NeuroSoul Том 1. - Данила Скит

— Они не реагируют ни на холод, ни на тепло, ни на хорошее обращение. Эти люди вообще ни на что не реагируют, кроме своих снов. Кто знает, что им снится? Камни в человеческом теле. Они могут прожить здесь годами, если это можно назвать жизнью… а могут умереть в больнице в первый же день. Никто так и не предсказал их участь. Поэтому они здесь.

А ведь он боится, догадался Андрей. Этот здоровяк боится того, что находится за цветущей аркой ворот. При изучении личного дела своего телохранителя Андрей первым делом обратил внимание на пометку «скрытая парализация». Предельно туманный диагноз ярко показывал, насколько сильно департамент хотел отбрехаться от навязанной им ищейки. А заодно пристроить почти непригодного сотрудника, наверняка, скребущего по монеро на срочную операцию.

И снова следопытов никто не любил — впрочем, ничего нового. Никому не нравится, когда суют нос в его дела. Но Дэйву придется преодолеть свои страхи, иначе он услышит о себе правду раньше, чем будет готов.

— Сколько баллов? — спросил Андрей.

— Вы о чем? — Дэвид дышал глубоко и шумно, он стоял в метре от стальных прутьев ворот. Протянуть руку — толчок, и он нос к носу со своими страхами.

— Сколько баллов достиг Полет Миражей, когда у тебя треснули защитные зрительные элементы? Ты до сих пор жив, значит, они у тебя были. А если они у тебя были, жить ты определенно хотел. Правительство иногда требует от своих граждан очень многого, но никак не защищает их от последствий собственных решений. Страховка не покрывает твою операцию. По крайней мере ту, которую тебе бы хотелось. Не любишь преобразования? Так ты еще и кибергофоб.

Дэвид покраснел до кончиков ушей. В этот момент детектив его не только смутил, но и не понравился еще больше. Будто его сокровенное зацепили когтями, вытащили из глубины души, надменно покрутили под клювом и выкинули, как что-то неинтересное. Такой безразличный и спокойный голос был у этого Коршунова, словами не передать. Этот детектив видел его насквозь с холодом и цинизмом. А все потому, что просто мог, даже не потому, что ему интересно. Не упырь, а хищная птица. Коршун.

— Два балла, — неохотно признался Дэвид. Вот почему следопытов никто не любит. Вот почему.

— Я знаю. Миражные деструкторы выдерживают до четырех баллов, некоторые Земные варианты справляются и с пятью, но стоят они миллионы. Земля знает о Полете Миражей даже больше, чем Марс, иронично, правда? — кажется, Андрей усмехнулся, но уголки его бледных губ даже не дрогнули. — На вооружении марсианской гвардии стоят стандартные модели, выдерживающие два балла. Но по сути меньше, потому что на двух выходят из строя. Это был риторический вопрос.

Солнце скрылось за тучами, было прохладно, но не зябко. Недавно прошел дождь, воздух увлажнился и потяжелел. Трава накопила влагу. С листьев, оплетших арку над головой, срывались крупные капли. Дэвид пару раз смахнул их с лица, но упавшие на плечи успели впитаться в ткань.

Андрей зашел первым. Железные ворота скрипнули, распахиваясь, живая арка над ними дрогнула и в воздухе послышался аромат потревоженных цветов. Влага рухнула столбом вниз, но Дэвид успел сделать широкий шаг вперед и не замочился. Здесь было слишком тихо, чтобы не услышать стон металла.

— Мертвые ничего тебе не сделают. Они даже не могут говорить, чтобы напугать своими россказнями. Идем за мной и перестань трястись, — кинул из-за плеча Андрей, углубляясь в цветущее кладбище.

Перешагнув черту, Дэвид аккуратно прикрыл за собой ворота, сделанные из тонких стальных прутьев и завитушек. Слишком уж они были красивыми, чтобы обращаться с ними кое-как. Они шли мимо усохших искривленных фигур, водруженных на каменные постаменты, как мраморные памятники самим себе. На каждом постаменте висела табличка с именем и датой рождения, далее прочерк и пустая, открытая дата. Кто-то еще надеялся, что они живы, где-то там, в глубине своего забвения, и не хотел видеть их мертвыми. Лишь на одной Дэвид заметил дату смерти, Андрей же заметил больше, но не озвучил своих наблюдений. Кто-то набрался смелости посмотреть правде в глаза, и он уважал их за это.

Почти у всех головы были задраны вверх, а рты раскрыты, словно в ужасе. Да, это мог бы быть ужас, если бы не широко раскрытые глаза, в которых отражался космос. Черные, с белой россыпью пигмента глаза походили на млечный путь, и делали раскрытые рты удивленными. Порой это походило на восхищение или нетерпение. Сухая, словно пергамент кожа покрывала костлявые тела, давно утратившие мужские и женские признаки. Волосы почти у всех повыпадали, руки тянулись вверх или были скрещены на груди, они стояли на коленях, и все еще смотрели в небо.

— Они заросли травой, почти по макушку, — обескураженно заметил Дэвид. — Некоторых совсем не видать из-за этих ползучих стеблей. Неужели за ними никто не ухаживает?

— Почему же? — Андрей снял шляпу и собрал черные пряди в хвост за спиной. — Кое-кто сюда приезжает.

Следопыт присел, рассматривая табличку одного из мертвецов. Пришлось разогнать шелковую мокроту листьев, чтобы добраться до букв. «Аллиенс Кобери, 2457 год — ….». Когда она попала под стихию? Год, полгода назад, а, быть может, вчера? Ее могила не выглядела слишком старой, но и новой ее нельзя было назвать. Когда они шли сюда, старые могилы были видны сразу. Одежда на таких людях выцветшая, обветшалая и промокшая. Некоторая настолько истлела, что покрылась плесенью и дырами, а растения не только покрыли тела с головой, но и впились в плоть, стреножив свои жертвы, и некоторым залезли в раскрытые рты. Странно, что такие люди все еще держались, израненные и покоренные природой, а другие начали гнить, будучи ухоженными родственниками, прилетавшими сюда регулярно. Значит, умерли окончательно.

Андрей встретил одну женщину по пути сюда, она шепотом разговаривала с кем-то близким, медленно очищая могилу от тонких лиан и травы. Здесь было столько цветов, что и от них тоже избавлялись. Женщина не заметила пришедших, даже когда помогла соседним могилам освободиться от нападающей на смерть природы. Она рвала руками траву и выкидывала, шептала что-то, рвала траву и выкидывала, не глядя по сторонам. Скорбь всегда смотрела только вглубь себя.

— Когда заполнит боль пустой сосуд из слез и снов, молчание кричит погромче всяких слов, — задумчиво произнес Андрей, садясь на корточки. Он взглянул на прибор рядом с табличкой, отмечающий на небольшом экране состояние Аллиенс. Все данные в онлайн времени передавались на центральный сервер медицинского центра, но таковых было