Затворницы. Миф о великих княгинях - Людмила Евгеньевна Морозова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Летом 1480 года разведчики донесли, что к Москве движутся многочисленные орды хана Ахмата. Это известие повергло Софью Фоминичну в ужас. Сразу вспомнились ее детские страхи перед неверными и бегство из Морей в Италию. Возможно, она боялась не столько за себя, сколько за своих маленьких детей. К этому времени она родила двух дочерей и двух сыновей, младшему Юрию не было и года.
В панике Софья Фоминична потребовала, чтобы муж укрыл ее с детьми в безопасном месте. На этот раз выбрали Белоозеро, а не традиционную Кострому. Вместе с великой княгиней отправили и казну, которая помогла бы ей бежать в европейские страны в случае разгрома Москвы. Сборы были поспешными. С собой брали только все самое необходимое и наиболее ценное. Вскоре москвичи с удивлением могли наблюдать, как кортеж великой княгини покидает столицу.
У многих современников ее бегство вызвало осуждение. Ведь враг находился далеко, и непосредственной угрозы для Москвы не было. Даже престарелая княгиня Мария Ярославна, вдова Василия Темного, никуда не собиралась ехать, старший сын великого князя, Иван Молодой, желал возглавить полк, а сам Иван III повел свое многочисленное войско к Оке.
Не любившие «грекиню» бояре стали открыто заявлять, что все беды страны именно от нее и ее окружения: «Как приехала царевна со своими князьями, так вся земля наша и замешалася». В случае гибели государя они вряд ли позволили бы Софье Фоминичне вернуться в Москву и вновь поселиться в Кремле.
К счастью для всех, стояние на Угре — притоке Оки — закончилось полной победой Ивана Васильевича. Хан Ахмат не решился вступить в бой с русскими полками и бесславно вернулся в Орду. С этого времени ненавистное иго было сброшено окончательно. Русская земля стала свободной и независимой.
Отныне Иван III в официальных документах именовался «государем всея Русии, Божиею милостию». Иногда к нему добавлялось слово «самодержец» (по-гречески «автократор»). В посланиях к ливонскому магистру, который считался московским вассалом, титул великого князя звучал еще более пышно: «царь всея Русии» (от византийского «цесаря» или «кесаря»). В дипломатических документах теперь подробно перечислялись названия всех земель, которыми владел Иван III. На государственной печати появился византийский герб — двуглавый орел. Все это свидетельствовало о том, что московский князь стал считать себя преемником угасшей Византийской империи.
В этом подходе к возможным владениям супруги не было ничего необычного. Великий князь Литовский Витовт когда-то захватил Смоленское княжество. поскольку его жена была сестрой смоленского князя Юрия Святославича. Аналогичным образом присоединил к своим землям Нижегородское княжество великий князь Василий Дмитриевич (на эту территорию могла претендовать его мать Евдокия Дмитриевна). Схожим путем уже сам Иван III подчинил Тверь и Рязань: первое княжество принадлежало отцу его первой жены, второе — одной из дочерей Дмитрия Донского, а потом и сестре самого Ивана Васильевича Анне.
Но если Иван III лишь заимствовал византийский титул и герб, то его сын Василий III прямо объявил свою столицу Третьим Римом — центром всего христианского мира. Мысль об этом, видимо, внушила ему мать, никогда не забывавшая о своем высоком происхождении. Даже после двадцати шести лет замужества она все еще считала себя византийской принцессой. В 1499 году по ее приказу была вышита шелковая пелена для подарка Троице-Сергиеву монастырю, на которой указано, что это дар «царевны царе городской».
Великий князь не стремился поставить супругу на место. Более того, он позволял ей принимать иностранные посольства, как прямой наследнице Византийской империи. На Руси это казалось небывалым новшеством, поскольку великие княгини при живом муже самостоятельной роли не играли. Только правящие вдовы обладали этим правом.
Под влиянием жены Иван III также начал высоко возносить себя над простыми смертными. От нее он узнал, что, по византийским обычаям, правитель недосягаем для подданных и считается Божьим наместником на земле. Никто не имел права покушаться на его власть или подвергать критике его поступки. Если раньше некоторые представители двора позволяли себе вступать в спор с великим князем и говорить в его адрес грубые и бранные слова, то теперь эти вольности сурово наказывались. Жизнь и здоровье государя и членов его семьи объявлялись священными. Наказанием за покушение на них стала смертная казнь.
Великий князь, желая подчеркнуть свое величие, начал носить длинные парчовые одеяния, богато расшитые жемчугом и самоцветами. Свой трон он поднял вверх на несколько ступенек. Около него появился почетный караул из красиво одетых знатных юношей.
Простые нравы при дворе заменил чопорный византийский церемониал, подчеркивающий величие особы государя. Среди придворных появилась четкая иерархия, во многом напоминавшая византийскую. Наиболее высокое место заняли бояре из Ближней думы. Их обычно было четверо. Старшим среди бояр стал конюший, ведавший великокняжескими конюшнями. Особую значимость приобрела должность дворецкого, который занимался государевым хозяйством.
Очень почетным считалось обслуживать государя. Постельничий охранял его сон, кравчий подавал напитки и блюда за столом, стольники приносили блюда в столовую палату. Этим занимались теперь не обычные слуги, а знатнейшие люди страны из княжеских и боярских родов.
При Иване III все эти новшества многим не нравились, но при его сыне Василии III и при внуке Иване Грозном стали считаться нормой. Продвижение по служебной лестнице при дворе происходило отныне много быстрее, чем на поле брани. Все пороки византийского придворного быта (политические интриги, тайные козни, лесть и ложь) с помощью Софьи Фоминичны начали проникать во внутреннюю жизнь московского дворца. Былая грубость и простота заменяются изворотливостью и пронырством. Былые дружеские отношения между представителями знати становятся редкостью, поскольку мест «под солнцем» для всех явно не хватало.
Однако самой Софье новый уклад был на руку. Она ловко манипулировала мнениями наиболее видных бояр и умело влияла на своего непостоянного в пристрастиях мужа. Только это позволило ей в итоге выиграть в смертельной схватке за престол.
Семейные проблемы
Первое время проблемы престолонаследия не волновали Софью Фоминичну. Ее первенец, дочь Елена, вскоре после появления на свет в 1474 году умерла. При дворе стали тут же поговаривать, что ждать потомства от «царегородской царевны» не стоит. Она наверняка для этого слишком тучна.
В 1475 году вновь родилась дочь, названная Феодосией. Видимо, у нее был какой-то физический недостаток, поскольку замуж ее не выдали и она довольно рано умерла (в 1501 году).
Третьим ребенком вновь оказалась девочка — дочь Елена, родившаяся в 1476-м. По сведениям современников, она была очень красива,
