Мечта империи - Роман Буревой

Элий запрокинул голову и глянул на низкий потолок подвала, как когда-то смотрел на безоблачное небо над Римом.

— Что касается моей встречи с гением, то я соврал Курцию. Вернее, сказал не все. Мой гений интересовался судьбой гения кухни. Но гораздо больше его интересовала Летиция Кар. Он выпытывал, где она прячется.

— То есть — они не могут ее найти? Гении не могут найти девчонку?

— Выходит так… — Элий сдавил пальцами виски. — Дай еще воды, — попросил он. — После этой отравы у меня все горит внутри. — Вер протянул ему флягу. — Да, вот еще… Ты не поверишь, он был напуган, он буквально трясся от страха. Но кого он боялся? Богов? Людей? Себя самого?

«Он боялся грядущего, — подумал Вер. — Мы все боимся грядущего. И люди, и боги… Только идиоты не боятся того, что совершают, ибо уверены в своей непогрешимости».

Меркурий уже собирался поднести к губам бокал с нектаром, когда его кто-то окликнул.

— Папа… папочка…

Меркурий оглянулся, но никого не увидел в комнате.

— Я здесь… — вновь послышался жалобный голос. Меркурий откинул занавеску.

В небольшой нише, где он обычно любил прятаться, наблюдая за поведением пришедших к нему гостей, сидел Пан. Козлоногий скрючился в три погибели, а лицо его со спутанными волосами и всклокоченной бородой было мокрым от слез.

— Что это значит? Ты был в Массилии? Вместо ответа Пан вытянул руку.

Почерневшие изуродованные пальцы с острыми когтями напоминали лапы гарпии. Рука Пана непрерывно тряслась, будто бога била лихорадка.

— Я подобрал камешек из тех таинственных ящиков и хотел принести его тебе… и видишь, что из этого вышло.

Меркурий в ужасе смотрел на изуродованную руку сына.

— Где камень? — спросил он, и зубы его невольно выбили дробь.

— Выбросил где-то на земле. И больше не пойду искать… не пойду… — Пан трясся все сильнее. — Как я буду играть на свирели? Сатиры поднимут меня на смех, а Силен займет первое место в свите Вакха. Папочка, мне уже кажется, что моя рука не принадлежит мне. Что она чужая… Вдруг она захочет убить? Сама по себе возьмет нож и… Я не смогу ей помешать. Вдруг она убьет меня? Или тебя? Или покусится на самого Юпитера?

Меркурий поднес бокал к губам Пана, и тот с жадностью выпил нектар.

Меркурий погладил сына по взъерошенным волосам.

— Ты молодец, мой мальчик, что не принес этот камень сюда. Ты сам не представляешь, какой ты молодец! И пожалуйста, не говори Юпитеру о своей находке.

Пан перестал на секунду трястись и с удивлением уставился на Меркурия.

— Это почему?

— Потому что Юпитер выкинет тебя из Небесного дворца, как некогда скинул Вулкана с Олимпа. Надеюсь, в довершение всего ты не хочешь сделаться еще и хромым?

— Разве я в чем-то виноват? — прошептал Пан.

— А разве боги всегда справедливы, мой мальчик? И вообще… — Меркурий на мгновение задумался. — Лучше тебе, друг мой, пожить на земле, где-нибудь в отдаленной пещере, и не посещать пока Небесный дворец.

— Ты меня изгоняешь?! Ты?! По твоей просьбе я…

— Тс-с… — Меркурий приложил палец к губам. — Извини, мой мальчик, но теперь твои болячки касаются только тебя. И не переживай так. Я о тебе позабочусь.

После.

Пан выбрался из своего закутка и, по-прежнему горбясь, вышел из комнаты. Меркурий слышал, как цоканье копыт постепенно затихает в атрии. Теперь он знал, что за руду привозят из Конго. Но он по-прежнему не ведал, для кого она предназначена… И для чего…

Но он должен все это остановить как можно скорее. Пока боги еще что-то могут сделать.

Никогда перед поединком Вер так не волновался. Впрочем, никогда он и не рисковал столь многим.

Волнение… Он знает теперь, что такое волнение… И это хорошо.

Вер, исполнитель желаний. Как прежде это звучало заманчиво! Теперь эти слова вызывали отвращение как чересчур обильная и жирная пища. Что за желание Вер исполнит сегодня, он никогда и не узнает. Но он может сказать заранее:

что-то недопустимое нечто отвратительное.

Окошко на потолке отворилось, и в отверстии появилась голова Макрина.

— Эй, гора мышц, я принес твои клейма!

И вниз полетела картонная коробка. Вер поймал ее на лету и открыл. Внутри лежало десять черных квадратов. Каждый с паутиной замысловатого золотого узора. Никогда прежде Вер не видел таких клейм.

Вер лишь успел бросить мимолетный взгляд на Элия, прежде чем в стене медленно, со скрипом принялась открываться боковая дверь. Судя по свисту, она приводилось в движение пневмоприводом. Когда дверь отворилась полностью, Вер увидел внутри знакомое платиновое сияние. У стены, скрестив руки на груди, стоял его гений. Вер вошел в комнатку. И тут же дверь принялась закрываться. Вер огляделся. Он ошибся — это была не комната, а что-то вроде пустой шахты подъемника. Вот только подъемника в ней не было. Если зала — и будущая арена — была придавлена низким каменным потолком, то над комнаткой вообще не было потолка. Гладиатор видел вечерею-щее небо с легкими завитками золотых облаков.

Гюн стоял в небрежной позе, одетый в легкую белую тунику, и светлые его волосы украшал венок из нераспустившихся водных лилий. Дух, создавший для себя плоть, — в этом есть что-то отвратительное. Интересно, как он ее делает? Из чего? И что внутри этой человекоподобной оболочки?

— Сожги клейма, — приказал гений Веру. Как любой гений, он полагал, что человек должен ему повиноваться беспрекословно. Но на Вера его слова не действовали. Пустой звук, сотрясение воздуха.

Гений не мог ни к чему принудить Вера. Только знал ли об этом гений?

— Здесь нет ларария, — заметил гладиатор. Гюн усмехнулся:

— Раз я здесь, вся эта комната теперь ларарий. Вер швырнул клейма на пол, и они разлетелись веером. Гладиатор сделал вид, что хочет подтолкнуть одно из них ногой, а на самом деле шаркнул пяткой и измял нежную бумагу.

— Никогда не доводилось топтать клейма. Но эти заслуживают такого отношения. — И он смачно плюнул на другое клеймо.

Он надеялся вывести гения из себя. Но тот лишь пожал плечами:

— Не стоит этого делать — клеймо не будет гореть. Вер наклонился и нехотя сгреб клейма. При этом он заметил лежащие в углу гири. Круглые ядра были прикованы к стальным обручам для ног цепями. Кандалы приготовили для Вера.

— Надо же, и гирьки уже здесь.

Сделав вид, что его больше не интересуют клейма, гладиатор вытащил гири из угла. Обручи были раскрыты. Замок захлопывался сам, без ключа. Недолго думая, Вер защелкнул пружины.

— Что ты сделал, идиот?! — воскликнул гений. — Как ты теперь их наденешь?

— Не знаю, — Вер пожал плечами. — Значит, никак.

И он швырнул гири на пол. Гений раздраженно топнул ногой, плоть его стала испаряться, таять, легкое облачко пара окутало гения. Тогда Гюн оттолкнулся от пола и взмыл вверх, оставляя в воздухе светящийся платиновый след.

— Эй, ты куда?! — крикнул Вер со смехом. — А как же клейма? Доминус Макрин будет недоволен. Неужели струсил? Не бойся! Я не желаю тебе зла, хотя ты чуть не отправил меня в гости к Плутону!

Видя, что его доводы остались без внимания. Вер пожал плечами:

— Не думал, что он так труслив. В этом он на меня не похож!

Но гений вскоре вернулся, держа в руках металлический ключ. Пар вновь сгустился вокруг него, впитался в платиновый призрак, и тело приобрело прежнюю почти подлинную материальность. Вер смотрел с восхищением на подобные метаморфозы.

Тем временем Гюн разомкнул обручи кандалов.

— Надевай, — приказал не терпящим возражений тоном. — И чтобы без фокусов.

— А как же клейма?

— Клейма ты можешь сжечь и с гирями на ногах.

Вер театрально всплеснул руками:

— Как же я сам не додумался! Гири мне нисколько не помешают. Гири вообще мало чему мешают, не так ли, Гюн?

Как только обручи защелкнулись на щиколотках Вера, гений опустил ключик в кармашек на поясе. Очень удобный кармашек с металлической застежкой. Из такого трудно выронить ключ.

— Сжигай клейма, — повторил приказ гений.

— Не раньше, чем ты ответишь мне на один вопрос. Ты так мило поведал мне о том, что я должен проиграть. И вот теперь при встрече даже не хочешь объяснить, за что такая немилость.

— А сам не догадываешься?

— Понимаешь, милый гений, догадки — одно, а твое веское гениальное слово — совсем другое.

— Ну хорошо… — гений колебался — говорить или нет. Он был небесным патроном Вера. А отношения клиента-патрона в Риме святы. Нет, гений не мог

отказать смертнику в такой малости. — Ты не должен был клеймить желание для этой девчонки.

— Разве ты имел право мне приказывать?

— Не имел. Но не имеющие права порой так сильно желают его получить.

— Как Макрин, — подсказал Вер.

— О, Макрин — мелюзга, всего лишь глупая игрушка в чужих руках. Когда в нем отпадет надобность, его сломают… Сжигай клейма, — и гений протянул гладиатору зажигалку.