оказался низеньким крепким бодрячком лет пятидесяти, очень похожим с лица на известного в известных кругах самодеятельного песенника Юлия Кима. По мере того, как Димыч вводил его в курс дела, он было искренне возмутился, но, дослушав до конца и поразмыслив, согласился, что история вполне может оказаться довольно темной. - В самом деле! Мало ли... Действительно, такой всегда был здоровый, спортивный, несмотря на ногу - и вдруг инсульт... Ладно, допивайте чай, и - поедем. Подождите-ка, у меня там с собой... Раз уж Колина супруга в отлучке... С этими словами он пошел в прихожую, где оставил привезенную с собой черную, давно не видавшую воды и мыла, пластиковую сумку, что носят через плечо. Установившееся было за столом молчание нарушил Николай Николаевич: - Дима, еще чаю? Димыч отрицательно покачал головой. - Зря. Чай у меня особенный. Вот посмотрите... С этими словами он добыл с полки, висевшей за его спиной, старую чайную жестянку, открыл ее и сунул Димычу под нос. Машинально подавшись вперед, чтобы заглянуть внутрь жестянки, Димыч не увидел в ее содержимом ничего особенно примечательного. - Вроде бы чай - как ча... Договорить он не успел: от тяжелого удара по затылку потемнело в глазах. Позвоночник ватно обмяк; Димыч как-то осел, точно стекая с табурета, и почти беззвучно сполз на пол. Сквозь гул, сразу же переполнивший череп, до него донеслось: * Где его пистолет? Доставай скорее! И документы посмотри заодно!

60.

Не успел Димыч оправиться после удара, как уже был посажен на табурет в углу тесной кухоньки (известно, какие кухни бывают в так называемых "кораблях"!) и отгорожен от прочего кухонного пространства столом. По ту сторону стола расположились Калашников и Гилев. - Человек себе, как человек, - сказал последний. - Кроме паспорта, при себе ничего... Что ему, вообще-то, от тебя потребовалось? Пришел непонятно откуда, бред какой-то несет... Я Величку уже месяц, как не видел, и поить его мне бы было не что. Как по-твоему, что все это значит? Шантажировать нас невыгодно - не такие уж звезды; ни один уважающий себя жулик не станет так разбазаривать свое время... - Да ничего, по-моему, - поразмыслив, отвечал Калашников. - Тьфу-ты... Мне только сейчас на ум пришло - Величко ведь общался с множеством разных нынешних... экстрасенсов, контактеров якобы... Может, просто чокнутый какой-то из его знакомцев? Смерть Игоря его потрясла, и поехало... Гилев помолчал. - Может быть. Только вот откуда у него твой адрес взялся - ты ж не знал его раньше, верно? - Даже ни разу не видел, - подтвердил Калашников. Он заметно нервничал. - Но - давай, однако, решать, что будем с ним делать! Наталья вот-вот... - Погоди ты с Натальей, - отмахнулся Гилев. - Историйка-то и в самом деле выходит мутноватая. Если предположить, что это вправду Величкова супруга его на нас натравила... Зачем? Она-то чего хотела этим добиться? Может, не он чокнулся, а как раз она? Знаешь, давай-ка все ж съездим с ним туда, разберемся, а? Пистолета у него теперь нет; в случае чего - вмиг скрутим... - Ну уж нет, - перебил друга Калашников. - Журналистские расследования и все такое прочее - это, конечно, хорошо... к-хххе... модно... Но - а если за этим всем какие-нибудь бандиты стоят? Пойми, Борис, не имею я права рисковать. Даже самую малость. У меня6 в отличие от тебя, - вон... - С этими словами он мотнул головой в сторону входной двери: там как раз заскрежетал в замочной скважине ключ. - Так что - давай мы с тобой гусарствовать и ездить никуда не будем, а вызовем-ка милицию, и пусть... Э-э!!! Берегись! Но предупреждение это явно запоздало. Сидевший доселе без движения Димыч вдруг, точно пружиной подброшенный, взмыл над столом и обрушился на Гилева, рассеянно вертевшего в пальцах его "макарова". Оба с грохотом упали на пол. Калашников завозился было, выбираясь из-за стола, но, как и в случае с предупреждением друга об опасности, опоздал. Без особого труда завладев пистолетом, Димыч, не вставая, дважды нажал спуск. Во лбу Калашникова, чуть повыше светлых, по-детски удивленных глаз, разверзлась дыра, тут же словно бы плюнувшая кровью. Почти одновременно с этим рассыпчато зазвенели осколки посуды: вторая пуля угодила в буфет. Вскочив на ноги и стараясь не смотреть на то, что сейчас произойдет, Димыч дважды выстрелил в голову оглушенного падением Гилева, сгреб со стола свой паспорт, проверил ощупью бумажник в кармане и шагнул к дверям. В прихожей застыла на пороге, разинув рот в беззвучном крике, жена Николая Николаевича. Вздрогнув от неожиданности, Димыч, уже не целясь, выстрелил, перешагнул через упавшую женщину и бросился вниз по лестнице. Только вылетев на улицу, он несколько опомнился, взял себя в руки и пошел по возможности спокойнее.