Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена. - Александр Бельский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю, — всё так же невозмутимо и даже довольно ответил Рыбачок, — Я, считай, этой твари, которую взрезал, лёгкую смерть подарил. Во-первых, это не он Тополя пришпилил, а, во-вторых, тот, второй, в отключке, и его паковать проще будет.
Юрец покрутил головой в поисках упаковки. Не найдя верёвки или чего-то похожего, вздохнул. Подпрыгнул, вышел силой на перемёт, под которым висел Гагик, и начал распутывать вязавшие того вожжи.
— Придержишь? — спросил он у Фабия. Опять обхитрил, бес мелкий! Впрочем, а куда деваться? Они вдвоём, Юрец сверху, а Фабий, стараясь не измазаться ещё больше (да и попахивал труп Барсегяна уже изрядно), снизу, осторожно опустили тело на солому. Юрец спрыгнул, и, закончив распутывать вожжи, снял их с несчастного покойника. Не теряя времени, увязал эльфа ласточкой, попутно продолжив свой подсчёт резонов душегубства:
— В-третьих, новопреставленный от «Зари» обоссался, а этот — нет. И что, охота тебе с вонючкой зассаной возиться? — спросил Рыбачок. Потом, скептически оглядев измазанного кровью и помётом Фабия, пробормотал, — Впрочем, тебе, может, и похер дым уже…
И, главное, в-четвёртых. Этот у них самый главный. И одёжка получшее́, и снаряга побогаче. Возился порезаный ухоносец с ним эва как! Зелий на него не пожалел, и в сон лечебный не побоялся погрузить. Да ещё и остался охранять его. Значит, что? Значит, это — начальство, и знает оно всяко поболе, чем скончавшийся, земля тому стекловатой. Ну и, может, мне этого ещё и подопрашивать доведётся. Так что долг он свой заплатит, сполна заплатит, не сцы, Капустин, поебём и отпустим! Ты же не думаешь, что он в итоге петли минует?
Фабий вынужден был согласиться. Затем, отмахнувшись от появившейся зелёной мухи, сказал:
— Вот что, потащили эту дрянь на улицу. Пока зарезаный тобой был жив, тут мух хотя бы не было, умеют они такое, эльфы сраные. А сейчас они нас затрахают. Понесли!
И они, не церемонясь, поволокли спелёнутый трофей к прапору-колдуну, не обращая внимания на то, что пару раз увесисто приложили его башкой об столб и по дверному косяку.
Оставаться и собирать трофеи? Это нужно быть особо настойчивым самоубийцей, чтобы без колдуна шерстить эльфийские амулетики и пузырьки с зельями. Да и просто шмут их может быть миной замедленного действия. Ну, и вообще... Со́бак войны поймёт всё верно. Но пиетет проявить всё же надо, и Устав соблюсти. Значит, надо доложиться.
Надо. Но — не успел. Вот и он, лёгок на помине, грозен, аж рысью ско́чет, придерживая винтарь вполуготовку на груди. За ним — колдунский Пантелей, гроза Фабиев и дохлых псов. Осталось только Воробья дождаться, и весь синклит в сборе. Или он может национально взбрыкнуть и обозвать их синедрионом?
Колдовской прапор, что при треноге и амулете, быро-быро оглядев их троицу, сделал бодрый шажок от своей мандулы и сторожевого Тиши. Тихон при виде ротного пытался стать невидимкой. Прапорец же надулся и браво отрапортовал:
— Господин ротмистр, ваше приказание исполнено, негатор развёрнут, а эльф захвачен в плен! Докладывал прапорщик Кузин!
Пута, подняв в немом вопросе одну бровь, обратил, однако, свой взор вовсе не на стремящегося рубануться прапорщика, а на Фабия:
— Докладывай!
— Господин ротмистр, при выполнении вашего приказа рядовой Федулов был обнаружен мёртвым, — он не стал распространяться о том, что Стасик был найден ещё живым и опозорен яичным мародёрством. Но даже не сомневался, что Со́бак не дурнее локомобиля, и сам смекнул уже всё очень близко к тексту, — Он попал в эльфийскую засаду. Один эльф был уничтожен рядовым Пряхиным, второй ушёл порталом. Попутно стало ясно, как и куда хотели уйти харазцы...
— Стоп! А вот дальше всё в штабе, — Поздняк-метаться бормотнул в переговорник, и через какие-то десять-пятнадцать секунд к ним подлетела машина. Но не «Полевик», на котором обычно рассекал ротный, а вполне себе пулемётная «Копейка». В ней, кроме водилы и пулемётчика, обнаружились ещё и трупы. Стасика и эльфа из курятника. Так что, хоть и «Копейка», а не «Полевик», разместиться всем войском — Пута, Пантелей, они с Юрцом, да ещё и пленный эльф — было не так уж просто. Тут ещё тревожники подтащили второго ушастого жмура. Их брюжжание по поводу того, что из-за Юрца да Фабия им приходится выполнять роль похоронной команды, были пресечены одним лишь мимолётным взглядом Позднякова. Так же, как и наглые поползновения прапора-амулетчика влезть в машину, дабы потереться у начальства на виду и присвоить себе лавры руководства операции по захвату и уничтожению эльфов. Правда, тут уже пресекало прямое начальство волшебного прапорщика, Пантелеев. Голосом горного тролля, тем самым, который дробит скалы и спускает вниз каменные осыпи, чёрномундирный штабс-капитан поинтересовался у обнаглевшего подчинённого, каково было его предыдущее задание.
— Развёртывать, обслуживать и перемещать негатор в соответствии с продвижением активной линии зачистки!
— И почему вы ещё тут? Выполнять. БЕГОМ!!!!
Прапорщик, Тиша и тренога испарились прямо во время рычания слова «БЕГОМ». Тем временем Фабий и Юрец плюхнулись прямо на пленного, нимало не заботясь его целостью и сохранностью, а лишь стараясь ещё больше не перемазаться в крови покойных. Едва они это сделали, как «Копейка» по команде ротмистра рывком стартовала. Мотнув их и заставив схватиться за борта.
Карташкин дом все меньше походил на жилой и всё больше — на присутственный, причём именно военно-присутственный. Сгоревшие забор и ворота уже исчезли, а вместо них появилось ограждение из колючки на металлических столбах, с егозой поверх него, с такими же воротами, сейчас распахнутыми. Караулки при воротах пока не было, да и шлагбаум тоже был ещё временный, из окорённого бревна с противовесом. Поверх светлой, плачущей смолой древесины довольно коряво были намалёваны чёрные полосы. Во дворе появилась курилка, в которой смолило несколько штабных вояк, не бездельно и вальяжно, а с торопливо-деловитым видом. Там же, во дворе, стояло несколько машин и обложеная мешками с песком Беха-четвёрка, БТР-4, причём она время от времени поводила хоботами спарки в башне по сторонам. На крыльце, у двери с надраенной ярче котовых яиц бронзовой ручкой, бдил часовой.
Поздняков, который все произошедшие за время зачистки пертурбации доселе, из-за занятости, не оценил, одобрительно крякнул. И верно, плох тот командир, кто при любой возможности не крепит и не улучшает оборону и по щепотке не лепит нормальный быт и доступный комфорт. И себе, и подчинённым. Даже если
