Мафия - Анатолий Безуглов

Я тоже взял один из чемоданов и двинулся к подъезду.

— Что вы, Захар Петрович, неужели мы сами не донесем? — запротестовал Аскольд.

— Ладно уж, — сказал я. — Заодно повидаюсь с бывшим сослуживцем.

Мы поднялись на четвертый этаж. Светлана нажала кнопку звонка. За дверью раздалась громкая трель. Мы подождали минуту-другую. Шмелев не открывал.

— Спит, что ли, без задних ног? — сказала внучка и опять позвонила.

Изнутри ни звука.

— Ничего не понимаю, — недоуменно оглядела нас Светлана. — А где Дик?

— Какой Дик? — не понял Аскольд.

— Собака, овчарка, — пояснила жена. — Он всегда лает, когда звонят… Может, соседи что знают?

Аскольд стал колотить в дверь кулаком, и та вдруг неожиданно открылась.

В комнате было темно. Первой в коридор вошла Светлана. Мы — за ней.

— Деда! — крикнула девушка. Никто не отозвался.

Светлана двинулась дальше, отворила дверь в комнату, включила электричество. И вдруг раздался ее истошный крик.

Мы с Аскольдом бросились к Светлане.

Посреди гостиной висел в петле хозяин квартиры.

Светлане стало плохо. Муж едва успел подхватить обмякшее тело. Мы отнесли Светлану в спальню, уложили на кровать. Я выскочил на кухню за водой и в коридоре столкнулся с незнакомой пожилой женщиной. Выяснилось — это была соседка. Она прибежала на крик.

— Что случилось? — спросила она. — И кто вы?

— Пожалуйста, займитесь внучкой Николая Павловича, — попросил я соседку и провопил в спальню.

— А где сам Палыч? — спросила она.

— Потом… — сказал я.

— Может, до сих пор Дика ищет? — . высказала предположение соседка. — Вчера пропал и с тех пор как в воду канул.

Я не стал ввязываться в разговор. Соседка осталась со Светланой, уже приходившей в себя, а мы с Аскольдом вернулись в гостиную. При виде покойного деда жены Аскольд пошатнулся, ухватился за спинку кресла.

— Вам лучше присесть, — предложил я. — И прошу ни к чему не прикасаться.

Аскольд просто рухнул в кресло, покрылся мелкими капельками пота и старался не смотреть на покойника.

Николай Павлович был в домашних штанах, потертой вельветовой куртке, надетой на голое тело. Рядом валялся опрокинутый стул. Тапочки без задников лежали друг на дружке, свалившись, видимо, с вытянутых струной ног.

Конец веревки был привязан за крючок, на котором раньше висела дешевенькая трех рожковая люстра.

Подойдя к письменному столу, на котором стоял телефон, я заметил в каретке пищущей машинки вложенный листок бумаги. На нем было отпечатано: «Никто не виноват устал», одним предложением, без знаков препинания.

Я снял трубку, предварительно накрыв ее носовым платком, и набрал «02».

Рунов не любил, чтобы его встречал кто-либо из домашних. Достаточно было помощника, подполковника Хрусталева, и шофера. Когда поезд подошел к Южноморску, оба встречающих прорвались в вагон первыми. Честно говоря, после почти месячного отсутствия Анатолий Филиппович был рад видеть людей, что по долгу службы находились к нему ближе всего. Поздоровались сердечнее, чем это полагалось по официальному этикету.

— Как съездил ось, товарищ генерал? — спросил Хрусталев, когда они шли по перрону.

— Больница она везде больница, — вздохнул Рунов. В шинели, хоть и нараспашку, было жарко. Там, в Москве, зима только начинала сдавать свои позиции, а тут почти уже властвовало лето. Асфальт был мокрый, недавно шел дождь, и, видимо еще зарядит не раз за день.

— Врачи постарались, — улыбнулся помощник. — Выглядите на все сто!

— Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, — отозвался генерал.

Сразу у выхода стояла его надраенная до блеска служебная «Волга» с антенной на крыше.

— Куда? — спросил шофер, когда все устроились в машине.

— В следующее воскресенье я, может быть, и буду работать, — усмехнулся Рунов, — а сегодня — домой.

— Ваши на даче, — подсказал Хрусталев.

— Еще лучше, — обрадовался генерал. — Соскучился по лопате и граблям. — Он был завзятый садовод.

Машина тронулась. Генерал рассеянно смотрел по сторонам. На душе было спокойно и радостно. Оттого, что вернулся домой, от тепла, которое каждый раз приятно удивляло после северных холодов, от предвкушения встречи с родными. Не тароватый на подарки, он нынче вез их целый чемодан.

— Ну, что в управлении, в городе? — спросил Рунов. — Надеюсь, никаких особых чрезвычайных происшествий?

— Порядок, Анатолий Филиппович, — отозвался помощник.

— Бережешь покой начальника? — покосился на него генерал.

— Все в норме, — спокойно подтвердил Хрусталев. При выезде из города, почти у самого кладбища, они нагнали похоронную процессию. Народу за грузовиком с открытыми бортами, в кузове которого стоял утопающий в цветах гроб, шло немного. Шофер пошел было на обгон, но Рунов сказал:

— Неудобно обгонять. Сейчас свернут… «Волга» поплелась сзади толпы.

— Шмелева небось хоронят, — вздохнул водитель.

— Какого Шмелева? — вскинулся генерал.

— Николая Павловича, бывшего следователя облпрокуратуры, — пояснил Хрусталев.

— Да вы что? — не поверил Рунов. — Шмелев?!

Совсем ведь еще крепкий был… Каждый день видел его в парке с овчаркой. Бегал трусцой.

— Здоровье тут ни при чем — повесился, — грустно проговорил подполковник.

— Как?!

— У себя дома, на люстре…

— И вы… — Анатолий Филиппович изменился в лице. — И вы говорите «в норме»?!

От волнения у него перехватило горло. — Рунов с трудом справился с приступом астмы.

— Стой! — приказал он.

«Волга» подалась к обочине, стала. Рунов вышел из машины, Хрусталев за ним.

— Подробности знаете? — спросил генерал, глядя исподлобья на помощника.

— Не все… Обнаружили его внучка с мужем и Захар Петрович Измайлов, бывший прокурор…

— Постой, постой, — насторожился генерал. — При чем тут Измайлов? Как они оказались вместе?

— Случайно. Внучка с мужем приехали на поезде, а Захар Петрович как раз поджидал клиентов… Подвез их, ну и… Зашли в квартиру — висит. Записку оставил. Мол, устал от жизни, никого не нужно винить…

— Та-ак, — прикрыл глаза рукой генерал..

— Но, понимаете, там не все ясно… Прибывшая следственно-оперативная группа обнаружила, что в квартире что-то искали. Сам Шмелев или кто другой?

— Записку исследовали?

— Отпечатана на машинке.

— А что судмедэксперт?

— Установил, что самоубийство. Но внучка уперлась: не может, говорит, такого быть, дед никогда бы не наложил на себя руки… Короче, сразу хоронить не стали. Муж внучки дипломат. Родственники у него — шишка на шишке. Поставили в Москве всех на ноги. Позавчера прилетел главный судмедэксперт Минздрава и следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры… Между прочим — женщина.

— Фамилия?

— Простите, не знаю…

— Э-эх, — осуждающе покачал головой Рунов. — Это даже не ЧП, а… — Он не смог подыскать нужного слова и только махнул рукой: — Ждите меня у ворот кладбища.

— Так точно, товарищ генерал! — вытянулся подполковник.

— Кто из наших медиков давал заключение о смерти Шмелева? — чуть задержавшись, поинтересовался. генерал.

— Хинчук. Слышали о таком?

— Знаю, — кивнул Рунов. — Вроде опытный…

— Кандидат наук, — подтвердил Хрусталев. Генерал как был, без головного убора, поспешил за скорбной процессией, которая уже сворачивала к широко открытым воротам, за которыми нашли успокоение многие поколения южноморцев. Среди провожающих в последний путь Шмелева было много знакомых, с которыми Рунов обменивался молчаливыми поклонами.

Здесь я увидел Анатолия Филипповича, так как был в числе прощающихся с бывшим следователем. Заметив меня, Рунов приблизился, пожал руку.

— Только что с поезда, — пояснил он. — Узнал, что хоронят Шмелева, решил отдать последний долг… — Генерал огляделся. — Что-то не вижу никого из облпрокуратуры.

— Пока мы вкалываем, о нас еще вспоминают иногда, а как ушел на пенсию, — словно в тираж списали…

— Это точно, — со вздохом проговорил Анатолий Филиппович и дал мне знак поотстать. — Хрусталев сообщил, что здесь что-то нечисто. Так?

— Говорят, судмедэксперт из Москвы обнаружил при вскрытии тела следы прижизненной борьбы, — поделился я сведениями, которыми снабдил меня по старой дружбе один из бывших сослуживцев.

— Выходит, Николай Павлович не сам, а его?..

— Думаю, Дагуровой придется сильно поломать голову, — сказал я.

— Это та следователь из Москвы? — уточнил генерал. Я кивнул. — Знаешь ее?

— Лично незнаком. Чикуров рассказывал. Маленькая, говорит, да удаленькая… Ну а у тебя как? — спросил я нетерпеливо.

Собственно говоря, к поездке Анатолия Филипповича в колонию к Ларионову я имел непосредственное отношение, подбив Рунова заняться делом об ограблении Гринберг.