Адам и Ева - Ян Козак

Там, где сидела Луция, и впрямь все было усыпано крошками от печенья.

— Это все Томек, — отмахнулась Луция. — Он мне под руку глупости всякие болтал. — И вдруг, сверкнув на Еву блестящими глазками, добавила: — Вот стану большой и не буду крошки оставлять. У меня на груди такой же, как у тебя, балкончик вырастет, и там все будет застревать.

Мы расхохотались.

Пока Ева готовила кофе, я устроился в кресле и на минутку прикрыл глаза. Переваривал в уме все то, что Ева успела наговорить, пока мыла мне голову.

Земли, отведенные под яблоневые посадки, — это начало нашего нового обширного сада… Сколько хлопот, изнурительного труда вложено в него! Хотя район принял решение передать нам приусадебные участки, но на деле все оказалось иначе.

Кооперативщики взбунтовались. И не только они. Кто-то из соседей вдруг вспомнил, что здесь испокон веку пролегала самая короткая пешая дорога — через поля на Гостераз и в лес, куда по утрам наведывались грибники, а по вечерам удалялись влюбленные. Дескать, для пенсионеров там самое место дышать свежим воздухом или заниматься случкой собак, а пионерам больше негде выполнять обязательные школьные поставки лекарственных трав, кроме как обирая кусты шиповника, растущие по межам.

Все объединились против нас.

Даже безногим калекам, которые по этой пешей тропе и шагу не ступили, вдруг стало жаль ее. Общественный совет, во главе которого стоял брат одного из владельцев усадеб, заявил протест и разослал жалобы повсюду, куда только мог. Меня вызывали на заседания кооператива, я объяснял суть дела, но все напрасно. На собрании общественного совета, где разбирался наш спор с частниками, меня и Олдржиха (на сей раз он мне помогал, чем только мог) прямо-таки освистали.

Им сыграло на руку и то обстоятельство, что именно в этот момент район наш упразднили и все его органы и учреждения были переведены в Литомержице. Должностные лица сменились, на нас ни у кого не оставалось времени.

Первый секретарь, Ситарж, работал теперь в областном центре. Единственной радостью для меня был уход Паточки. Он дослуживал свой срок где-то в районном совете профсоюзов, в должности куда менее значительной, чем прежде.

Разумеется, мы не сидели без дела. Поскольку кооперативщики получили участки в другом месте и земля теперь принадлежала нам, мы тут же обнесли ее оградой и высадили первые саженцы.

Но противники не сдавались. Не проходило дня, чтоб где-нибудь не повалили забор. Один раз какие-то варвары за одну ночь вырвали из земли и сломали около восьми сотен яблонек сорта «Золотой Делиций», которые мы только-только высадили в землю. Эта выходка взбудоражила и возмутила общественное мнение настолько, что многие одумались.

Однако вражда не исчезла.

Наблюдая, как мы с раннего утра до глубокой ночи не разгибая спины таскаем ведрами воду, а едва укоренившиеся деревца все равно гибнут в пересохшей земле, кое-кто с нескрываемым злорадством потирал руки.

Отошли в прошлое дни тихого довольства и покойных умствований за чашечкой кофе. Вновь и вновь являлся моему воспаленному воображению огненный призрак сожженного засухой урожая. Проклятье! Когда же наконец соберется дождь! Сад, деревья, почва изнывают без влаги. Воды! И Еве это хорошо известно. Еще бы. Ей ли не знать, что такое хорошая почва, вода и солнце для новых посадок. Статистические данные и сведения об урожайности каждой плантации и отдельных сортов теперь составляет она. Ева рассчитывает и определяет, каких удобрений и сколько дать на тот или иной участок, под тот или иной сорт — смотря по качеству почвы. Она знает, каких примесей требует земля. Ей слишком хорошо известно, что такое вода для тех химических процессов, что обеспечивают правильное питание деревьев. Оттого-то год назад она особенно настаивала, чтобы некоторые сорта персиков подкармливать поливкой, и мы действительно научились подводить воду к корневой системе с помощью нагнетательных насосов. Результат превзошел все ожидания. Урожай с этих деревьев сняли в три раза больше, чем с остальных, а отдельные плоды весили около семисот граммов. Хоть сейчас на выставку!

Все это Еве известно. Ее расстраивает, что для оросительной системы ничего не делается, вот она и злится и со злости допекает меня. Это она умеет. Уж я ее знаю. Да оно и понятно — накопившемуся раздражению нужен выход. Хоть какая-то разрядка, лишь бы вырваться из заколдованного круга. Отсюда и внезапное предложение — хоть разок поплескаться в воде, хватит таскать ее для деревьев.

Я открываю глаза, мимо меня неслышно, как дух, проходит Ева; ложится на диван и кладет на лоб и глаза прохладное мокрое полотенце. Она теперь часто глотает болеутоляющие лекарства. Уже три года страдает от мигреней — с тех пор как вернулась из больницы.

— Сколько опять таблеток проглотила? — спрашиваю.

— На всякий случай две. Мне тоже еще работать. А лучше бы вырвало. После рвоты всегда легче. К вечеру оправлюсь.

Но вышло так, что купанье не состоялось и в этот день.

Мы уже собрались было уходить, как вдруг под окнами остановилась знакомая светлая «Волга». Из нее вылез директор нашего госхоза, а с ним какой-то незнакомый человек.

— Эй, Адам! Ты дома?

Я вышел.

Они ждали меня в тени под раскидистым кустом сирени. Голубое небо все еще полыхало зноем.

— Видать, купаться собрались, — заметил директор. — Не бойся, я тебя ненадолго задержу… Ну и жара… — Он вытер со лба пот. — Это инженер Штадлер. Земляк. Мы из одного села. Случайно встретились в Литомержицах. Работает референтом торготдела «Сигмы». Слыхал, а?.. — Он рассмеялся. — «Готовь насосы у Сигмы…», — переиначил он старое присловье. — Чего-нибудь прохладительного не найдется?

— Сейчас. — На меня словно дохнуло радостным предчувствием.

— По-моему, оросительная система уже на подходе, — вне себя от волнения бросил я Еве, доставая из холодильника две тотчас запотевшие бутылки пива.

— Да уж догадываюсь, — кивнула Ева. — Возьми другие стаканы.

— Вот чего просила моя душа! — воскликнул директор, потянувшись к бутылке. Он отхлебнул прямо из горлышка. — Представляешь, инженер Штадлер ни разу не бывал на Ржипе. Ну, поставили его машину на прикол ко мне в гараж, а на моей приехали. Сегодня у нас переночует. Есть о чем потолковать.

— Тащиться в гору нам не захотелось, остановились у подножья, — сказал инженер, протянув мне руку.

Это был мужчина лет сорока, стройный, высокий, спортивного вида. На нем была бежевая рубашка с короткими рукавами, светлые холщовые брюки и мокасины на белесоватой «манке». Худощавое, резко очерченное лицо с выраженьем, свойственным человеку, который не имеет обыкновения навязываться, зная, что при такой профессии он везде нужен.

— Значит, вы — специалист из той самой нужной нам конторы, — заметил я. — И сюда прямо как с неба свалились. А ведь мы уже с прошлого года ждем вас по поводу нашей заявки — и все впустую. Черт возьми! Надеюсь, теперь-то вы наконец договорились? — спросил я, обратившись к директору.

— Да нет, — ответил вместо него инженер и отхлебнул пивка. — Ничего пока не получается. В нынешнем году ничего не выйдет. — Он чеканил фразы, как диктор на радио.

— Хорошо тут гостей приветствуют, а? — усмехнулся директор.

— Да я уже привык. Что поделаешь? — Инженер взглянул на меня. — Сочувствую, конечно. Я уже объяснил Карелу…

— Объяснили, что нам сочувствуете? Вот спасибо так спасибо! Вот это помощь! А ведь оросительной системе давно пора здесь быть! — вскипел я.

— Знаешь, я уже нашего гостя как следует обработал. Но даже знакомство ничего не дает, — вздохнул директор, вытирая ладонью лоб, на котором после выпитого пива выступили крупные капли пота. — Если в ближайшие дни не пойдет дождь — сгорит весь урожай.

— Да будь это возможно, систему доставили бы вам уже завтра, — лениво процедил инженер.

— Проклятье! В чем же помеха? — Меня прямо-таки в жар бросило.

— У нас с вами все уже налаживалось, — невозмутимо пояснил инженер, — но случился прокол в загранотделе. Дырка в экспорте, а затыкать ее приходится нам. Вот и продаем системы только за твердую валюту.

— Это что еще за бессмыслица такая? — выругался я. — Хвост вытащишь — голова увязнет. Да ведь у нас все сгорит! Черт возьми… Ведь требуется всего-навсего одна поливальная установка.

— Всем нужна только одна установка. Но в такую погоду распродано все, что можно. — Инженер допил пиво. — А для внутреннего рынка не осталось ничегошеньки. Возможно, получите в третьем квартале. И ни днем раньше.

— В третьем квартале! А на кой черт она нам в третьем квартале, позвольте узнать? — возмутился я. — Мертвому припарки! Она и загранице тогда уже ни к чему.

— Полагаю, именно поэтому вы и получите, — вздохнул инженер. — В числе первых, это я вам могу обещать. Сам прослежу.