Седна - Никита Баранов

Пилот замер, как вкопанный. Он молча наблюдал за тем, как Санджана оттолкнула от себя изгрызенное тело и медленно, но решительно направилась в сторону Ника. Страх залил глаза, лишив дара речи и заставив тело застыть на месте.

— Причём тут я? — проскочила в его голове вполне резонная, но слегка несвоевременная мысль. — Я ведь… чёрт… долбанные шаркетты! Меня-то зачем?!

Собака оскалилась, исторгнув злобное рычание. Её тело сжалось, словно пружина, и всего через мгновение она прыгнула. И вот она уже летит, выпустив вперёд когтистые лапы, раскрыв усеянную окровавленными зубами пасть. Время для Ника замедлилось в сотни раз, колени усиленно затряслись, а пальцы сами собой сжались в кулаки. Но в то же время пилот каким-то образом понимал, что сдвинуться с места, а уж тем более применить силу против своего страха он не сможет.

Ник крепко зажмурил глаза, уже чувствуя возле своего лица пахнущее смертью дыхание Санджаны.

Громом на уши обрушился оглушительный выстрел. Пилот ещё долго не открывал глаз, чувствуя и слыша, как сбитое с траектории прыжка тело собаки улетело в сторону и врезалось во что-то металлическое. Вытерев с лица кровь Санджаны, он рискнул взглянуть на своего спасителя, уже догадываясь, кто им может быть.

А, увидев ту, которая спасла его от верной смерти, Ник истерически рассмеялся и прошептал её имя одними лишь губами.

Глава десятая

Инферно

— Седна…

«Чёртов Вишну знал всё наперёд, — мысленно усмехнулся Ник. — И, похоже, даже умер только для того, чтобы отдать нам собаку, при помощи смерти которой я должен был избавиться от страха. Звучит по-идиотски, но… и на чьей он был стороне? Явно не на нашей. Может, шаркеттам помогал, или был игрушкой планеты-тени?»

Объятья длились целую вечность. Они просто стояли посреди обломков, усеянных трупами, обняв друг друга, слушая лишь завывания ветра. В тот момент Ник понял цену молчания.

И всё остальное стало вдруг неважным. Во время безмолвия им было плевать на пропавших без вести Александра и Дина. Их не волновала судьба медленно умирающего в собственном Аду епископа Эдварда. В конце концов, они даже не думали о своей собственной дальнейшей судьбе.

Для Ника существовала только Седна. Для девушки существовал только её капитан. И всё. Ни капли лишнего. Но любым объятьям рано или поздно приходит пора испариться в воспоминаниях. Отстранившись от Седны, Ник сел на нечто, бывшее раньше частью корабля, проницательно взглянул на свою спутницу и рассказал ей всё, что узнал. Та слушала, не перебивая, до самого конца, лишь иногда отводя взгляд в сторону.

— Ты ведь знаешь конструкцию «Панацеи», верно? — жалостливым голосом спросил пилот. — Пожалуйста, скажи мне, что знаешь. Иначе я застрелюсь прямо сейчас — не хочу быть вместилищем для хрени, способной уничтожить человечество.

— Да-да, знаю я. Но на починку потребуется время… и причём немалое.

— Ты ещё не поняла? Здесь не существует времени! Есть только отсчёт до смерти, следом за которым вступает в свои права вечность. Ты же помогла мне избежать гибели. Что это значит? То, что теперь я — потенциальный резервуар для Страха. И я хочу улететь отсюда прежде, чем он в меня заберётся.

— А обо мне ты не подумал? Я свой страх уже пережила. Чёрт, да я почти умерла самой настоящей человеческой смертью, как вдруг появился ты и спас меня!

— Спас тебя? Ты ничего не путаешь?..

Седна вздохнула:

— Знаешь, почему меня нашли в космосе абсолютно обездвиженной? Ну, то есть, не меня, а «Панацею».

— Откуда мне знать? Ты никогда об этом не говорила.

— Потому что вместе с разумом эти ребята с Шедоу внушили мне фобию, пожалуй, самую страшную из всех, которых я только могу представить — это страх одиночества. Тогда я взлетела да так и застыла в невесомости, боясь пошевелить стабилизатором. Меня трясло, понимаешь? Трясло от страха, хоть я тогда даже тела не имела!

Девушка присела рядом с капитаном, опустив голову:

— И сейчас я боялась, что умру одна-одинёшенька среди всего этого… Ада.

— При приобретении фобии каждому по Аду в подарок, — грустно усмехнулся Ник. — Ты сможешь починить корабль за мгновение, осталось лишь понять, каким образом это возможно сделать. Может, придётся вернуться к старику Филиппу и расспросить его об этой наверняка не такой уж значимой в данном месте тайной.

— Тогда чего мы ждём? — Седна резко встала и схватила рядом лежащий карабин, передёрнув затвор. — Идём к старику и улетим отсюда как можно скорее!

Пилот печально взглянул на девушку снизу вверх и задумчиво хмыкнул:

— Я ведь не шаркетт. У меня есть чувства. Ты знаешь, для чего я собирал звено?

— Ты никому об этом конкретно не говорил. Ну, намёками только… может, потому, что звеном ты можешь уничтожить целую армию врагов?

— Если бы. Я просто хотел чувствовать себя увереннее, зная, что меня кто-то прикрывает. А теперь всё это рухнуло к чертям собачьим, оставив лишь раскаяние о содеянном. Я не должен был брать никого с собой, понимаешь? Никого!

— Даже меня?

— Кроме тебя — никого. И я просто обязан их спасти…

— Да очнись ты уже, наконец! Тебе никого не спасти! Возможно, даже себя!

Ник схватился за голову, тихонько заскулив от непонимания дальнейших действий. Седна, видя состояние своего капитана, опустилась перед ним на одно колено и взяла его ладони своими.

И вновь наступило время молчания. И снова оно длилось целую вечность. Каждый думал о своём, друг о друге, вспоминая прошлое и проклиная будущее. Впереди была лишь непроглядная тьма страха.

Так они и сидели, держась за руки, пока с той стороны обшивки разбитого авианосца не послышались чьи-то тяжёлые шаркающие шаги.

— Тсс, — Седна с кошачьей грацией подкралась к дыре в обшивке, держа наготове карабин. Ник моментально развернул в боевое положение лук, наложив на тетиву травматическую стрелу с тупым наконечником, лишь парализующим цель на несколько минут. Он здраво рассудил, что если в проёме появится та девочка, то медлить он не будет и сразу же заставит её заплатить за своё присутствие, после чего устроит добротный допрос с пристрастием.

— Эй, есть кто? — раздался чей-то до боли знакомый женский голос. — Эй! Выжившие присутствуют?! Мне нужна помощь!

Наконец, девушка, зовущая на помощь, оказалась в проёме. Ник, не медля, спустил тетиву и, тут же выпрыгнув в дыру в обшивке корабля, подбежал к упавшему в снег женскому телу. Хлопнув себя по лбу, он раздосадовано взглянул на подоспевшую к нему спутницу.

— Как же тесен этот мир, — буркнула Седна, закидывая карабин за плечо, глядя на незваную гостью.

Перед ними лежала, закатив глаза, ничуть не изменившаяся после их предыдущей встречи, Лейла Стоун.

Ник так пристально разглядывал федералку, что не заметил стоящую поодаль женщину лет семидесяти на вид, а, увидев её, вздрогнул.

— Кто вы? — резко бросил он, догадываясь, но не веря в это.

— Ли… Лилиан, — с трудом ответила старуха и подошла к путникам, прежде чем без чувств упасть к ним под ноги.

— Знаешь, — буркнул пилот, взглянув на Седну. — А ведь будет что вспомнить и рассказать внукам, верно?

Лейла очнулась лишь через четверть часа, хотя парализующее действие стрелы было рассчитано на гораздо меньшее время. Может, всему виной была полнейшая неспособность девушки противостоять вообще какой-либо напасти? Всё дело в её настрое?

Обоих путники затащили внутрь авианосца, уложив на ровном листе покрытого пластиком металла. Старуха, назвавшая себя Лилиан, во что Ник отказывался верить, практически не дышала, лишь изредка вздрагивая от коротких конвульсий. А когда пришла в себя её дочь, то тут же начались крики и неуместные угрозы:

— Ублюдок! — закричала федералка. — Да я… да мы такой путь проделали, чтобы просто узнать, куда ваше величество изволило направиться, а ты сразу стреляешь! Ублюдок! Убью!

И, в доказательство своих слов, девушка резко вытащила из кобуры пистолет, ствол которого был сразу же направлен в сторону Ника.

— Из-за тебя я потеряла драгоценные минуты. И я не…

Кулак Седны со всего размаху врезался Лейле чуть выше виска. Девушка, забавно ойкнув, тут же свалилась на колени, выронив оружие и схватившись за голову обеими руками.

— В следующий раз вырву глаза, — пригрозила Седна. — А теперь рассказывай всё, да поживее.

— Тебе легко угрожать! — завопила Лейла. — У тебя ведь нет на руках умирающей матери!

— Она не твоя мать, — невзначай заметил пилот.

— Моя. И это не обсуждается! И ей нужна помощь… я не знаю, что с ней происходит.

Ник склонился над лежащей без сознания женщиной и задумчиво почесал подбородок:

— Похоже, я знаю, в чём дело. Твоя «мамуля» больше всего на свете боялась то ли умереть от старости, то ли страшилась одной мысли о преклонных годах своей жизни.