Спарринг- партнеры - Гришэм Джон

– Даже не знаю, что представлять.

– Мы оставили телескоп себе, не стали продавать, даже когда голодали.

– Хорошая история, только мне не понравилось про вторжение и грабеж.

– Что нам было делать, Марвин? С голоду подохнуть?

– Все равно, так нельзя.

– Неважно. – Коди тычет пальцем в луну. – Брайану нравились темные ночи с Млечным Путем и тысячами звезд, а я предпочитал Луну. В полнолуние, вот как нынче, созвездий было не разглядеть. Но я не унывал: часами исследовал лунную поверхность, убежденный, что там кто-то живет. Видишь темный участок правее середины диска? Это Море Спокойствия, там прилунился в июле шестьдесят девятого «Аполлон-11», помнишь, Марвин?

– Кто ж этого не помнит! Ты тогда был совсем мал.

– Мне было восемь, я жил в приемной семье Конвей, одной из многих. Они были неплохими людьми, но в положении приемного ребенка плохо то, что он всегда знает, что он чужой. Словом, воскресным вечером мистер Конвей усадил всех нас перед телевизором, чтобы мы увидели прилунение. Тогда это меня не зацепило, а тебя?

– Даже не знаю, Коди. Давно это было. В те времена чернокожие мальчишки не мечтали стать астронавтами, когда вырастут.

– Ну, я, белый мальчишка, тоже не мечтал стать астронавтом. Заиметь мать с отцом и зажить в милом домике – вот и все мои тогдашние мечты.

Коди тоже, как и Марвин, приваливается к бетонному столу. Оба провожают глазами шарящие по небу лучи прожекторов.

– А ты о чем мечтал, Марвин?

– Не знаю… Играть в бейсбол. У меня были хорошие родители – были и есть, куча братьев и сестер, дяди и тети, большая и, можно сказать, счастливая семья. В этом смысле мне повезло.

– Вот уж точно.

– Моим героем был Уилли Мейс, я мечтал играть в Главной лиге бейсбола, как он. Мой отец тоже был бейсболистом, три года отыграл за юниоров, но это было еще до Джеки Робинсона[3]. Заработать на этом нельзя было, так что он ушел из команды и вернулся домой. Он учил меня играть, мне нравилось.

– Высоко ты забрался?

Марвина смешит этот вопрос.

– Не очень. В шестьдесят пятом «Уайт сокс» поставили меня для игры в сорок пятом круге, оказавшемся последним, и предложили двести долларов.

– Ты согласился?

– Нет, отец отсоветовал. Он знал, что мне не пробиться в звезды, слишком тяжел, и не хотел, чтобы я зря потратил пять лет в юниорах. Он видел меня студентом колледжа, но колледж мы не потянули.

– Умный был небось человек.

– Он и сейчас неглуп. Я до сих пор, бывает, к нему прислушиваюсь, а он до сих пор любит давать советы.

– А твоя мать?

– Тоже пока держится. Они женаты уже больше пятидесяти лет. Мать тоже хлебом не корми, дай что-нибудь посоветовать.

От волнения Коди не может устоять на месте. Подойдя к забору, он смотрит на луну.

– Однажды – мне было вроде лет двенадцать – мы с Брайаном замерзли и оголодали в лесу. Дело было зимой, мы высматривали, куда бы влезть. Вечером, лишь только стемнело, мы подкрались к одному дому на опушке, крайнему в новом поселке, и залезли на дерево, чтобы получше все рассмотреть. Мы видели в темноте, как кошки, и были очень быстрыми. Смотрим, в доме большое окно рядом с кухней, и в нем видно все семейство, собравшееся ужинать. Отец, мать, трое детей, один из сыновей – мой ровесник. Едят, беседуют, смеются, нежатся в тепле от зажженного камина. И я подумал: а что я? Почему я сижу на дереве голодный и замерзший, а у этого мальчишки такая хорошая жизнь? Что пошло не так?

– У меня нет ответа.

– Знаю, что нет, Марвин. Ну, а все-таки? Слышишь, как тикают мои биологические часы?

– Лучше нам вернуться. Тебе осталось всего тридцать три минуты. Как бы начальник не застал нас здесь.

– И что он сделает? Объявит мне выговор? В карцер посадит?

– Не знаю. Меня он может перебросить на охрану всяких подонков.

– Да уж, здесь, у смертников, куда лучше, – смеется Коди.

– Мне нравится.

– Спасибо тебе за это, Марвин. – Он машет луне. – Спасибо, что был ко мне добр. Среди надзирателей есть отпетые козлы.

– Ты всегда мне нравился, Коди, я всегда считал, что тебе здесь не место.

– Спасибо, Марвин, приятно это слышать, когда время почти на исходе.

На дороге, ведущей к главному тюремному корпусу, появляется кортеж машин: полицейский автомобиль с вращающейся синей мигалкой, за ним – три одинаковых белых автобуса и замыкающий автомобиль полиции. Они сворачивают на стоянку перед отсеком смертников и останавливаются. Пассажиры выходят из автобусов, переговариваясь (издали голоса не слышны), охрана ведет их в здание.

Коди и Марвин провожают их глазами. Когда все исчезают внутри, Коди говорит:

– Вот и свидетели. Конец все ближе.

– Это точно.

– Ты видел список свидетелей, Марвин?

– Видел.

– Ну и кто в нем?

– Мне нельзя говорить.

– Перестань, Марвин. Господи, разве я не вправе знать, кто будет наблюдать за моей смертью?

– Там члены семьи. У Бейкеров было трое детей.

– Мюррей, Адам и Эстель. Слава Богу, в тот вечер их не было дома. Я запомнил их на моем суде. Я даже писал им письма, но они так и не ответили. Мне не в чем их винить.

– Да, они. Еще пара прокуроров, полицейские. Я не всех из списка знаю.

– И никого на моей стороне.

– Ты же сам так хотел.

– Вроде бы. Хочешь посмотреть, как я умру, Марвин?

– Я же сказал, нет.

– Тогда я не поверил. Мне просто любопытно, каково им будет, когда все кончится? Они испытают облегчение? Грусть? Счастье, что меня не стало? Как по-твоему?

– Даже не знаю. Они хотят засвидетельствовать твою смерть, иначе не приехали бы.

– Ну, мы с начальником тюрьмы их не разочаруем. – Коди делает несколько шажков, глядя на газовую камеру. – А знаешь, Марвин, мне их жаль. Они потеряли родителей, которые были славными людьми и все такое, но, клянусь, я никого не убивал.

– Знаю.

– Я даже просил Брайана убрать пушку.

– Однажды, много лет назад, я беседовал с твоим адвокатом, Джеком. Он тоже славный малый. Джек рассказал мне о твоем деле, он считает, ты не убивал этих людей, а стрелял твой брат.

– Так-то оно так, но я там был, я – сообщник и согласно законам этого великого штата виновен так же, как мой брат.

– Все равно это никуда не годится.

– Я виноват, Марвин. Кругом виноват.

Дом находился за городом, в жилом поселке, состоявшем из участков в два акра каждый. К поселку была проложена заасфальтированная дорога, округ обеспечил водопровод и канализацию. До соседей было достаточно далеко, чтобы избежать вмешательства по мелочам, но достаточно близко, чтобы получить помощь в случае необходимости. В доме площадью 3000 квадратных футов было много комнат, рядом имелся бассейн и сад, где резвились собаки. Все вместе представляло собой идеальную цель для бесхитростных воришек, прятавшихся в лесу и готовых нагрянуть что ночью, что днем. Пока банда братьев Уоллес эту территорию не трогала. Вдоль дороги стояли четырнадцать домов, все они выросли за последние двадцать лет и, значит, могли быть оборудованы системами охраны и сигнализации. Почти у всех на подъездных дорожках поблескивали металлические таблички с названием самой известной в тех местах охранной компании «Алерт».

Брайан и Коди наблюдали за дорогой не одну неделю. Время было летнее, отпускное, самая страда для воров. После заката братья ездили на велосипедах по поселку, проверяя, где горит свет. До наступления темноты они сидели на ветвях деревьев и наблюдали за домами в бинокль: отмечали, откуда уехали трейлеры, где подобрали доставленные утром газеты, откуда пропали дети и собаки, где плотно задернуты шторы. Так легко было обнаружить дом, оставшийся без жильцов.

Через несколько дней стало ясно, что Бейкеры уехали. Они жили на северной стороне дороги, в секторе ответственности Коди. Брайан отвечал за дома на южной стороне.

Они дождались двух часов ночи, лучшего времени для взлома. Когда окна и двери утыканы датчиками, звонок в диспетчерскую поступает в течение минуты, потом внутри дома срабатывают сирены или зуммеры – в зависимости от того, что выбрали Бейкеры. Никогда не знаешь заранее, вмонтированы ли внешние приборы, которые всполошат соседей. Вся надежда была на то, что до появления синей мигалки пройдет минут двадцать.