Если нам судьба... - Лилия Лукина

— Не волнуйся, Володя, я все решу. — У меня просто камень с души свалился. — И за ремонтом пригляжу. Ну вот, а ты боялся, — успокоила я его.

— Знаешь, Лена, а Надюша, ну, жена моя бывшая, она тоже одна. Не получилось у нее с новым мужем. Миша меня спросил, есть ли у меня женщина, как ты думаешь, зачем ему это, а? — в голове Чарова вертелись явно не те мысли.

— Володя, сделаем дело, и хоть снова женись. Ты сейчас на посторонние дела не отвлекайся, хорошо? — попросила я. — Сам же хотел, чтобы я поскорее с этой историей покончила.

— Да нет, это я так, размышляю вслух. Не беспокойся, все нормально будет. Слушай, дай сигарету, — неожиданно сказал он.

— Ты же не куришь, — удивилась я.

— Ты только не смейся. Вот пить всякую дрянь я мог, а курить — нет. Так и бросил.

— Ну, значит, и начинать снова не надо. Не дам, — твердо заявила я. — Володя, как ты сыну объяснил, где ты сейчас живешь?

— У знакомых. И вещи мои там, вот и сказал, что мне собраться надо. Лена, а мне есть, что собирать? — озадаченно спросил он. — А то получится, что я с пустыми руками приду.

— Поищем. Кое-что я тебе купила, вот только бритву и всякое такое сейчас где-нибудь найдем, хоть в нашем же магазине, он еще открыт.

В десять часов я проследила, как Чаров, нагруженный, кроме сумки, еще и моими номерами телефонов, инструкциями и напутствиями, сел в стоящую около супермаркета серую «Волгу», и пошла домой.

Давно у меня не было такого хорошего настроения.

ГЛАВА 7

Пятница началась с дождя — он как начался где-то ночью, так и продолжал лить, не подавая ни малейших признаков усталости.

Выходить из дома совершенно не хотелось, и я нашла себе занятие, потому что просто сидеть и тупо ждать звонка было невыносимо по одной простой причине — от меня уже ничего не зависело.

Я сняла с антресолей все, что там годами валялось, и начала разбирать. В основном, это были подарки, сделанные мне на новоселье или какие-то другие праздники, которые мне пришлись не по вкусу, и вещи, которыми я уже никогда не буду пользоваться. Теперь у меня появилась реальная возможность избавиться от этих залежей, и было бы просто грех этим не воспользоваться. Я собиралась обустроить комнату Чарова — хоть и поганое, но кое-какое имущество у него было, и лишился он его по моей вине, когда я в порыве энтузиазма велела все выкинуть.

Василис принимал в происходящем самое активное участие: то залезая в заинтересовавшую его коробку, то пытаясь оторвать клочок оберточной бумаги от какого-нибудь свертка, чтобы потом погонять его по полу, изображая охотника на мышей, то просто подсовывая мне под руку свой холодный и мокрый нос в твердой уверенности, что именно он для меня в эту минуту важнее всего.

В результате моей неспешной работы собралась довольно приличная куча разнообразной домашней утвари, начиная с кастрюль, чашек, ложек и прочей посуды и заканчивая постельными принадлежностями. С особенным удовольствием я отложила туда набор белья такой безумной расцветки, что страшно подумать, какие кошмарные сны могут сниться на одетой такой наволочкой подушке. Затолкав все это в две большие сумки, я перешла к книжному шкафу.

Когда-то подписные собрания сочинений, все равно какого автора, были большим дефицитом, и люди хватали все, что только могли достать. Мои родители не были исключением. Но, переезжая в деревню, они отправили всю эту макулатуру мне, и хотя меня безумно раздражал этот пылесборник, выкинуть книги рука не поднималась, а разобраться с ними как следует — времени не было. Сейчас же мне представился случай это сделать.

Я бестрепетно складывала в большую клетчатую сумку, столь любимую челночниками за легкий вес и вместимость, тома Новикова-Прибоя, Шолом-Алейхема, Серафимовича, Станюковича, Гайдара, Инбер, отдельные тома и макулатурные издания различных авторов. Одним словом, все то, что я ни в коем случае не собиралась ни читать, ни тем более перечитывать. В конце концов я ополовинила шкаф, оставив только своих любимых писателей.

Отдельно стояли книги Юлии Волжской, нашей баратовской писательницы, с которой я познакомилась во время расследования одного неприятного, но денежного дела — выслеживала любовницу преклонных лет банкира, которая, чтобы встречаться с более соответствующими ей по возрасту мужчинами, хорошо хоть не со всеми ими одновременно, сняла квартиру в том доме, где жила Волжская, и мне нужно было узнать, какую именно. Обходя дом под видом сбора подписей против строительства на месте детской площадки платной автостоянки, что полностью соответствовало действительности, в одной из квартир я узнала знакомое по фотографиям на обложке книги лицо.

В жизни Юлию Волжскую звали Зульфия Касымовна Уразбаева, и впервые я увидела ее в национальной одежде из яркого атласа: шароварах и свободном платье до середины икры без пояса и с длинным рукавом, а на ногах у нее были тапочки из тонкой кожи. Она уже давно переехала в Баратов из Узбекистана и полностью здесь освоилась, а ее внешность совершенно не соответствовала ни имени, ни национальности — была самой среднерусской: обычная женщина лет сорока, белокожая, зеленоглазая, крашеная блондинка с постоянной сигаретой в руках. Мы познакомились, и на мой вопрос, зачем ей псевдоним, она, смеясь, ответила:

— А кто же с первой попытки сможет меня правильно назвать? — По поводу же письма сказала, пожимая плечами. — Может быть, это и не так плохо, больше порядка будет. Все равно там сейчас машины ставят все, кому не лень, например те мужчины, что постоянно в 25-ю квартиру приезжают. Хотя давайте, подпишу.

В этой самой квартире я девицу и обнаружила.

Через некоторое время, купив ее новую книгу, я зашла к Зульфие Касымовне за автографом и поинтересовалась, а не специально ли она меня в ту квартиру направила. Уразбаева засмеялась и объяснила:

— Лена, все очень просто. Здесь все друг друга много лет знают, вы никому не родственница, появились первый раз. Квартиру здесь никто не продает, значит, не покупательница, которая заранее о своем дворе беспокоится; открыто никого ни о чем не спрашиваете. Дом в основном пенсионерский, особым достатком никто похвалиться не может, поэтому наводчице здесь делать нечего. На аферистку вы, извините, не тянете. Вывод — ходите по квартирам, чтобы, не афишируя, кого-то найти. Кто здесь может быть интересен? Только девица, которая снимает квартиру, но не живет в ней, а заезжает днем на несколько часов. Если кто-то из тех мужчин, что машины во дворе оставляли, заходил в подъезд с букетом цветов, или с большой коробкой торта, или с шампанским, а она потом увядший букет, пустые бутылки и коробки в бак выбрасывает, естественно, это к ней. Ясно, что именно ее вы и искали. Вот я и подсказала вам, чтобы вы время зря не теряли.

— Зульфия Касымовна, вы в милиции никогда не работали? — поинтересовалась я.

— Лена, зовите меня просто Юлия, нечего язык ломать. Не работала, но видеть и делать выводы умею. Как бы иначе я детективы писала?

— Юлия, так я, если хотите, могу вам некоторые сюжеты подсказать, интересные случаи бывают.

— Зачем? Вы посмотрите вокруг — они и так на каждом шагу встречаются.

Теперь я, купив ее новую книгу, всегда еду к Юлии за автографом.

Волоком оттащив сумку с книгами — тяжести она получилась неподъемной — поближе к тем двум, я решила сесть передохнуть и одновременно обдумать самый насущный вопрос — где взять мебель для комнаты Чарова, не на книгах же ему спать.

Вроде бы где-то от кого-то я что-то слышала, оставалось только вспомнить. Так ничего и не надумав, я решила воспользоваться проверенным источником ценной информации — живущей на первом этаже одинокой пенсионеркой Варварой Тихоновной, которая от нечего делать целыми днями крутилась во дворе и поэтому была в курсе всего, что происходило в радиусе двух километров от ее квартиры. Я взяла на всякий случай сотовый и отправилась к ней.

Обрадовавшись, что может быть полезной, Варвара Тихоновна вместо того, чтобы просто сказать, кто может недорого продать приличную мебель, тут же выдала мне полную историю семьи до седьмого колена со всеми подробностями. Оказалось, что это соседи с шестого этажа продали доставшийся после смерти матери дом в деревне и теперь хотят поменять квартиру на большую, а старую мебель и продать нельзя, и выкинуть жалко, потому что целая, вот и ищут, кому бы отдать. Знакомая картина, я сама только что так же о книгах рассуждала, подумала я и поднялась к ним.

Светлая мебель шестидесятых годов, но на удивление в хорошем состоянии вполне подошла бы Чарову. Соседи, обрадовавшись, что смогут от нее избавиться, добавили еще маленький холодильник «Наст», который работал, по их словам, без ремонта с забытого уже года выпуска, и старый цветной телевизор «Электрон», который вполне прилично показывал. Хозяин с сыном заверили меня, что помогут и здесь погрузить, и там в комнату занести.