Как убить свою семью - Белла Маки

железную лестницу, ведущую в роскошную прихожую, где мужчина в смокинге и черной маске, закрывающей глаза, молча предлагал шампанское. Он протянул мне такую же маску из тонкого черного шелка, — такое, видимо, было правило. Надев ее, я пригладила волосы и вошла в главную комнату, которая уже кишела телами, а огромные окна позади них открывали вид на огни магазинов на Риджент-стрит. Я задумалась, насколько сексуально видеть «Эпл-стор», когда ты на пике оргазма, а потом поняла, что как раз только богатые люди сочтут это эротичным.

Осушив бокал, взяла еще один у девушки, одетой так, словно она собиралась на благотворительный бал, и обошла комнату по периметру. Слева трое людей гладили друг другу руки. Одна женщина целовала другую, пока мужчина в галстуке-бабочке медленно приближался к их лицам, стремясь присоединиться. Ковер был таким толстым, что мои каблуки проваливались в него с каждым шагом. Поглаживания и поцелуи были скучными. Маски — отстойными. Если уж и выходить из дома в такое время, то ради шоу.

Я направилась к выходу, задрапированному черной тканью, который вывел меня в коридор с несколькими дверьми. У комнат были названия, едва видные в тусклом свете. Видимо, когда-то это были кабинеты добродетельных викторианцев. Теперь здесь висели таблички — вы входите в «Игровую комнату». Тем не менее у нас хотя бы не так распространен туберкулез, так что это прогресс.

Войти туда было бы ниже моего достоинства, поэтому я пошла дальше и остановилась перед «Темной комнатой». О ней мне стало известно из поисков в Сети. Такие помещения появились в гей-барах в семидесятых и стали обычным явлением для секс-вечеринок. Это может быть как безобидная комнатушка с тусклым освещением, так и место для ищущих новый опыт. Я медленно открыла дверь, стараясь не забывать — тут может быть занято и посетителям не всегда рады.

Внутри по плинтусу изгибалась слабая голубая подсветка. Дверь бесшумно закрылась за мной. Я стояла к ней спиной, чтобы глаза привыкли к темноте. Кто-то вздрагивал, прерывисто дышал, но все перекрыл другой звук — звон цепей. Я медленно осмотрела сцену передо мной. На стене висела женщина, похожая на грубое подобие «Витрувианского человека» Леонардо да Винчи. Рядом с ней парень в одних брюках и маске держал тяжелую цепь и готовился к удару. Я в ожидании затаила дыхание.

Мужчина отвел руку назад, а затем быстро поднял ее. Цепь свистнула и упала на живот женщине. Та коротко вскрикнула, прежде чем закусить губы и закрыть глаза. Он подошел к ней и поцеловал в плечо, пока она восстанавливала дыхание. Даже в темноте было видно, как на животе образовался рубец. Правило состояло только в том, чтобы оставлять шрамы на тех участках тела, которые можно легко скрыть, вернувшись в офис в понедельник. Несмотря на мои последние действия, меня не возбуждают акты насилия, даже те, которые совершаются по обоюдному согласию. Это почти обязательное условие для серийных убийц — провести свое детство, мучая животных, прежде чем перейти на людей в гонке за адреналином от страданий других.

Такой бессмысленный поступок загнал меня в тупик. Эта женщина и ее кровоточащий живот сбили с толку. Насилие необходимо в определенных ситуациях, но я не могу понять причинение боли ради самого ощущения. Удовлетворение в возмездии, в исправлении ошибки или в наказании того, кто действительно заслуживает. То, что я делаю, закаляет меня. Но мне не нравится видеть, как кому-то больно. Да, наблюдение за моим старым дедушкой, которого с каждой секундой покидали силы, пока его мертвая обезглавленная жена лежала рядом, было небольшим подарком, но это пустяк по сравнению с запущенной мной цепочкой событий. Я устраняла токсичную группку людей. Семью, которая не делала ничего, кроме бессовестного паразитирования и унижения остальных.

Мои мысли витали так далеко от темной комнаты, что я вздрогнула, когда снова услышала лязг. На этот раз женщина произнесла слово «великий», и мужчина бросил металлическую цепь, взял бутылку с водой, поднес ей к губам и погладил по волосам. «Элегантное стоп-слово» — подумала я, пятясь назад. Пара даже не взглянула в мою сторону, пока я стояла там, наблюдая за их представлением. Между ними были нежность и доверие. Они понимали — что бы ни произошло, они вместе, как партнеры. И этим невысказанным принципом, казалось, руководствовалось все сообщество секс-вечеринок. Вы можете преступить закон и отбросить чувство стыда, которое обычно сопровождает такие поступки. Вы можете причинить вред и сразу же после этого утешить кого-то. И вы можете выйти за дверь через пять минут, так и не узнав имени своей жертвы. И конечно, стыд был запрещен в стенах этого роскошного здания. Но снаружи? Там он будет ждать. Если Ли суждено было умереть в таком месте, семья Артемис сделает все возможное, чтобы замять и запутать это дело. Никто не стал бы пытаться понять, что Ли искал в этих темных уголках. Никто не стал бы искать ответы.

Я заглянула в несколько других комнат — пара, экспериментирующая с резиновым костюмом, и несколько человек, неуклюже пытающихся устроить оргию, но слегка заторможенных в действиях, — такое мне не по душе. И, судя по всему, им тоже. Если б Ли был здесь, я вряд ли заметила бы его в мрачных комнатах. Мне не хотелось слишком пристально вглядываться, чтобы увидеть дядю в маске и, возможно, без всего остального.

Вернувшись в бар, я завела разговор с женщиной, стоявшей в одиночестве. Меня тянуло к ней, потому что мне понравился ее наряд, — строгий черный смокинг, который я страсть как хотела купить всего несколько дней назад. Стоя на многолюдной оргии, интересуюсь только пошивом одежды. Это было моим опытом. Я спросила, как прошла ее ночь, и она посмотрела на меня скрытыми за маской глазами, прежде чем пожать плечами.

— Если б я хотела трахнуть накачанного кокаином банкира, я бы болталась на вокзале Ливерпуль-стрит в четверг вечером, — сказала она.

Это заставило меня рассмеяться. Я привлекла внимание бармена и жестом предложила заказать ей напиток.

— А куда бы ты пошла? — спросила я. — Я имею в виду… за бо́льшим. Такое ощущение, что все хвастаются тем, какие они жесткие, но эти вечеринки выглядят как глянцевая реклама джина или чего-то в этом роде.

Она кивнула в знак согласия, помолчала секунду, а затем оглядела бар, который пустел по мере того, как люди направлялись в отдельные комнаты.

— Честно говоря, это место хорошо только потому, что оно в центре, и после вина не будет похмелья, о котором ты пожалеешь. Но здесь