Нежное насилие - Мари Фишер

– Я не хочу тебя предостерегать, – сказала Хельга. – Я уверена, ты и сама разберешься в своих проблемах. Но скверно, если ты будешь втянута в дело о разводе.

– Да, этого я, конечно, не хочу.

– И ты вполне недвусмысленно его об этом предупредила?

– Да, мама. – Чуть помедлив, она добавила – Может быть, я все же недостаточно ясно это выразила. Он-то понимать ничего не желает.

– Я так и подумала.

– В Риме, – заметила Катрин, – я хочу обговорить с ним все это подробно.

– Если ты действительно так думаешь, – а я могу это допустить, ведь ты, в конце концов, моя дочь, – то почему бы тебе ему об этом не написать? Всегда лучше излагать подобный «меморандум» на бумаге. Мужчины неохотно слушают других, не дают высказаться и забивают собеседника нелогичными аргументами.

– Я и сама об этом думала уже, – заметила Катрин, – но потом мне показалось, что письмо – мера слишком жесткая. Ведь мы с Жан-Полем не ссорились. Мы можем поговорить обо всем спокойно.

– В роли разрушительницы семьи ты бы мне определенно была не по душе, дорогая…

– Я и сама себе была бы не по душе, – вклинилась в ее речь Катрин.

– Мне бы определенно не хотелось видеть в тебе причину развода этого человека.

– Об этом и речи быть не может, мама.

– А что потом? Как это будет выглядеть в дальнейшем? Я имею в виду: после того, как он оформит развод.

– Думать об этом сейчас нет необходимости.

– Тут я иного мнения. Всегда лучше не просто плыть по течению, а ставить перед собой определенную цель. – Хельга поднялась. – Сделай одолжение, дорогая, принеси мне из холодильника бутылку пива. Выпьешь со мной стаканчик?

– Не знаю, не будет ли мне хуже.

– Не будь такой мнительной, дорогая. Стакан пива еще никому не вредил.

Когда Катрин вошла с подносом, неся на нем откупоренную бутылку пива и два стакана, Хельга уже принесла из своей спальни пачку сигарет. Катрин поняла, что разговор предстоит долгий, но это не вызвало у нее никаких неприятных чувств. Она решила быть по возможности откровенной.

В пятницу, когда обе женщины еще занимались уборкой квартиры, а Даниэла уже отправилась в школу, вдруг зазвонил телефон.

Как всегда, Хельга Гросманн первой подошла к аппарату и сняла трубку, тут же передав ее Катрин.

– Это тебя. Из Рима.

– Кто?

– Ну кто же еще? Он.

Катрин поставила на стол поднос с грязной посудой и взяла трубку из рук матери.

– Да? – спросила она, удивленная, но вовсе не обеспокоенная?

– Это я, chérie, Жан-Поль.

– Слышу. Ты хочешь, чтобы я что-нибудь тебе привезла?

– Нет, нет, дело не в этом.

– Мой самолет вылетает в 12.50, так что в Риме я буду приблизительно к пяти.

Жан-Поль на минуту умолк. Потом решился:

– Мне очень жаль, ma chérie, но все это ни к чему.

– Я что-то не понимаю.

Невольно Катрин оглянулась на мать, но та, проявив необычайную тактичность, удалилась.

– Тебе уже не надо лететь в Рим…

Катрин онемела.

– То есть, конечно, можешь прилететь, если захочешь, тем более что здесь очень красиво. Солнце просто сияет. Но я не смогу здесь остаться до твоего появления.

Катрин не знала, что сказать.

– Ты слышишь меня, Катрин? Ты у телефона? – закричал он.

– Да, – произнесла она через силу.

– Моя жена вернулась. Она лежала в больнице. Позже все расскажу подробнее.

– Что же тут рассказывать?

– Прошу тебя, chérie, не обижайся. Моей вины тут нет. Так получилось.

Катрин бросила трубку, прерывая разговор. Сделала она это не для того, чтобы показать ему, сколь сильно осуждает его непорядочность, а потому, что не хотела слушать его оправданий. Она была совершенно раздавлена.

Вошла Хельга с кухонным полотенцем в руке. – Ну что?

Катрин ответила не сразу. Мысли путались. В душе клокотала обида. Но потом осознала, что у нее есть выбор: она может слетать в Рим и сама по себе. Номер в гостинице найдется. Или уединиться в дюссельдорфской квартире? Тогда мать не заметит, что из встречи с Жан-Полем ничего не получилось. А может перетерпеть обиду на месте, никуда не выезжая? Катрин была не только безмерно разочарована, но и ощущала себя вконец посрамленной.

– С Римом ничего не вышло, так ведь? – спросила мать.

Катрин не хотелось сразу же капитулировать.

– Почему ты так решила?

– У тебя все на лице написано.

Катрин провела ладонью по лицу – от лба до подбородка.

– Это совсем не так!

– Так, так! Меня не проведешь.

– Я и не собираюсь. Мне, прежде всего, надо самой во всем разобраться.

В дверь позвонили. Хельга впустила Тилли, за которой топала маленькая Ева. Тилли уже раньше проявила готовность заменить Катрин на эти дни.

– Вот-вот пробьет девять, – бодро проговорила Тилли. – Лавку открывать?

– Кажется, Катрин в Рим вовсе и не летит, – объявила Хельга.

– То есть как? – удивилась Тилли.

– Ты была права, Тилли, – произнесла Катрин, – ты во всем была права. Вот и начинаются зигзаги. – Она расправила плечи. – Но я в этом участвовать не собираюсь.

– Что ты хочешь делать?

– Никогда с ним больше не встречаться.

– А не слишком ли поспешное решение?

– Даже если бы я поступила еще более резко, это был бы слишком мягкий ответ на проявленное ко мне пренебрежение.

– Тебе лучше знать. Но сможешь ли ты выдержать?

– Катрин совершенно права, – заметила Хельга. – В данном случае единственно разумное решение – подвести жирную черту под всем, что произошло.

– Это как раз то, что я собираюсь сделать, – подтвердила Катрин.

– Не получится ли так, что ты причинишь этим больше боли себе, чем ему? – спросила Тилли.

– Это мне все равно. Лучше полная ампутация, чем вечно гноящаяся рана.

– Совершенно верно, дорогая, – похвалила ее мать. – Я горжусь тобой.

– Ох, бедняжка! – вздохнула Тилли.

– Если бы вы обе сегодня занялись лавкой, – предложила Катрин, – то я могла бы спокойно распаковать чемодан, аннулировать заказ на воздушный рейс и написать письмо.

– Что за письмо?

– То, за которое я должна была сесть сразу же после того, как он заговорил о разводе. Просто в то время у меня еще не было решимости сделать это.

– А теперь-то есть? – с сомнением спросила Тилли.

– Да, – твердо ответила Катрин.

– Что ж, может быть, – пожала плечами Тилли. – Во всяком случае, бумага все стерпит.

Но когда Катрин села за письмо, то оказалось, что вовсе не так уж просто подобрать нужные слова. Письмо не должно было быть бесстрастным, но не должно звучать и как результат личной обиды. К тому же, не исключено, что оно может попасть в руки жены. Это тоже следовало учитывать, поскольку Катрин вовсе не собиралась создавать Жан-Полю дополнительные трудности.