Проклятие Батори - Линда Лафферти

– Ты никогда не должен плохо говорить о графине!

– Почему?

– Потому что она очень опасна и очень могущественна. Ты должен это знать!

– Как ты выносишь работу у такой жестокой хозяйки?

Зузана нахмурилась, вытирая испачканные пальцы.

– У меня нет выбора, – ответила она, но ее синие глаза блеснули. – Много лет назад она назначила меня в свои личные служанки.

– А правда ли то, что о ней говорят? Ну, что она пытает невинных девушек?

Зузана уставилась на него, и ее глаза наполнились слезами.

– Правда, что она их убивает? – допытывался Янош.

Зузана зажмурилась и зажала руками уши.

Конюший взял ее за плечи и встряхнул.

– Так это правда?

– Да, – прошептала она. – Я сама не видела, но по ночам слышала их крики…

Глава 35

Где-то в Словакии

21 декабря 2010 года

В библиотеке эхом разносился голос графа. Он говорил так, будто обращался к большой аудитории.

– В течение многих лет мы выпалывали из рода Батори незаконнорожденных потомков, изолировали их. Эти бастарды из крестьянских семей только марали наш род. Среди них попадались даже такие наглецы, которые притязали на богатства Батори. Но, несмотря на всю их назойливость, у них не было шансов получить наследство. Мы прекрасно со всем управлялись – до тех пор пока в это не начал совать нос ваш муж.

Грейс вызывающе наморщилась.

– Мой муж?!

– Он отследил потомков семей, чьи дочери были уничтожены во время правления графини, – и планировал отплатить за это. Его следовало остановить.

Грейс посмотрела на свою левую руку, на золотое обручальное кольцо.

– Чеслава допустили к Венгерскому государственному архиву в Будапеште. Он настаивал, что его словацкое происхождение дает право ознакомиться с документами, собранными на словацких землях, а его мать была венгеркой. И…

– И что?

– И ему представили сотни страниц документов начала семнадцатого века. Во владениях Надашди все записи велись аккуратно. Еженедельные сводки о покупках, жалованье, долгах…

– Почему все это его интересовало?

– Очевидно, среди бумаг попался гроссбух, который графиня заполняла собственноручно – нечто вроде дневника. Дневника, в котором она, по-видимому, документировала свою… деятельность. Думаю, ваш муж выкрал этот гроссбух из архива. На его страницах значились имена шестисот женщин. А точнее – шестисот двенадцати. Там же были записаны свидетельские показания.

– Шестьсот двенадцать женщин! Которых она убила?! Господи Иисусе!

Холодные глаза графа замерли на седовласой женщине.

– Ваш муж, – проговорил он, и его ноздри сузились, словно он учуял в воздухе запах зла, – лично взялся за проект по возмещению ущерба. Он вознамерился разыскать потомков тех женщин, которые были… казнены.

– Надо же! Я и не догадывалась…

– Конечно, вы не знали. Вы жили в блаженном неведении. Чеслав испытывал стыд. Вместо того чтобы гордиться своим венгерским происхождением, благородной кровью в жилах, кровью рода, некогда правившего в Восточной Европе на протяжении почти тысячи лет, он скрывал свои корни.

– Чеслав? Какая еще «благородная кровь»?

– Доктор Пэт, вас было бы правильно называть доктор Батори. Даже великий Ференц Надашди, когда женился на графине, изменил свою фамилию на Надашди-Батори.

– Батори? Не может быть!

– Ваш муж был прямым потомком первого ребенка четырнадцатилетней графини. Ее дочка была незаконнорожденной, но тем не менее истинной Батори. А когда ваш муж переехал из Будапешта в Братиславу, он сменил фамилию с Батори на Пэт.

– Я вам не верю. Вы все придумываете, как ту безумную чушь про вампиров. Вы просто бредите!

– Имя Батори до сих пор почитают в Венгрии и Польше – это родовое имя королей, палатинов, завоевателей. Но словаки… Словаки, конечно, ненавидят это имя.

Грейс отчаянно замотала головой.

– Мой муж был психиатром, работал в психиатрической больнице. До переезда в Америку он практиковал в Вене. Как он мог быть замешан во всем этом?

Граф посмотрел на нее, и свет в его глазах вдруг померк. Грейс явственно ощутила исходящий от него холод. Но так же внезапно мрак рассеялся, и граф вернулся в прежнее состояние.

– Что ж, пожалуй, вопрос спорный. Возмещение ущерба потребовало бы ото всех потомков Эржебет Батори выплатить компенсацию потомкам семей ее жертв. Возможно, десять процентов его дохода – он называл это «десятиной» – в течение пяти лет не казалось ему чрезмерной платой.

– О чем вы говорите? Десять процентов от нашего дохода?

– Возможно, это мелочь для человека с доходом простого психиатра. Но для тех из нас, кто владеет имуществом – реальным богатством, – это неприемлемо. Он хотел отмыть дочиста то, что столь самонадеянно считал пятном на имени Батори. Будто бы этому великому имени требовалась его помощь.

– Если б мой муж был вовлечен в то, о чем вы мне тут рассказываете, он бы рассказал мне. Мы ведь были…

Граф поднял руку, отметая ее возражения.

– Конечно, никто из нас не был обязан участвовать в проекте вашего мужа. Но молва прокатилась по Словакии, Венгрии и даже Австрии. Этот проект привлек внимание к тем из нас, кто не хотел иметь к нему никакого отношения. А я терпеть не могу, когда на меня обращено чье-то пристальное внимание. У меня есть собственные проекты, которые я предпочитаю не афишировать, – сказал он, и черная тень вернулась на его лицо. – Ваш муж прекрасно это знал.

Его глаза сверкнули злобой, и от этой перемены Грейс поежилась.

Ей вспомнилось, как муж рассказывал о симптомах психоза: быстрая радикальная смена настроения, сосредоточенная напряженность во взгляде сумасшедшего.

– Я намереваюсь вернуть магию правления моих предков, вернуть былую славную власть – и страх.

Граф посмотрел в окно на горы за стеной замка и поморщился.

– Ваш муж хорошо это знал. А теперь время настало…

Глава 36

Чахтицкий замок

21 декабря 1610 года

Дарвулия вдохнула горечь горящей серы. Желтая кошка соскочила с насиженного места и зашипела на дымящийся порошок.

Ведьме хотелось, чтобы графиня сегодня ночью спала, чтобы она была мертва для окружающего мира. Незнакомец в черном расстроил их ночные игры, назвал их двоих маленькими девочками, которые забавляются с мышками. Он лишил Дарвулию и ее госпожу всей их радости, порицая «грубое, неотесанное» стремление к удовольствиям.

Это он убедил графиню, что кровь омолодит ее красоту.

Произошло это тогда, когда Зузана собирала травы для кожи графини, и в туалетной комнате Батори находилась другая служанка. Девушка была чересчур возбуждена от такой близости к госпоже и, пытаясь расчесать спутавшуюся прядь ее волос, заставила госпожу вскрикнуть от боли. Графиня схватила серебряный гребень и ударила ее по лицу, оставив глубокую рану на губе у служанки.