Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Некоторые источники говорят, что Мессалина принуждала других знатных женщин следовать ее примеру в адюльтере, заставляя их заниматься сексом во дворце, а их мужей за этим наблюдать — такая забава с зеркалами была одним из любимых времяпровождений Калигулы; она сбивала с пути Клавдия, провоцируя его спать со служанками.[411] Ее сексуальная жажда была настолько всеобъемлющей, что, как говорят, однажды она бросила вызов профессиональной проститутке, чтобы решить, кто из них сможет продержаться дольше в сексуальном марафоне. Спор выиграла императрица — после того, как в режиме нон-стоп обслужила своего двадцать пятого клиента, заработав себе место в недавно составленном томе мировых рекордов Древнего мира.[412]

Несмотря на успехи, такие как завоевание Британии, последующие годы власти Клавдия характеризовались атмосферой паранойи и подозрительности при его дворе — одним из источников беспокойства, как подозревали, была сама императрица. Охота на ведьм и политические процессы против конкурентов стали обычным делом, и борьба за власть остро ощущалась внутри самой имперской семьи. И Мессалина, и ее муж имели одинаковую ахиллесову пяту — они боялись, что существуют другие, более достойные кандидаты на их место. Все еще были живы прямые потомки Августа и Германика — например, возвращенные из ссылки сестры Агриппина Младшая и Юлия Ливилла. Их мужья могли составить вероятную альтернативу Клавдию, как императору, а женщины могли бы стать более привлекательными кандидатками на роль императриц.[413]

Юлия Ливилла вызывала особенные подозрения у Клавдия и Мессалины. После смерти Калигулы кое-кто считал ее мужа, бывшего консула Марка Виниция, достойным претендентом на венец, случайно надетый преторианцами на Клавдия. Несмотря на торжественное возвращение из ссылки, прошло немного времени, прежде чем Юлия почувствовала грязь дядиного режима и была отослана назад на ее остров на основании сфабрикованных обвинений — как целиком были согласны более поздние комментаторы. Указ о ее изгнании приписывали Клавдию, но некоторые заявляли, что тут его под руку толкала Мессалина. Движимая ревностью к красоте Юлии Ливиллы и близости ее к дяде, Мессалина, как считалось, придумала обвинение в адюльтере с богатым интеллектуалом Сенекой, который также был отправлен в ссылку Юлия Ливилла встретила свою смерть от голода, как и ее бабушка Юлия, положив конец всяческим надеждам на место Клавдия, которые мог бы питать ее муж. Ее пепел позднее привезли в Рим; алебастровая похоронная урна, содержавшая его, теперь хранится в музее Ватикана.[414]

Падение Юлии Ливиллы на основании ложных обвинений в сексуальном преступлении подчеркивает, насколько близки были проступки сексуальной или политической природы в римском социальном мышлении. Адюльтер был удобным оправданием, чтобы избавиться от оппонента. Тем временем, как говорят, сексуальная жажда молодой императрицы привела к гибели многих людей между 42 и 47 годами. Список жертв режима включал вдовствующего мужа Юлии Ливиллы, Марка Виниция, и собственного отчима Мессалины, губернатора восточной Испании, Аппия Силана, — оба были осуждены после отказа императрице в ее домогательствах. Еще одной жертвой стала внучка Антонии по имени Юлия, которую, как и ее кузину Юлию Ливиллу, считали соперницей императрицы как в сексе, так и в политике.[415]

В глазах тогдашних критиков правления Юлиев-Клавдиев существовал шанс добиться реабилитации мужа, чья жена или дочь вели себя недостойно, если он предпринимал нужные шаги для ее наказания, как сделал Август, выслав собственную дочь Юлию. Но Клавдий не делал ничего, чтобы остановить Мессалину. Это стало основной причиной его характеристики современниками как слабого и изнеженного правителя, куклы в руках не просто распутной жены, но и своих советников из бывших рабов. Действительно, группа получивших свободу домочадцев Клавдия образовала ядро доверительного внутреннего круга римского императора, умудрилась забрать в свои руки поводья имперской бюрократии и использовалась Мессалиной в своих интересах. Внутри этого узкого круга имелось три ключевых игрока: Нарцисс (секретарь императора), Паллант (дворецкий) и Каллист (занимался прошениями на имя императора). Эти явно греческие имена служили дополнительным доказательством их ненадежности для римской аудитории.[416] Нарцисс был самым могущественным из троих и вместе с корыстолюбивым общественным судебным обвинителем Публием Силием регулярно выступал как соучастник императора в преступлениях.[417] Вместе они использовали неудачный заговор против Клавдия после смерти Аппия Силана в 42 году как повод, чтобы яростно обрушиться на своих врагов, заставляя рабов и вольноотпущенников доносить на своих невинных хозяев, посылая мужчин и женщин на эшафот, при этом кладя в карман взятки за освобождение виновных.[418]

Тот факт, что Мессалину видели действующей совместно с вольноотпущенником, был еще одним важным штрихом к обвинению против нее и ее мужа. Мир, в котором жена императора водит дружбу с иностранцем, бывшим рабом, и кувыркается с хороводом любовников, включая актеров и других членов более низкого социального уровня, полностью переворачивал традиционное римское представление о норме.[419] Словом, жена Клавдия была в глазах его критиков олицетворением всего чудовищного в его режиме.

Тем временем Агриппина Младшая продолжала держаться в тени, умудряясь избегать судьбы своей сестры, — вероятно, просто оставаясь вне поля зрения, в собственных владениях или владениях своего мужа Пассиена.[420] Затем, в 47 году, через пять лет после отправки во вторую ссылку Юлии Ливиллы, она совершила заметный возврат к общественной жизни, появившись на Светских играх, которые проводились в столице со времен Августа. Традиционно одним из самых важных событий игр был верховой парад юных римских мальчиков, еще неважно умеющих держаться в седле, известный как «Троянская игра» — он имитировал легендарный троянский конфликт, в котором римляне видели истоки основания Рима. Среди принимавших в ней участие на этот раз находились шестилетний сын Клавдия Британик и девятилетний сын Агриппины Нерон. Хроникеры соглашаются, что толпа аплодировала юному Нерону сильнее — этот факт позднее приняли за пророчество относительно получения им в будущем власти, но в тот момент посчитали, что это вызвано добрым отношением к его матери, как к дочери популярного Германика, и его вызывающей сочувствие жене, а также антипатиями к теперешней императрице.[421]

Теперь Мессалина знала наверняка, что находится перед серьезной потенциальной соперницей в лице молодой Агриппины. Императрица уже сделала в этом году серию фатальных ошибок, начиная с того, что нацелилась на провинциального плутократа по имени Валерий Азиатик. Бывший зять Калигулы (супруга Азиатика, Лоллия Сатурнина, была сестрой третьей жены Калигулы, Лоллии Паулины), а также сообщник при убийстве прошлого императора, Азиатик был человеком с большими связями и огромным богатством. Он стал первым жителем Галлии, который добился должности консула. Он использовал некоторую часть своих богатств на приобретение и восстановление одного из самых замечательных частных владений Рима — садов Лукулла, знаменитого полководца, политика и гурмана I века до н. э.

Обстоятельства смерти Азиатика в 47 году, как их описывал Тацит, выглядят очень странно. Завидуя, что он приобрел сады, Мессалина захотела их для себя. Одновременно ревнуя к его любовнице Поппее Сабине, ее сопернице по вниманию знаменитого актера Мнестра, Мессалина подключила к работе своего юриста Публия Суилия. Азиатик был арестован на отдыхе в Байе и представлен на личное дознание в спальню Клавдия. Там Мессалина и Суилий обвинили его в адюльтере с Поппеей Сабиной, в попытке подкупить армию и в том, что он «слишком мягок», иными словами, в сексуальной слабости — глубоко оскорбительный для римлянина намек на мужественность оппонента.

Энергичная защита Азиатика, похоже, вызвала на какой-то момент слезы уязвленной Мессалины, но, овладев собой, она поставила задачу другому своему агенту, Вителлию, объяснить Клавдию, что смерть является единственным возможным наказанием для Азиатика. В то время осужденному патрицию обычно позволялось сохранить свое достоинство, совершив самоубийство. Азиатик принял этот вариант, сокрушаясь, что его смерть наступает в результате fraus muliebris (женской хитрости). Поппею Сабину таким же образом заставили покончить жизнь самоубийством.[422]

Уничтожение Азиатика оказалось дорогой ошибкой Мессалины. Но возникло сопротивление тактике запугивания, используемой ее подручным Публием Суилием, который скопил огромное богатство на волне судебных преследований против могущественных обвиняемых. То, что бывшему консулу Азиатику не дали предстать перед справедливым судом Сената, по-настоящему обеспокоило сенаторов. Состоявшаяся примерно в то же время казнь могущественного вольноотпущенника Полибия, одного из секретарей Клавдия, которого тоже называли любовником Мессалины, как говорят, еще более ослабила ее положение, заставив отвернуться от нее других дворцовых чиновников, таких как Нарцисс, который был ее главной опорой. В конце концов именно союз вольноотпущенников подписал Мессалине смертный приговор.