Однажды в лунную полночь - Кэрол Финч

— Что же, согласен, так тому и быть. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, да. Иди к черту, Люсьен Сафер.

— За Люсьена и Микаэлу, — неожиданно провозгласил, заглушая музыку, Адриан. — Пусть живут они долго и счастливо!

Люсьен остановился и, склонившись, прикоснулся губами к губам Микаэлы, однако она не ответила на поцелуй. Микаэла знала, что ведет себя по-детски, но уж слишком сильно Люсьен ее обидел. Она выказала ему свои чувства, и вот результат — теперь он может сделать ей больно. Нет, поклялась она себе, такого подарка от нее больше ни один мужчина не получит.

Дождавшись окончания танца, Микаэла сбросила с плеча руку Люсьена.

— А теперь убирайся и больше не смей подходить ко мне, — прошипела она. — Я до самой смерти буду тебя ненавидеть.

С этими словами Микаэла бросилась к балконной двери. Стоило ей выйти наружу, как на нее навалилась безмерная усталость. Она вцепилась в перила и подняла голову — с ясного неба ей насмешливо подмигивали звезды. Усилием воли Микаэла подавила рвущиеся из груди рыдания. Да уж, пусть этот тип отправляется прямо в преисподнюю; он и понятия не имеет, каково это — чувствовать себя марионеткой в чужих руках! Этот человек не лучше, чем Арно, он совершенно такой же!

— Микаэла!

— Будь добр, оставь меня в покое, иначе повторится самое худшее!

Трудно сказать, на кого Люсьен сейчас больше всего злился — на Микаэлу, Вэнса или на себя. Разговор у него в кабинете, затем тур вальса со всеми пикантными подробностями повергли его в глубочайшую тоску. Ему хотелось бы забыть эти последние полчаса, но не получалось; он не знал, как объясниться, с чего начать извинения, не говоря уж о том, что Микаэла все равно их не примет — слишком она взбешена, чтобы выслушивать его.

И все равно он должен попробовать.

— Это было всего лишь уязвленное самолюбие, ну и к тому же я выпил лишнего… — начал он.

— Что бы ты сейчас ни говорил, правду не скроешь, — сквозь слезы выдохнула Микаэла и, отбросив все приличия, перемахнула через перила. — Ненавижу и буду ненавидеть до самой смерти! — С этими словами она скрылась в кустах.

Может, стоило просто извиниться за то, что он, по меткому замечанию Взнса, вел себя как упрямый осел, и пожелать ей всего доброго? Да, пожалуй. Оба они выполнили свои обязательства, и теперь им оставалось принять все как есть, чтобы дальше каждому жить собственной жизнью. Мирное сосуществование последних дней разлетелось на куски, словно перемирие между противоборствующими армиями.

Проклятие, подумал Люсьен, с этой удивительной гордячкой, которая теперь называется его женой, все идет наперекосяк! А может, это злой рок преследует его каждый раз, когда он пытается наладить отношения с женщиной?

Глотая слезы, Микаэла устремилась в сторону конюшен. Ей хотелось снова испытать головокружительное чувство, которое она пережила, обучаясь конной езде, ощущая нервную дрожь могучего жеребца, уносящего ее прочь от напрасных мук. Адриан подцепил ее на крючок, чтобы добиться возвращения внука; Взнс, уступивший абсурдным настояниям Люсьена, совершил торжественную церемонию бракосочетания. Ока убежала из Нового Орлеана в поисках независимости и все равно осталась объектом эгоистических манипуляций со стороны мужчин!

— Чейни? — негромко позвала Микаэла, отыскивая в темноте дорогу к деннику, но тут же вспомнила, что теперь, сделавшись надсмотрщиком, Чейни перебрался в дом Барнаби Харпстера.

Поскольку все слуги в этот день были заняты обслуживанием многочисленных гостей, Микаэла сама взнуздала жеребца и, оседлав его, взобралась в седло. Жеребец пустился рысью по залитой лунным светом дороге, не обращая ни малейшего внимания на то, что мерно вздымающийся подол платья бьет его по бокам.

Микаэла не раз ездила тут с Люсьеном. Быстрое движение успокаивало, и в конце концов Микаэла, остановив коня и спрыгнув на землю, медленно побрела по дороге, обсаженной с обеих сторон деревьями, в надежде, что прогулка поможет ей избавиться от гнетущей тоски.

Погруженная в печальные мысли, она дошла до поросшего невысокими кедрами большого прибрежного утеса, по которому тут и там были разбросаны огромные валуны. Где-то здесь, по словам Адриана, прежде стояла хижина: когда в первые годы колонизации дикие индейцы налетали на поселения белых пришельцев, она служила чем-то вроде сторожевого поста…

Из-за деревьев донесся странный шорох, услышав который жеребец задрал морду, а охваченная неясным предчувствием Микаэла поежилась. Инстинкт подсказывал ей, что это неспроста, и она стала пристально вглядываться в темноту. Что, если это Люсьен последовал за ней, чтобы поговорить в спокойной обстановке? Что ж, ей это только на руку. Когда вокруг много народа, приходится сдерживаться, а здесь она сможет выложить Люсьену все, что о нем думает.

Микаэла круто повернулась, готовая обрушить на мужа весь свой гнев, но слова застряли у нее в горле, когда над ней грозно нависла чья-то огромная фигура. Микаэла невольно отступила на шаг, и тут же глаза ее расширились от ужаса: она узнала Барнаби Харпстера.

В тот же миг его зловещий смех, эхом отразившись от вершины утеса, обрушился на Микаэлу со всех сторон.

— Четыре долгих дня я поджидал тебя, шлюха, — прорычал Барнаби, подходя к ней вплотную. — Теперь ты мне заплатишь, и заплатишь дорого, за то, что лишила меня работы…

Люсьен вернулся в особняк и поискал глазами Вэнса.

— Что-нибудь не так? — Заметив тревогу в глазах друга, Вэнс мгновенно вскочил.

— Нигде не могу найти Микаэлу.

Когда они вышли из дома, до них донесся стук копыт. Узнав в пробежавшем мимо жеребце Чалого, которого он сам подарил Микаэле, Люсьен внутренне содрогнулся. Животное помчалось в денник. Люсьен с Вэнсом бросились вслед за ним. Мгновенно оседлав своих коней, они поскакали в направлении, откуда только что вернулся жеребец Микаэлы.

О Господи, если бы только можно было вернуть время вспять, к тому моменту, когда он произнес дурацкие слова! Сам того не желая, он обидел Микаэлу, и вот теперь она умчалась невесть куда.

Добравшись до поворота дороги, Люсьен, соскочив с лошади, стремительно бросился к реке, но Микаэлы не было и здесь.

Одним движением он снова взлетел в седло, и они с Вэнсом двинулись вдоль дороги, огибавшей русло. Увидев утес, являвшийся ему в ночных кошмарах, Люсьен замер. Нет, не может быть, успокаивал он себя. Молния в одно и то же место дважды не ударяет, история не повторится.

Больше всего ему сейчас хотелось повернуть коня и поскакать куда-нибудь прочь. Он просто не мог заставить себя забраться на этот камень и посмотреть вниз.

— Вэнс? — дрогнувшим голосом проговорил он, не в силах отвести взгляд от обрыва.