Мой новый босс (СИ) - Юля Белова

— Ты хочешь подарить мне шкатулку своей бабушки? Тебе не жалко расставаться с ней?

— Уже подарил, — отвечает он, внимательно разглядывая моё лицо. — С днём рождения.

Я бросаюсь ему на шею, а он нежно меня обнимает.

— Даш, — шепчет он мне через несколько секунд, — ничего не горит?

Что? Я подпрыгиваю, как дикая кошка. Оладушки! Ну конечно! Сгорели!

— Ничего, не переживай, не всем же дано быть хорошими хозяйками.

— Что?!!!

Он смеётся:

— Извини, я пошутил. Не расстраивайся. Давай попьём кофе, а на работу я привезу круассаны, у нас в отеле они лучше, чем во Франции.

— Спасибо за подарок, — говорю я и начинаю готовить кофе.

— Я рад, что тебе понравилось, правда.

Когда мы садимся за стол, он берёт оранжевый пакет.

— Ещё подарок?

— Не совсем. Это возмещение ущерба.

— Какого это?

— Ты платок свой испортила, ну тогда, в лифте… Помнишь, руку мне перевязала? Вот, решил тебе новый купить.

— Платки нельзя дарить, вроде примета плохая.

— А это и не подарок, а возмещение ущерба.

— Ну ладно. Нет, вообще-то для надёжности я его у тебя куплю за сто рублей. Идёт?

— Ну ладно. Посмотри сначала, вдруг не понравится…

Он достаёт из пакета квадратную плоскую коробку, такую же оранжевую, и протягивает мне.

«Эрмес», ну ничего себе!

— Неравная замена, — усмехаюсь я.

— Пустяки, главное, чтобы понравилось.

Мне нравится. Ну ещё бы…

.

.

.

Дверь в приёмную распахивается и на пороге появляется Рыков. Энергичный и в хорошем настроении. Непривычно видеть его таким в этом месте. Посетители встают. Он кивает и направляется в кабинет.

— Розанова, — бросает он мне, — сделай мне два кофе и зайди.

Я быстро выполняю поручение. Два кофе? Это что-то новенькое. Ставлю на поднос две чашки и, сопровождаемая «понимающими» взглядами, иду в кабинет. Немного волнуюсь. Надеюсь, он не потребует секса прямо сейчас. Это было бы кошмар, как пошло. Но нет. Он ограничивается взглядом. Смотрит так, будто мы всё ещё на диване в гостиной.

— Садись, Даша-Дашенька-Дашуля. Ну как ты?

— Хорошо, Роман Григорьевич, очень хорошо.

— Лапки не болят?

— Лапки? — я удивлённо поднимаю брови. — Терпимо, вы уж простите, я в кроссовках сегодня.

— Прощаю. Как бабушка? Звонила в больницу?

— Спасибо. Пока без изменений.

— Я просил узнать, можно ли её перевезти в Москву, но говорят, пока это опасно.

— Да ну что вы, спасибо большое. Думаете наши врачи не справятся?

— Не знаю, Москва есть Москва. Ладно. Смотри, что у меня есть.

Он достаёт из пакета и кладёт на поднос четыре круассана. Они выглядят очень аппетитно и наполняют воздух ароматом свежей выпечки.

— Налетай. Заодно и поговорим.

Я беру один и с удовольствием, вонзаю в него зубы.

— Лозман, — говорит Рыков и я вздрагиваю, — в компании больше не работает. Его шакальё вчерашнее мы раскидываем по разным местам. Вместе они работать не будут. Все пойдут на низкооплачиваемые должности. Я уже дал распоряжения Подгорному, он этим занимается.

Я киваю. Если честно, плевать мне на них. Главное, никого из этой братии больше не видеть.

— Теперь с тобой.

— А что со мной? — удивляюсь я.

— Смотри. Я здесь торчать всё время не могу. Могу приезжать время от времени. Продажа затягивается, быстро мы на сделку не выйдем. Это уже совершенно ясно. Мне нужен здесь свой человек. И этим человеком будешь ты. Назначу тебя директором завода со всеми вытекающими.

— Я? Так у меня же опыта нет.

— Есть у тебя. Есть у тебя опыт. И красный диплом тоже есть. Неважно, я тебя в деле видел, а решение только мне принимать. Вот я и принимаю. Ну, что думаешь об этом?

Что я думаю? Серьёзно? И что, по-твоему, я должна думать? То есть сегодняшняя ночь что, вообще ничего не значит? Да нет, как раз наоборот. Она значит то, что он улетит в Москву и будет иногда заезжать потрахать молодого директора и узнать, как тут на производстве дела.

То есть… он с самого начала знал, что уедет, а я останусь и всё равно затащил меня в постель? Сердце скачет, и я чувствую, как краснею. Дурацкие, подлые щёки! Вечно они заливаются краской! Не хочу, чтобы он видел мою растерянность. Получила? Получила, что хотела?

Я встаю и подхожу к окну.

— Что? Что тебя так смутило?

— Смутило?

— Ну я же вижу, что тебе что-то не нравится. Что? Скажи.

— Не получится.

— Ну ты попробуй.

— Даже пробовать не стану.

— Да что не так-то? Объясни ты мне.

— Ну разве ж дураку можно объяснить, что он дурак?

Рыков осекается и,