Шериф (СИ) - Владимир Ильин

Роберт улыбнулся себе в зеркало той самой улыбкой, после которой в игре обычно сразу набавляли процентов десять к стартовой цене, чтобы не проторговаться. Теперь он был готов.

****

На скамейке у подъезда, в тенечке от ветвей раскидистого деревца, несли бессменную вахту три старушки. Казалось бы — в таком возрасте не дурно бы на солнышке старые косточки погреть, а не в темени морозиться — так оно так, если бы не компьютерные планшеты в руках старушек. В тенечке-то бликов нет!

— Ты смотри, Никитишна, какая у меня внучка красивая! — первая старушка мазнула по изображению на планшете пальцем в направлении товарки, отчего страничка перенеслась той на экран.

— Лайк! — одобрительно произнесла Никитишна, нажимая на пиктограмму с сердечком под фотографией, — Вот, глянь, мой внучок чемпионат выиграл!

Очередное изображение перекочевало с экрана на экран.

— Лайк! — уважительно сказала ее подруга,

— А какой чемпионат? — подалась вперед третья.

— Дотер он! — гордо ответила Никитишна.

— Ба, да по такому чемпионаты уже? А годочков то ему сколько?

— Двадцатый идет!

— В двадцать-то уже пора семью завести, а не дотить, — покачала та с сомнением головой.

— Тьфу на тебя, Петровна, ничего ты не поняла, старая.

— Какая я тебе старая, — возмутились в ответ, — Я, между прочим, в активном поиске!

— А Дед твой про то знает?

— Вот уберет из статуса "все сложно", пень трухлявый, тогда и поговорим!

— А вот еще моя внученька!

— Лайк! — синхронно выдохнули обе.

В это время к подъезду подкатил длинный черный лимузин и замер недвижно, еле слышно порыкивая мотором. Звук был ненастоящий, потому как все современные машины потребляли только электричество и изначально были бесшумны, но не менее статусным — компании запатентовали звучание "старых" двигателей и включали запись. Ездить же беззвучно запрещал закон.

— Роллс-ройс а-эр-шестнадцать-эс, — пропела Никитишка строчку описания в википедии, — По фотографии нашла, — гордо произнесла она удивившимся товаркам.

— Это к кому такой приехал? — задумалась Петровна, рассматривая страничку подъезда в социальной сети.

В качестве ответа, подъездные двери распахнулись, пропуская солидного джентльмена в годах.

— Ла-айк! — по-девичьи восторженно прощебетала Никитишна.

— Что лайк? Ему ж сто лет в обед, старая. А вдруг там внутри гроб? Смотри какой автомобиль длинный.

— Робертович, ты куда собрался с раннего утра? — поинтересовались бабушки.

— Обрести семью, — не оборачиваясь, сухо ответил дед и сел в лимузин.

— Ла-айк! — повторила Никитишна и принялась что-то строчить на планшете.

— "Я сексуальная и одинокая…", — прочитала из-за ее плеча Петровна, — "дура старая".

— "Кошечка" там написано! — возмутилась старушка.

— Сначала убери шесть человек из раздела "внуки", кошка ты гулящая, — отмахнулась подруга.

Под незлобливое переругивание, солидный авто выехал со двора, чтобы через некоторое время свернуть в подземную магистраль на Москву.

Глава 17

Где-то за пятым транспортным кольцом, в местечке, которое еще было Москвой, хоть и стояло на самой ее границе, в окружении горделивых высоток робко возвышалась над местностью пятиэтажка. Стены древней постройки на треть состояли из штукатурки, прихотливо выглядывающей разными слоями на окружающие улицы. Когда-то в доме проживал кто-то важный, но табличку с его именем, фотографией и годами жизни замуровали при очередном ремонте. Зато знали о исторической важности дома в архнадзоре, чиновники которого каждый раз грудью вставали на охрану исторической реликвии и категорически не соглашались на "областной" размер взятки за снос, настаивая на "столичном", потому как тут вам какая-никакая, а Москва! С пропиской и телефонным кодом! Потому-то дом все еще стоял на своем месте, как и сотню лет назад, смущая видом своей крыши обитателей небоскребов.

Люди в доме жили самые разные, незнакомые и совершенно чужие друг другу, словно в настоящей Москве. Но не жители и не историческая ценность делали дом не таким, как остальные.

Целых два этажа постройки были завернуты в дорогую плитку под черный гранит, словно низ дома был выдернут из другого здания и приставлен к полуразрушенной постройке снизу. Массивные решетки защищали окна с зеркальной поверхностью, глазки видеокамер подозрительно рассматривали каждую пядь пространства вокруг здания, а меж первым и вторым этажом зазывно кричала золотом и роскошью вывеска "ДЕНЬГИ ВОТПРЯМЩА" с красивой, переливающейся звездочкой в конце названия.

Несмотря на светлый день, двери заведения были закрыты. Рядом со входом изредка останавливались люди, объединенные верой в скорую зарплату и индексацию пенсии, топтались на месте, сминая в пальцах истрепавшиеся паспорта, дергали дверку, не веря табличке "закрыто", затем еще раз, и только потом устремляли свои надежды и чаяния в другое заведение такого же толка.

Сегодня заведению было не до клиентов. Даже с первого этажа был слышен могучий рев Савелия Рапаповича, хозяина этого и еще десятка кредитных кооперативов. Мощные стены искажали смысл слов, но уже по тону было понятно, что шеф очень сильно не в духе. С каждым раскатом начальственного гнева вздрагивали менеджеры, вздрагивали стекла на окнах и уже месяц как мертвая золотая рыбка в аквариуме — вздрагивала вместе с поверхностью воды.

Но хуже всего приходилось тем, кто пребывал в начальственном кабинете и внимал монологу босса из первого ряда.

— Два с половиной миллиона двадцать пять тысяч евро! — слегка севшим голосом прорычал Савелий, разыскивая на столе что бы еще кинуть в трех идиотов-подчиненных.

Стол посмотрел на него отражением пунцово-красной неприятной рожи с тонкими губами-ниточками, сломанным носом и тщательно выбритой лысиной. Кидать было решительно нечего.

Троица "темных эльфов" зябко поежилась — босс приценивался к столу, решая, сможет ли он его прицельно кинуть или нет — и с облегчением выдохнули, когда Савелий уселся-таки обратно в кресло.

Работники частного финансового бизнеса в очередной раз переступили с ноги на ногу, скорбно повели плечами и продолжили рассматривать пространство под ногами, перебирая взглядами все, что сегодня уже было запущено в них и, большей частью, не пережило встречи с твердыми лбами и накачанными телами — ваза, набор ручек, подставки, фотография американского президента и ноутбук с погрызенным яблоком.

— Кто он, узнали? — После легкой дыхательной гимнастики, произнес босс, — Где работает, родственники, адрес, собственность?

— В суде данные не дали, и вообще не заладилось, — дернул уголком рта Михайло. — Человечек несговорчивый дело ведет, Аарон… фамилию забыл.

— Через гильдию игровую пробили, представились родственниками, — вступил второй, заметив возвращение гнева на лицо начальство, — Имя и адрес есть.

— Через имя и адрес получили налоговую декларацию, ну и все, что полагается, — продолжил Митя, успокаивая босса.

— Роберт, пятьдесят девять лет, нигде не работает, в собственности роллс-ройс а-эр-шестнадцать-эс.

— Стоп, — остановил жестом Савелий, — Это как — нигде не работает, но роллс-ройс? Он что, москвич?

— Нет, в Одессе обретается.

— Может, в кредит взял? — неуверенно предположил Михайло.

— Кто даст шестьдесят миллионов старику? — фыркнул босс. — Хотя не-ет, посто-ойте! Как кто даст? А как же вы, идиоты?! Два с половиной миллиона евро! — прорычал Савелий, заводясь вновь.

— Шеф, мы все исправим!

— А как же иначе! Иначе я вас в порошок сотру, идиоты! Чтобы этот шустрый старичок уже сегодня писал отказ от заявления, вы поняли?

— Само собой, дело знакомое! — воодушевился Митя, — Или травку подложим или заяву от малолетки оформим, а там родная полиция поможет, — хохотнул он и ойкнул, когда в бок впился локоть соседа.

Правый глаз Савелия ощутимо дернулся. Затем еще раз.

— Травка и девочки, говоришь, в пятьдесят девять лет, говоришь — коброй прошипел Савелий, — да к нему половина города за автографами выстроится.

— Шеф, — приподнял руки Митя, — Осознал! Винюсь! Исправлюсь!

— Ладно, — успокоился Савелий и расстегнул ворот рубахи, — Интересный старичок. Что за ник? Может, в игре виделись.

— Шеф, да ерунда это все, так себе игрок — серая масса, — отчего-то отступил назад Михайло.

— Данные мне. Живо! — прикрикнул босс.

Михайло медленно, с огромной неохотой достал из-за отворота сложенный листок бумаги и положил его на самый край стола.

— Так, — Савелий ловко подхватил бумагу и развернул одной рукой, — Что тут у нас, раса- гном, специализация — хирдман первой линии, Ник…

Оглушительный хохот пронесся по второму этажу, затем по первому, вылетел из приоткрытого окна и вспугнул стайку воробьев с деревца.