Почему я? - Владимир Германович Корешков

существ такое взаимопонимание и такая глубокая симпатия. Собаки это очень хорошо чувствуют, они прекрасные психологи, а еще здорово, когда тебя любят – вот оно собачье счастье.

– Я так понимаю, молодые люди, что хоть я от вас рапорта не дождался, у вас все в порядке.

– Как раз хотели тебе сообщить, Олег, что у на все хорошо. Все системы работают в штатном режиме. Так что к полету готовы, – бодро ответил за всех троих Юра.

– Ну и слава яйцам. Закругляйтесь. И давайте дуйте в кают-компанию на завтрак, туда уже все потихоньку подтягиваются.

– Сейчас идем. Дарья, ко мне.

Та, высунув язык, наматывала очередной круг по палубе. Я не стал их ждать и вышел. Мне надо было посетить еще одно помещение. Теперь уже можно было составить общее впечатление о корабле. Хоть, со слов Геллы, он и был устаревшего образца, но мне очень нравилось, что звездолет был понятен и удобен, без всяких там новомодных штучек, типа невидимых кресел в воздухе и прочей хрени технического прогресса. Сделан под нас, людей из прошлого. Так что, наверное, каменная дева была права, к будущему надо привыкать потихоньку, малыми дозами.

Поднявшись по лестнице, я заглянул за дверь, за которой скрывался зал, где на невысоком плато находились девять индивидуальных овальных капсул с герметически закрываемым, прозрачным, пуленепробиваемым, лазеронесжигаемым, ядернобомбоневзрываемым и прочее, прочее стеклом, в которых наш экипаж будет коротать полет на Грелиосс, находясь в состоянии глубокого, оздоровительно-укрепляющего и чрезвычайно познавательного сна. Почему пуленепробиваемым? Чтобы если, не дай бог, что-то случится, то капсула могла бы долгое время функционировать в автономном режиме, даже в открытом космосе, подавая сигналы SOS. И пока не подоспела помощь, никакая враждебная среда или тем паче злоумышленники своими вредоносными действиями не смогут нанести вред существу, находящемуся внутри, и чем-то нарушить его покой.

Капсула настолько надежна, что ни жесточайший холод космоса, ни нестерпимый жар раскаленной лавы, выплывающей из жерла огнедышащего вулкана, ни ужасающее давление, созданное многотонной толщей воды, не смогут причинить хоть маломальский урон этому идеальному ложу, созданному для космонавтов. Все капсулы управляются от небольшой центральной панели для общего программирования, которая находится прямо перед ними. При этом каждую капсулу можно запрограммировать отдельно.

Позади по стене шли металлические шкафчики для личных вещей экипажа, а также по правую и левую руку расположены двери, ведущие в душевые с туалетами, помните, как раньше – мальчики налево, девочки направо. Над панелью программирования склонились Виктор и Анечка. Причем, с моей точки зрения, Анечка вела себя довольно резво, даже слишком резво. Не знаю, чего уж такого сверхсмешного ей поведал Виктор, но ее заливистый, заразительный смех разливался по всему залу. И вообще, на мой взгляд, они, сидя на корточках перед панелью программирования, находились друг к другу чересчур близковато, не соблюдая приличествующую дистанцию.

Наши предки давным-давно разработали своеобразный свод правил поведения и общения между едва знакомыми мужчинами и женщинами, который мало знать, но и не плохо было бы еще и соблюдать: первая и неотъемлемая часть этого кодекса гласит, что скромность и целомудрие между общающимися стоят на первом месте. А тут… И потом, как же обжигающий поцелуй, подаренный мне Аней совсем недавно, и многообещающее: «Ты мне начинаешь нравиться»?!

Внутренний голос тут же начал плаксиво гундосить: «А что, Виктор парень красивый, высокий, умный. Такие девчонкам всегда нравились». Я его правда тут же поставил на место: «А ну заткнись, сучонок. Ты вообще на чьей стороне?» Хоть я и почувствовал острый укол ревности от развязанного поведения Всадницы без головы, но решил взять себя в руки, сделал вид, что меня ее возмутительная манера вести себя, несообразная с гордым званием истинной леди, ни капельки не волнует, не провоцирует и не заботит. И вообще, дел у меня до хрена. Я кашлянул в кулак.

– Как у вас дела? Не помешал?

Они отвлеклись. Обернулись. Ее насмешливые глаза пробежались по мне. Она явно сканировала, как я реагирую и зацепило ли меня. «Зацепило, – про себя, мысленно ответил я Анечке. – И очень даже, а еще прилично настроение подпортило. Ну и подумаешь. Главное, сделать морду кирпичом, не фиг этой красавице знать, что у меня на самом деле на душе творится. Не доставлю этой змееюке подколодной такого удовольствия».

– Слушай, Олег, мы тут с Аней меркуем, на сколько таймер ставить на общий обрубон?

– Запрограммируй пока только на общий подъем. На отбой я сам потом поставлю, когда все улягутся, пройдусь и подключу каждого, следом сам лягу.

Пока говорил, я явственно ощущал на себе пристальный, ехидный взгляд Ани. «Тебя совсем не интересует эта лахудра, даже не смотри в ее сторону, – уговаривал я себя. – Постарайся быть собранным, деловитым. Чтобы она видела, ты поглощен только выполнением своих профессиональных обязанностей. И все».

Виктор поколдовал над панелью, после чего выпрямился.

– Все готово. Остальное тоже в порядке. Можем смело идти на завтрак.

Я не двинулся с места. Аня тоже.

– Так вы идете? – он вопросительно посмотрел вначале на Аню, потом на меня.

– Иди, Витя, мы тебя догоним, – сказала Аня. Сама подошла ко мне и взяла под руку. – Ревнуешь? – спросила она шепотом.

– С чего бы это?

– Ревнуешь. Ревнуешь, – утвердительно сказала она. – Я же вижу.

Она прожигала меня взглядом, но я старался не встречаться с ней глазами, памятуя о противостоянии двух небезызвестных мифологических героев – Персее и, мать ее, медузе Горгоне. Не дай бог, если бы Персей в свое время хотя бы украдкой взглянул в глаза Горогне. Все, хана парнишке, превратился в гранитный обелиск.

– Уж не знаю, что ты там видишь… – начал оправдываться я, изо всех сил упираясь рогом, и тут, как назло, случайно подняв свои глаза, исподлобья взглянул в ее и осекся. Врать не имело смысла, в ее дьявольских карих с поволокой очах полыхало пламя издевательского, мефистофельского огня. Я ее своим поведением не обманул, она действительно на все сто знала, что я ревную, и чертовке Анечке, этому поистине исчадию ада, мое состояние было по кайфу, ей оно нравилось.

– Идем, Олежек, позавтракаем, а потом баиньки, – потянув за руку, как маленькому, проворковала она. И баран Олежек, презирая себя, поплелся рука об руку с Анечкой в кают-компанию на завтрак, как щеночек на поводке.

Войдя в кают-компанию и неожиданно попав на морское дно, Аня была поражена не меньше, чем я, когда первый раз увидел Жаннино творение. Сама Жанна, а также Андрей, Карина, Юра с Алиной уже сидели за накрытым, сервированным по всем правилом строгого этикета столом – свечи