Динка - Валентина Осеева

У Динки захватило дух.

– Я бы поехала, – нерешительно сказала она, – но ведь мы уже раздружились.

– Да я больше не сержусь на тебя, – улыбнулся Ленька.

– А я сержусь! Зачем ты меня язвой обругал? Поклянись, что больше так никогда не скажешь! Тогда поеду!

– Да ну тебя! Еще клясться ей буду! – рассердился Ленька.

– Ну, тогда катайся сам на своих каруселях! – И Динка решительно двинулась вперед.

– Да погоди! Ну как я клясться буду? Чего хоть говорить-то? – расстроился Ленька.

– Как ругался, так и клянись.

– Язвой, что ли?

– Не язвой, а своим честным именем и гробом.

– Каким гробом?

– Своим, конечно.

– А где у меня свой гроб? – засмеялся Ленька. – Я же не мертвец!

– Так будешь мертвецом, если нарушишь клятву! – припугнула Динка.

– Я и без клятвы буду мертвецом, если хозяин мой вернется, а на барже пусто.

– А разве он уже должен приехать?

– Да не должен бы... Но я ведь на барже с утра не был. Ну как он вернулся? – забеспокоился вдруг Ленька.

– Тогда, значит, мы и в город не поедем?

– Какой тогда город!

– Как же я узнаю, Лень, приехал он или нет?

– А где ты живешь? Далеко отсюда?

– Да нет, совсем близко, только подняться наверх – и все! Пойдем, покажу! И знаешь, Лень? Вешай мне флажок на забор, когда идешь на утес, вот я и буду знать... Если нет флажка, значит, хозяин приехал, – быстро придумала Динка.

– А где я его возьму, этот флажок?

– У нас есть много, елочные остались. Я дам тебе, ладно? И тогда я тоже не буду зря бегать, а то все ругаются дома.

– Ну пойдем, покажи свой забор и вынеси мне флажок. Пошли скорее!

– Подожди... а клятва? – придирчиво спросила Динка.

Ленька махнул рукой и улыбнулся:

– Да я и так тебя сроду больше не обругаю. Что я, враг себе, что ли?

– Ну, тогда пойдем! – великодушно согласилась Динка. С тех пор она каждый день с нетерпением ждала флажка и обещанной субботы.

Глава 33

Сборы в театр

Пока Динка бегала на утес и ждала субботы, подошел торжественный день сборов в театр. Еще перед этим вечером Катя и Марина вытащили из шкафа все свои наряды. На кроватях лежал целый ворох старых, поношенных платьев и блузок. А вокруг с озабоченными лицами стояли ближайшие советчицы – Мышка и Алина. Динки не было – она повела домой Марьяшку.

– Я так давно себе ничего не шила, – перебирая свои вещи, говорила Марина, – что просто не знаю, что надеть!

– Мамочка, а вот это! Папино любимое надень! – сказала Алина, доставая черное шелковое платье. – Надень, мамочка!

– Конечно! Оно же очень скромное и так идет тебе, – сказала Катя.

– Да нет! Зачем трепать его зря... Повесь, повесь, Алина! – забеспокоилась мать.

– Надень, надень! Ничего ему за один раз не сделается. Все-таки модная пьеса, может оказаться много знакомых, надо быть в приличном виде, – решительно заявила Катя.

– Надень, мамочка! Ты будешь такая красивая! – запросили девочки.

– Нет, дети! Это папино любимое, и я его очень берегу. Когда папа приедет, тогда я и дома его надену. А сейчас я себе что-нибудь другое найду.

«Когда-то он еще приедет! – подумала Катя и с грустью посмотрела на сестру. – Хорошо еще, что она так верит в его возвращение!..»

Марина поймала ее взгляд и улыбнулась:

– Ты стала такой неверующей, Катя. Но ведь Саша не один. И борьба идет... Нельзя же так опускать руки.

– Совсем я не опускаю рук. Но пройдут, может быть, годы, пока опять соберутся силы. А ты... бережешь платье, – мягко пошутила сестра.

С террасы, запыхавшись, вбежала Динка, она очень боялась опоздать на сборы.

– Вот это платье наденет мама? – спросила она, трогая двумя пальцами мягкий шелк и замирая от восторга.

– Нет, мама не хочет его надевать, это папино, – шепотом объяснила ей Мышка.

– Папино? А почему оно папино? Папа переодевался в него, да? – вытаращив глаза, зашептала ей на ухо Динка.

– Дети, дети, не трогайте руками!.. Алина, повесь в шкаф, зачем ты его вытащила? – снова забеспокоилась Марина, примеряя перед зеркалом блузку. – Ну смотрите, хорошо так? – спросила она, поворачиваясь ко всем улыбающимся лицом.

– Очень! Очень! – закричала Мышка.

– Хорошо, мама, но лучше бы целое платье, – заметила Алина.

– Конечно, лучше. Ну, кто это ходит в театр в блузке и юбке? Что ты, курсистка, что ли? – недовольно сказала Катя.

– Да ну вас! – рассердилась Марина. – Я ведь не на бал собираюсь, а в театр! И никаких там особых нарядов не требуется. Как есть, так и есть! Вот поглажу, пришью свежий воротничок и пойду!

– Какой воротничок? Тут же есть уже один. Вечно ты с какими-то выдумками, вроде зонтика!

– При чем тут зонтик? У меня есть хорошенький новенький воротничок, он все-таки оживит и украсит, – роясь в картонке, возразила сестра.

– Надень колечко, мама! У тебя есть колечко с красненьким камушком. И брошку надень – вот будет красиво! – закричала Динка.

– Очень красиво! Точь-в-точь Крачковская... А Гогу тоже с собой взять? – засмеялась мама. И все засмеялись.

– Терпеть не могу, когда кто-нибудь навешивает на себя все эти побрякушки! Такое мещанство, что смотреть противно! – добавила Катя и, вдруг что-то сообразив, всплеснула руками: – Слушай, Марина! Вот что можно заложить в ломбард! Спасибо Динке – напомнила!

– Пожалуй, да! Мне как-то не пришло в голову. Так, знаешь, ты приезжай завтра к концу службы, и мы успеем сбегать. Это действительно выход!

Марине нужны были деньги. Каждые две недели товарищи готовили передачи для заключенных. Марина тоже вносила свою долю. В этот раз денег у нее было мало.

– Так ты приезжай пораньше, – повторила она сестре.

– А дети?

– Ну, что дети? Пообедают без тебя... Алина! – обратилась она к старшей девочке. – Завтра Катя уедет немного пораньше, а потом, мы можем после театра не успеть на последний пароход... я уже просила дедушку Никича переночевать на террасе, а Лина ляжет с Динкой и Мышкой. Ты ведь не будешь бояться?

– Нет, что ты! Я никогда ничего не боюсь. Только скажи Динке, чтобы она без вас никуда не бегала.

– Дина!.. – строго сказала мать.

– Я никуда не пойду, я буду сидеть как пришитая. Не беспокойся, мамочка, я же знаю, – поспешно перебила ее Динка.

Когда споры были окончены, Катя принялась за приведение в порядок отобранных вещей. Для себя она погладила темное платьице с длинными рукавами.

– Ну что это за монашенка такая! – удивлялась сестра. – У тебя же есть что надеть! Столько тебе Олег надарил! Правда, многое ты своим шитьем перепортила...

– Лучше я испорчу, чем мне кто-то испортит.

– Так это совершенно одинаково по результатам, – засмеялась Марина. – Конечно, самой приятней портить – не надо никого ругать, по крайней мере, – весело добавила она.

Глава 34

Перед поездкой в город

Сборы эти происходили в пятницу вечером, а утром в тот же день, сидя на утесе, Динка очень волновалась:

– Завтра суббота. Но как же я поеду – ведь мама тоже едет с утра!

– А я выйду на пристань да погляжу. Как она проедет, так и мы следующим пароходом, – успокаивал ее Ленька.

– Да как же поглядишь – ты ведь мою маму не знаешь совсем!

– Как – не знаю! Я всех твоих уже знаю, – усмехнулся Ленька.

– Да откуда же? – удивлялась Динка.

– Ну, как откуда... Забегу, повешу флажок и загляну за забор, а то и вечером иногда – заскучаю и подойду к твоей даче... Я один раз почти у самой калитки стоял, как раз вы мать встречали. Вот эта Алина твоя была и другая... как ее, Мышка, что ли?

– Мышка! – радостно подтверждает Динка; ей приятно, что Ленька видел всех, кого она любит. – Мышка, Мышка!

– Ну вот! И ты тут была, все к матери жалась, а потом и тетка твоя вышла...

– Катя! – подсказывает Динка и тихо спрашивает: – А где же ты стоял, Лень?

– Да там... за уголком... Постоял да пошел... Вы – в дом, а я – на баржу: боялся, как бы хозяин не приехал... – задумчиво вспоминает Ленька.

– А вдруг он как-нибудь днем приедет? – беспокоится Динка.

– Нет, днем он не приезжает. Либо утром, либо уж вечером. Да теперь уж скоро. Целая неделя прошла... Я все вымыл, вычистил на барже, только вот крупы маленько подъел. Вроде немного брал, а заметно...

– Побьет он тебя? – шепотом спрашивает Динка.

– Может, и побьет... Ну, да ведь в последний раз.

Динка испуганно цепляется за его руку:

– Я не хочу, Лень... я не хочу и последнего раза...

– Ну, не будет он, не будет... Что ты какая жалостливая, – ласково утешает ее Ленька и, чтоб переменить разговор, вспоминает, как он жил у птичницы, как ходил далеко-далеко в лес, каких видел там птиц и зайчишку один раз поймал, серого, пушистого. Поймал да выпустил. – Плачут ведь зайцы, как дети маленькие. Я и побоялся обидеть его... А еще я один раз лису видел... – рассказывает Ленька.

Но девочка не слушает его и думает о другом.

– А добрая была птичница? – спрашивает она.

– Птичница-то? Нет. Конечно, она не била меня и есть давала... Но только пустое сердце у нее!