Принц в Бомбее - Суджата Масси

– Я сама поехала! – Первин поспешно добавила: – Слишком сложно было выразить все на письме, а еще я не знала, на каком языке писать, английском или гуджарати.

– Понятно. – Доверия в его голосе не прибавилось.

– И нужно было незамедлительно получить ответ, нуждаются ли они еще в какой-то помощи, а также поедут ли завтра с нами на машине. Подтверждаю: поедут. И не смотри на меня, пожалуйста, с таким неудовольствием!

Джамшеджи строго взглянул на дочь:

– Районный старшина мне сказал, что беспорядки ширятся. Именно поэтому я и встревожен тем, что ты решила поступить по-своему, не поставив меня в известность.

Первин вспомнила, как ее донимали страхи, пока Арман вез ее в колонию, особенно когда не было видно, что там впереди, за поворотом.

– Папа, прости меня. Если бы у Каттингмастеров был телефон, я бы позвонила Мустафе. Но телефона у них нет, а теперь все улажено, если верить миссис Митан Каттингмастер.

Первин хотела было объяснить подробнее, но тут вдруг раздался громкий стук в дверь.

Мустафа тут же подскочил к окну рядом со входом.

– Почтальон. – Он открыл дверь, взял пакет, поприветствовал вошедшего: – Адаб[37], друг мой. Надеюсь, все у вас в порядке.

– Да. На моем участке все тихо, хотя почти все конторы закрыты. А если письмо не влезает в щель ящика, приходится нести его обратно. – Почтальон дотронулся до тяжелой сумки, притороченной к поясу. – Яздани через несколько минут тоже закрываются. Фироз сказал, лучше не нарываться на неприятности.

– Нам нужно еще оплатить кое-какие счета, а этот процесс лучше подсластить, – заметила Первин, бросив косой взгляд на отца.

– Отличная мысль! – согласился Джамшеджи, которому рабочий день был не в радость без печенья и пирожных. – Мустафа, не сходите, не принесете запас побольше?

– С удовольствием, – согласился Мустафа и пошел в заднюю комнату, где стояла шкатулка с наличностью.

Мустафа отправился на другую сторону улицы, Первин закрыла за ним дверь и обратилась к отцу:

– И какие у нас планы, после того как мы попьем чаю и оплатим счета? Поедем сегодня домой?

– Ты разве не слышала, что я говорил про опасность? Мы останемся в «Тадже» как минимум еще на одну ночь. Да, мне самому это совсем не по душе.

Первин уловила раздражение в его тоне:

– У Армана есть яичко-оберег, оно защищает нашу машину. Может, все-таки вернемся в колонию? Маме с Гюльназ так будет спокойнее.

– Они в полной безопасности у родни Гюльназ. – Джамшеджи поигрывал блокнотом, лежавшим на столике у телефона. – Если честно, если кто мне пока и доставляет хлопоты, так только ты.

– Прости, что поехала к Каттингмастерам, не сказав тебе…

– Нет! – резко перебил ее Джамшеджи. – Я имею в виду твое поведение в отеле. Попрошу тебя в дальнейшем не вступать в разговоры с мужчинами.

У Первин зашлось сердце.

– Ты о чем?

Джамшеджи поднял голову от газеты, взглянул на дочь:

– Я тщательно осмыслил то, что видел сегодня утром перед отелем. Женщина беседовала наедине с мужчиной-европейцем. И на ней было сари того же цвета, что и на тебе.

Первин вдруг представилось, что Френи сидит в гостиной и вслушивается в пререкания в прихожей. Первин прекрасно знала, какого ответа от нее ждала бы Френи.

– Я утром пошла гулять, присела почитать газету. Читала, со мной поздоровался один коллега. Отказать ему в разговоре было бы невоспитанно.

– Он был в черном. Он барристер? – Голос Джамшеджи слегка смягчился.

– На самом деле – сотрудник Индийской гражданской службы. Его зовут Колин Уайт Сандрингем. И он был в вечернем костюме.

– Потому что вернулся домой только под утро? – с неудовольствием уточнил Джамшеджи.

Первин не стала вдаваться в объяснения о недостатке машин в Доме правительства. А то Джамшеджи вообще невесть что подумает.

– Я об этом не спрашивала. Мистер Сандрингем был моим основным соратником в Сатапуре. – Первин отвернулась от отца, но с другой стороны на нее уж совсем строго смотрел с портрета дедушка Мистри.

Джамшеджи продолжал кипятиться. Он засунул руки в карманы и вопросил:

– Если его рабочее место в трехстах километрах отсюда, почему он в Бомбее?

– Он получил приказ сопровождать принца в поездке. Мы с ним это подробно не обсуждали, но суть такова, что он должен бывать повсюду, где бывает принц.

– Вот ведь коллизия, что ты знакома с таким человеком.

– Элис в том же неприятном положении. – Первин хотела продолжить, но тут в дверь заколотили.

– Сагиб! Откройте быстрее! – кричал Мустафа – Первин еще никогда не слышала его крика.

Первин тут же отперла дверь и отскочила в сторону – Мустафа влетел в прихожую. Он тяжело дышал и прижимал к груди красную коробку от Яздани. Первин тут же захлопнула дверь, накинула оба медных засова.

– Сюда направляется целая банда чужаков! Придется оборонять Мистри-хаус!

– Говорил я, что в городе небезопасно! – Джамшеджи погрозил дочери пальцем.

– Папа, некогда сейчас браниться. Мустафа, вы их видели?

– Нет, но они скоро появятся, – ответил, все еще тяжело дыша, Мустафа. – Когда Фироз упаковывал мне сладости, в дверях появился Бернард Аденвалла. Он крикнул, что сюда движется большая толпа мужчин. Фироз так спешил закрыть пекарню, что даже не взял с меня денег.

Джамшеджи не ответил. Кончики губ у него опустились вниз, он смотрел на Мустафу, будто ожидая продолжения.

– Сперва окна. Закрыть и запереть. – Это распоряжение отдала Первин, чтобы вывести отца из ступора. Она никогда еще не видела его обездвиженным, лишенным дара речи. Она продолжила: – Задвинуть шторы, как будто в доме пусто.

Ее слова оказали нужное действие. Джамшеджи взял себя в руки и спешно направился в гостиную, Мустафа – на кухню. Первин заперла на засовы высокие стрельчатые окна в приемной, мужчины же тем временем решали, куда им спрятаться.

– Я останусь внизу. Если кто проникнет внутрь через окно или дверь, я вооружен. – В голосе Мустафы звучала решимость.

– Правильное решение! – крикнул из прихожей Джамшеджи. – Первин, ты спрячешься наверху. Залезай в альмиру, где не очень много вещей.

У Первин екнуло сердце при мысли, каково будет сидеть в шкафу. Нет, она не сможет.

– Не стоит, папа. Лучше все останемся на первом этаже и будем шуметь посильнее. Если они решат, что внутри много народа, не захотят связываться. Вместе мы кого угодно одолеем. И стрелять не придется!

– Иншалла[38], обойдется без пуль. Но помните: если понадобится, я хорошо стреляю. – В голосе Мустафы чувствовалась уверенность.

Джамшеджи вздохнул:

– Это очень кстати. Спасибо.

Первин было удивительно слышать, как отец благодарит слугу, но обдумать эту новость она не успела – снаружи донесся гул голосов. Первин твердо