Золото империи. Золото форта - Вадим Александрович Ревин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Милейший, водочки нам с икрой. Потом уху и все, что я заказал по списку.
– Сию минуту, ваше сиятельство. Выносим! Ждали вашей команды.
Ваня удовлетворенно кивнул и, улыбаясь, посмотрел на казака.
– Микола! – протянул он тихо. – Я ведь не думал, что ты живой! Лихой чертяка!
– А что со мной сделается? – хмыкнул Билый. Из глубины ресторана стали выносить яства. Шеренга официантов бежала с закрытыми подносами к их столу. – Я не голоден, – на всякий случай сказал подъесаул.
– А мы что, сюда есть пришли? – отмахнулся граф, прослеживая взгляд. – Друг мой, это просто перекус к водочке.
– «Друг мой», – протянул Микола то ли дразнясь, то ли задумчиво. – А зачем мы сюда пришли?
– Сам налью. Свободен! – резко приказал официанту граф, перехватывая пузатый графин. – Хочу спасибо тебе сказать.
– За Плевну? Так то дела минувшие. Мне вон даже медаль дали.
– А мне три креста!
– Тебе положено, ты у нас граф. Да ладно, не дуйся, как индюк. Это я тебя позлить. Уж кто мог сгинуть в турецкую, так это ты, всегда под пули лез. Даже когда не надо.
– Вот, Микола, рубанул бы тебя с плеча, да люб ты мне, как брат родной! – поморщился граф от казачьей наглости. – Ты же меня по турецким тылам на закорках таскал, выхаживал, как младенца!
– Помнишь, значит. – Билый кивнул, и они выпили по первой, закусили икрой черной. Микола не удержался и дернул с бутерброда листок кружевной капусты. – Не сладко, – сделал он итог.
– Помню, – кивнул головой Ваня и снова налил.
– Не гонишь, «брат родной»? Мне завтра на службу.
– Брат и есть, – кивнул головой Суздалев. – Что нам графин водки? После третьего к цыганам поедем. Сегодня веселимся на всю катушку.
– А что отмечаем?
– Поступок твой, Николай Иванович. Чистый и искренний! Никогда не забуду! Хочешь, сейчас в ноги упаду?
– Да полно тебе, Иван Матвеевич. Война же была. Разве там можно было по-другому?
– Да что ты все про войну?! – удивился граф. – Ты за честь моей кузины заступился! Не дал мою любимую женщину в грязь втоптать. Только в руку, жаль, попал мерзавцу! Уж я бы не промазал!!! Влепил бы ему свинец между бровей!
– Ах вот ты про что! – усмехнулся Билый. Суздалев горячился. Белый легкий шрам его выделился на пунцовом лице.
– Я этого мерзавца из-под земли достану! Нашел кому дорогу переходить! Еще свидимся.
– Горяч ты, Ваня, больно. Впрочем, как всегда. Не забывай, что он в свите государя.
Суздалев только отмахнулся при этих словах.
– Как же ты так вляпался, Ваня?
– Ты про любовь, что ли? Сам не знаю. Думал, после Малики уже больше никого не полюблю. А как Лизоньку увидел, как расцвел мой цветочек, пока я отсутствовал… Так сердце мое и дрогнуло! И закружилась голова! Я стихи начал писать. Почитать?
– Не надо.
– Нет, ты послушай! – Граф загорячился, решив подняться и начать декламировать.
– Я под «вляпался» другое имел в виду.
Ваня сел. Нахохлился. Молча стал наливать водку по фужерчикам.
– Может, сказать, чтоб стаканы принесли? – с надеждой в голосе спросил он.
– Нет, не надо стаканов, – закачал головой Билый, он все ждал продолжения и смотрел на друга. Тот старательно отводил глаза в сторону.
– Не знаю, Микола. Вот крест тебе, не знаю. Я же горевал сильно. Ты пойми! Лизонька же цветочек! Она пахнет медом! Она святая! Ну как такую не любить? Зову замуж, а она очень доходчиво объясняет, что к чему.
– Не жалела?
– Что меня жалеть?! – вспыхнул Суздалев. – Я боевой офицер! Да знал я уже от других, – скрежетнул он зубами. – Не поверил! А тут правда! Жестокая правда! Микола, ненавижу императора! Убью его лично!
– За что?
– За Лизоньку, – прошептал граф и прикрыл рукой глаза рукой. – Я же не могу вызвать его на поединок. Что мне оставалось делать? Конечно, когда мне предложили принять участие как боевику, я не мог отказаться. Тем более ложа-то родная, почитай всегда в ней состоял.
– А не через нее ли ты узнал про связь императора и Лизоньки? – вдруг спросил Микола.
– Конечно, через нее. Там все новости. Там движение.
– Может, ты еще через нее и о Лизоньке узнал?
– Ты на что намекаешь? – нахмурился граф.
– Да, собственно, ни на что. Мне просто интересно стало: ты сразу стал родственников всех навещать или тебе в твоем масонстве про кузину Измайловскую сказали? Что расцвела она в саду и остальное бла-бла-бла.
Суздалев задумался. Больше он не улыбался.
– Погоди, – сказал он недовольно, разливая водку. – Но откуда ты это знаешь? Ведь именно так и было!
– То есть ты про Лизоньку не слыхивал ни от маменьки, ни от тетушек, а сразу узнал о ее неописуемой красоте в ложе?
– Так и было!
Микола поджал губы и закачался на стуле.
– Что?! – спросил Ваня.
– Господи, ты как был чистым и наивным дурачком, так им и остался!
– Рубану сплеча! – загорячился Суздалев. – Не посмотрю, что братом называл!
– Ага. Можешь. Ты сам-то подумай! Подумай хорошенько. Всё же разыграли, как по нотам! И сейчас ты поешь, исполняя арию. И самое страшное, что ты думаешь, что сам все решил и принял решение. А тебя просто к нему подтолкнули!
– Ты думаешь? – опешил Ваня. Микола удовлетворенно хмыкнул: «Значит, не все потеряно. Значит, граф все-таки думал об этом! А я просто разложил все по полочкам!»
– Думать надо тебе. Крепко думать! Где там хваленая уха?
Глава 12
Билый открыл один глаз, соображая, где находится. Место было незнакомое, богатый интерьер с большими окнами, занавешенными тяжелыми портьерами, никак не вязался с его меблировкой дешевой служебной квартиры. Напольные часы гулко забили, и с каждым ударом Микола внутренне подпрыгивал, приходя все больше в себя. На двенадцатом ударе резко сел. Оказывается, лежал на узкой зеленой софе, заботливо укрытый цветастым английским пледом. Парчовая подушечка с кистенями блестела золотом. «Мать честная, службу проспал!» – Билый смотрел на витой стул, где, аккуратно сложенная, лежала его черкеска с папахой, а поверх сбруя с амуницией.
Залихорадило.
Стал быстро одеваться. Шашка, гремя, упала на зеркальный паркет. Руки тряслись, застегивая пуговки. «Не надо было к цыганам! Как чувствовал!» Двери залы открылись, и в них осторожно заглянул лакей. Билый шикнул на него, и двери тут же поспешно захлопнулись, чтобы через секунду снова распахнуться, и в зал для приема гостей, почесываясь, не торопясь вошел Ванька. Граф был одет в китайский
