Жгучий танец. Книга 2 (СИ) - Гущина Яна

- Его не вернуть, - философски заметила я, подавив боль утраты. – Нам предстоит жить дальше с воспоминаниями о нём.

Ричард промолчал и поцеловал меня, будто не верил, что мы с ним наконец-то вместе. Законные муж и жена.

Снаружи начали доноситься голоса и послышались заклинания, создающие еду: все готовились к завтраку. Одевшись, мы вышли из шатра. На утёсе были расставлены маленькие круглые столики, накрытые белоснежными скатертями. На них стояли чай, кофе, соки, разнообразная выпечка. Мы заняли один из столиков и поели.

Когда все закончили трапезу, за нами прибыли крылатые кареты. Ричард подвёл меня к одной из них и помог подняться по её ступеням. Он сел рядом с достоинством короля, будто всю жизнь только и делал, что управлял миром. Как всегда, уверенный в себе, спокойный и сильный. Настоящий лидер.

Наши друзья расселись в такие же кареты и те взмыли ввысь. Наша карета летела первой.

Вскоре кареты, следующие за нами, стали разлетаться, разнося своих пассажиров по домам и разным городам. Думая о радостных встречах, что ждали наших друзей, я ощущала приятный трепет. Мы же летели в Эттэн: в нём мы с Ричардом познакомились, в нём же и собирались жить.

Первые, кому мы нанесли визит, были родители Эрика. Они были безутешны. Его мама заламывала руки и причитала, говоря, что Эрик всегда хотел видеть меня счастливой. Наверное, она желала сказать совсем не это, но долг приличия обязывал. Она не осмелилась в присутствии нового Властителя Департамента кидаться обвинениями, или проявить неучтивость, не впустив нас в замок.

Мы выразили соболезнования, после чего Ричард велел Представителям Департамента обеспечить спокойствие семейства Ноэль и пообещал, что они ни в чём нуждаться не будут. Только им от этого было мало проку, когда не стало их любимого единственного сына. Моё сердце разрывалось от боли при виде их страданий. Только помочь им я не могла.

Я готова была поклясться, что Элизабет Ноэль с удовольствием бы повыдёргивала нам с Ричардом все волосы и наслала неизлечимое проклятье в отместку за гибель сына. Артур Ноэль тоже поглядывал на нас недобро, поэтому мы поспешно откланялись.

- Потом надо будет что-то придумать, чтобы облегчить их боль, - сказал Ричард, когда мы направились к карете. – Невыносимо смотреть на их страдания.

Неожиданно к нам под ноги бросился фибровый чемоданчик. Оказывается, он с тех пор, как я ушла, так и остался в замке Ноэль. От радости он высоко подкидывал задние ножки и восторженно орал.

- Как я счастлив, как я рад! Господин, леди Мэри, вы вернулись!

Ричард просиял, увидев фибрового друга.

- Я скучал по тебе, - признался он, погладив чемоданчик по жёстким рёбрам.

- Я тоже! Я тоже! – вопли чемоданчика разносились по всему парку замка Ноэль.

- Утихомирься, - шикнул Ричард, оглядываясь на замок. – У людей горе.

Чемоданчик присмирел, приткнувшись к ногам хозяина, и тихо проговорил:

- Но что я могу сделать, если у меня великое счастье?

Мы прошли к карете и сели в неё. Чемоданчик лихо запрыгнул внутрь, щёлкая замками от возбуждения.

- А теперь домой, - как-то напряжённо выдохнул Ричард, и карета взмыла ввысь.

Я удивлённо посмотрела на мужа.

- Ощущение, что ты боишься.

- Можно и так сказать, - кивнул он, выглядывая в окошко на проносившиеся под нами замки и дома. – Не знаю даже, как родители воспримут меня в новом качестве Властителя Департамента и Повелителя Магии. Раньше-то я просто был их сыном – обычным юношей, не обременённым ответственностью перед миром, и который мог позволить себе сумасбродства. Мы никогда не говорили о моих настоящих родителей и довольствовались тем, что приёмных я считал единственными. Но сейчас всё изменилось. Не хотелось бы, чтобы это повлияло на наши отношения. Я люблю их и своего сводного брата Николауса. Я был бы рад, чтобы всё осталось по-прежнему.

Приземлившись, карета тяжело подпрыгнула и покатила вперёд к парадной лестнице величественного замка Грей. Эта дорога, обрамлённая раскидистыми многовековыми дубами, была мне знакома. Ночью, когда Ричард привёл меня в домик для гостей, я уже видела издали великолепие замка. Но теперь мне предстояло поселиться в нём и стать членом семьи. Было очень волнительно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Карета подъехала и остановилась перед парадным входом. Ричард помог мне выйти. По широкой мраморной лестнице к нам выбежала прислуга. Их счастливые лица говорили красноречивее слов. Ричард поприветствовал всех, а сам впился глазами в распахнутые входные двери.

В их проёме появилась хрупкая фигура, затянутая в синее платье с пышными юбками. Было видно, что женщина держалась из последних сил, чтобы не упасть.

- Матушка! – завопил Ричард и ринулся вверх по лестнице.

Миссис Грей слабо вскрикнула, раскинула руки и заплакала. Ричард упал в её объятия и прижал к себе её тонкий стан.

Они долго стояли, обнявшись, а потом о чём-то тихо заговорили. Миссис Грей гладила сына по лицу и плакала. Вскоре к ним присоединился отец – шикарно одетый, с гордой осанкой. Он одобрительно хлопнул сына по плечу и сказал:

- Я горжусь тобой, сынок!

Появился Николаус. Он порывисто обнял сводного брата, но тут же перевёл взгляд на меня. Медленно, как сытый тигр, он спустился по лестнице ко мне. Я с тревогой смотрела на Николауса, не зная чего ожидать. Подойдя, он приветливо кивнул и протянул мне ладонь. Я вложила в неё свои пальчики, а он поцеловал их.

- Прошлая наша встреча была менее радостной, - припомнил он, открыто улыбаясь.

- Обстоятельства так сложились, - неловко протянула я.

- Хорошо, что сейчас всё изменилось, и мой непутёвый брат вошёл в спокойную гавань семейной жизни. Вижу, что вы любите друг друга. Так что желаю счастья. Буду рад появлению племянников.

Я почувствовала, как от смущения загорелись мои уши.

- Дочка, рада тебя видеть! – с такими словам ко мне спешила миссис Грей. – Мой сын сделал лучший выбор, женившись на тебе. Ты принесёшь счастье в наш дом. Да продлит небо твои годы и подарит много детей!

Она сердечно обняла меня, целуя в щёку, будто мы уже сто лет, как были знакомы, хоть я видела её всего лишь раз в зале суда.

- Вас часто показывали по небесным новостям и у меня ощущение, что мы с тобой давно знакомы, - словно прочтя мои мысли, сказала миссис Грей.

Мистер Грей тоже обнял меня, не дожидаясь, когда отойдёт его супруга. Мы стояли втроём, сплетя руки. Я чувствовала, что родители моего мужа полюбят меня, и что я буду счастлива в их доме.

- Уже сегодня вечером ожидается приезд твоего отца, - сообщил мистер Грей, отпуская меня. – По этому случаю будет дан бал. Мы познакомились с Уильямом Куксон, и сообща пытались добиться вашего возвращения. Но увы…

Он развёл руками, а я, услышав свою девичью фамилию Куксон, судорожно вздохнула.

Чемоданчик весело крутился вокруг нас, попадаясь под ноги то одному, то другому.

Мистер Грей предложил руку супруге и повёл её в замок. Ричард последовал примеру отца. Я положила руку на его согнутый локоть и ступила на парадную лестницу своего нового дома.

- Отныне и навсегда ты будешь только моей, - прошептал мне на ухо Ричард и, не удержавшись, чмокнул в щёку. – Я – самый счастливый из всех мужчин на свете потому, что моя жена – самая прекрасная девушка в мире. Ты свела меня с ума с нашей первой встречи. Я потерял способность здраво мыслить, когда узнал, что тебя хотят выдать замуж против твоей воли. Когда я решил помочь тебе, то даже не надеялся на то, что ты полюбишь меня. Но когда это случилось, я понял, что ради твоей любви готов на всё. Ты – моя и только моя. Я люблю тебя!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эпилог

Прошло три года. У нас с мужем родилось двое детей. Назвали мы их в честь нашего друга и моей мамы: Эрик и Мадлен. Это были самые прекрасные малыши на свете! Впрочем, так думают все родители на свете.

Я не ошиблась, когда в день встречи с родителями Ричарда поверила в их искренние чувства ко мне. Мистер и миссис Грей оказались открытыми, добродушными людьми. Они обожали меня. Если бы их дочь, погибшая из-за издевательств мужа-Иргона, была бы жива, они вряд ли любили бы её больше, чем меня. Возможно, я заменила её им, но мы никогда не говорили о ней, чтобы не бередить душу.