Черный лебедь. Романы - Рафаэль Сабатини

Едва капитан немного отступил, как они подошли.

- А, Том, - легким тоном приветствовал француз. - Ты искал меня?

- Искал тебя? - начал было презрительно Лич, но вовремя спохватился и медленно добавил: - Да.

- Что случилось?

- А ничего. Просто проходил мимо и подумал, что надо бы заглянуть, здесь ли ты. Что-то тебя в последнее время не видно в лагере. Уже несколько дней.

Затем, скрывая свои мысли, он ворчливым тоном заговорил о ходе работ. Дело продвигалось медленно. Потребуется еще четыре, возможно, пять дней до спуска корабля на воду. Только уверен ли де Берни, что они не опоздают?

Он успокоил его. Указанная дата выхода золотого флота - третье июля. Ясно, что раньше этой даты он не выйдет, а возможно, даже на несколько дней позже. Ни один испанец, как известно, никогда не поспешит. Промедление у них в крови. А за 24 часа можно достичь пункта, где де Берни рассчитывал перехватить испанские суда, и нет нужды выходить в море преждевременно.

На этом Лич с ворчанием удалился. Де Берни, ни слова не говоря, стоял и смотрел вслед пирату задумчивыми глазами. В поведении капитана обнаружилось нечто странное: какая-то скрытность, натянутость. Таких качеств за ним обычно не замечалось.

В конце концов, он обратился к Присцилле:

- О чем он говорил, когда мы пришли? - резко спросил он.

- Вы не дали времени ему высказаться. Вы оказались здесь как раз в тот момент, когда он поздоровался, - ответила она и неизвестно почему рассмеялась. Она знала только, что хочет смеяться, испытывая внезапное облегчение от непонятного страха, который ей внушило выражение лица Лича.

- Я говорила с Пьером по поводу его утренних отлучек, - продолжала она. - Но он не сказал ничего вразумительного.

- Он уже вернулся? - спросил де Берии. - Где же он?

- Пошел за водой. Скоро придет.

- Пошел за водой? - переспросил он, и тон его изменился. Огонек, вспыхнувший на мгновение в его глазах, угас. Он пожал плечами и отошел, оставив ее наедине с майором.

Насторожившись, Присцилла старалась ничего не упустить. Хотя все как будто казалось незначительным, но что-то странное, что тревожило ее, в этом все-таки было. Поэтому, машинально отвечая на ленивую болтовню майора, она продолжала следить за французом. Тот подошел к палатке Пьера и подождал, пока мулат не вернулся с водой.

Она услышала слова де Берни:

- Ну? - и в его глазах читалась тревога. Пьер опустил бочонок на землю.

- Пока ничего, месье, - услышала она ответ по-французски.

- Шш! - понизил голос де Берни и заговорил шепотом. Присциллу заинтересовало, заговорит ли хозяин с Пьером о его отлучках. Но судя по тому, как начался разговор, трудно было предположить такое. Она напрягла свой слух. Однако, болтовня майора не позволила ей услышать ничего, кроме невнятного бормотания. Но в паузе, сделанной майором, она снова услышала голос де Берни:

- Учитывая планы Лича, у нас есть еще пять дней. И погода стоит хорошая.

- Даже слишком хорошая, - подтвердил Пьер.

И снова их стало не слышно. После этого де Берни вернулся. Если даже он упрекал Пьера за его отлучки, то это не возымело действия. Потому что на следующее утро, когда мисс Присцилла, одевшись, подняла занавес и позвала Пьера, из его палатки вышел де Берни с подносом, уставленным всем необходимым для завтрака.

- Месье де Берни! - Воскликнула она. - Но где же снова Пьер?

- Я послал его с поручением, - улыбаясь ответил он. - Но я помогу вам, Присцилла, вместо него.

- Вы послали его с поручением? Но с каким поручением вы могли его послать?

- Господи! Какое любопытство, - рассмеялся он. - Должен ли я удовлетворять его? Клянусь честью, нет. Все, идемте готовить, пока не проснулся этот прожорливый волк, майор.

К досаде своей и даже смущению, она признала, что это было все, что ей удалось вытянуть из него, хотя окружающая ее обстановка и обстоятельства не позволяли равнодушно пройти мимо тайны, какой бы незначительной она ни казалась.

15. ЖЕМЧУЖИНЫ

Наутро Том Лич издали обдуманно и расчетливо наблюдал за уходом майора Сэндза и де Берни. Он уже знал об этой установившейся привычке, так же как и о том, что их отсутствие обычно продолжалось около двух часов. Желания узнать, куда бы они могли так регулярно ходить, никогда по-настоящему у него не возникало. В конце концов, в пределах острова это не имело никакого значения.

Если любопытство не возникало раньше, то не возникло оно и в это утро. Со вчерашнего дня пиратом владело мрачное настроение, сделавшее его безразличным ко всему окружающему. Волнующая картина купания в заводи не выходила у него из головы. Перед его глазами постоянно плыла невероятно стройная красавица с телом, выглядевшим в воде белым и гладким, как алебастр. Он никогда даже не подозревал, что такая красота может существовать в жизни. К лихорадочным и непреодолимо соблазнительным видениям, возникшим в его мозгу, добавилась безрассудная, дикая ярость по поводу расстройства вчерашних планов и безрассудная, слепая решимость взять реванш за упущенную возможность,

К этому времени Конгрив еще не написал своих строк, столь уместных для случая с капитаном Личем: «Женщина - это прекрасное видение в омуте, кто бросится к ней, тот утонет». Но если бы они были написаны и известны Личу, и он понимал содержащееся в них предупреждение, хотя поэт и не вкладывал в них двойного смысла, он, тем не менее, пренебрег бы ими. Это означало, что его не пугали возможные последствия.

В числе этих последствий, если бы ему исключительно не повезло, пришлось бы иметь дело с де Берни. Но разве он когда-нибудь избегал необходимости рассчитаться? Да и существовал ли человек, который заставил бы его отступить? Что же, у него будет короткий разговор с этим нахальным и высокомерным французом, чьи дни и в самом деле были сочтены.

О майоре Сэндзе он даже не думал. Этот человек был для него пустым местом. Такого же мнения он был и о де Берни, если бы последствия его устранения не вели к ликвидации предприятия с испанским флотом. Это взбунтовало бы пиратов. Но Лич оправдается отговоркой, что де Берни напал на него, и ему пришлось убить француза в порядке самозащиты. Очень возможно, подумал он с усмешкой, что эти размышления сбудутся.

Что же касается потери своей доли испанского золота, то что значили для него все сокровища Испании в сравнении с другим сокровищем, находившимся рядом и мучившим его непреодолимым соблазном?

В своем помешательстве он либо не думал, либо не хотел думать о том, что, проявляя терпение и действуя в соответствии с планом Вогана, мог бы завладеть и богатством, и девушкой. Но терпение в глазах Тома Лича было проявлением слабости, почти формой трусости.