Проклятие Евы. Как рожали в древности: от родов в поле до младенцев в печи - Диана Максутовна Юмакаева

Результатом многолетнего сопротивления стало психиатрическое заболевание. С возрастом характер Земмельвейса стал портиться, он так же продолжал рьяно отстаивать свои идеи. Но делал это с агрессией, мог броситься с кулаками на любого несогласного. Дошло до того, что, встретив на улице беременную, Земмельвейс кидался на нее с просьбами не рожать в роддоме, убеждая, что врачи убьют ее и ребенка. Наконец, друг Земмельвейса, дерматолог фон Гебра, решил помочь. Он пригласил Игнаца вместе с женой погостить в новом санатории Деблинг, который на самом деле оказался психиатрической лечебницей. Но Земмельвейсу не было суждено быть заточенным в доме для умалишенных. За пару дней до отъезда акушер проводил вскрытие трупа младенца и случайно порезал палец. На следующий день после того, как на него надели смирительную рубашку, Земмельвейс скончался от заражения крови. Болезнь, против которой он так отчаянно сражался, спасла его от долгих лет жалкого прозябания.

Спустя 20 лет после смерти Земмельвейс был признан национальным героем, его останки перезахоронили в Будапеште. На пожертвования врачей со всего мира акушеру установили памятник в полный рост: возле его ног сидит женщина, обнимающая своего новорожденного ребенка и взирающая на врача с благодарностью и признанием. Надпись на памятнике гласит: Retter der Mutter – «Спасителю матерей».

Памятник Игнацу Филиппу Земмельвейсу

Джозеф Листер

(1827–1912)

Как уже было сказано, деятельность Земмельвейса стала фундаментом для формирования общих правил хирургической антисептики. Вплотную этим вопросом занялся Джозеф Листер. Листер, как и его предшественник, практически в одиночку пытался перевернуть медицину «с головы на ноги», и, в отличие от невезучего коллеги, у него это получилось.

Маленький Джозеф во всем стремился походить на своего отца. В большой семье набожных квакеров авторитет главы-патриарха был неоспорим. Исследовательский интерес, любовь к естественным наукам взрастил в нем именно отец. Листер-старший находил время для того, что страстно любил, – смотреть в микроскоп. В XIX веке его имел каждый уважающий себя джентльмен. Как правило, для забавы и статуса, но только не отец Джозефа. Он усовершенствовал оптическую систему микроскопа, разработал ахроматические линзы, убирающие блики. На первом этаже их дома находилась коллекция различных окаменелостей, собранная всеми членами семьи.

Детство в квакерской среде отличалось простотой. Театр, спорт, охота – все это было запрещено для детей Листеров по религиозным соображениям; наука являлась практически единственно доступным им развлечением. Также родители верили, что главное в выздоровлении – божественное провидение, поэтому не давали детям лекарств, если те заболевали. Хотя, учитывая тот факт, что большинство препаратов того времени содержали ртуть, стрихнин, опий, морфий и героин, возможно, это только пошло на пользу.

Когда сын заявил, что желает стать врачом, родители были шокированы. Ведь это так далеко от ценностей, которые они старались привить своим детям. Хирургия рассматривалась Листерами как непосредственное вторжение в творение Создателя – человеческий организм. К тому же профессия хирургов подразумевала бедность и даже риск для жизни. Смертность среди врачей-хирургов тогда была высока. Как и пациенты, зачастую они гибли от сепсиса из-за случайных порезов. Генри Джейкоб Бигелоу (1818–1890), профессор хирургии Гарвардского университета, на своих лекциях предупреждал будущих врачей об опасности «булавочных» порезов. За незначительным повреждением неизменно пряталась смерть. Погибших медиков восхваляли как героев, пострадавших за науку. Не такой участи желал для своего сына Листер-старший, но препятствовать сыну не стал.

Приехав из деревенских просторов в смердящий Лондон в 1844 году, Джозеф Листер как будто попал в иной мир. Лондонский университетский колледж имел три отделения: медицины, искусства и права. По настоянию отца Листер сначала отучился на факультете искусств, получив общее гуманитарное образование, и только потом приступил к медицине. Ростом 1 метр 78 сантиметров, в скромном костюме, сдержанный Джозеф Листер отличался от своих однокурсников. Он обладал бурлящей энергией и направил ее в учебное русло. Ему приходилось часто сталкиваться с невежеством и недальновидностью своих преподавателей, утверждавших, что микроскоп – инструмент в работе хирурга неважный и даже бесполезный.

Джозеф Листер дни и ночи проводил в прозекторской. Он препарировал, описывал, изучал. Когда из-за опухоли мозга умер его брат Джон, у Листера произошел перелом в сознании. Он осознал ограниченность собственных возможностей. Прооперировать головной мозг не смог бы даже самый лучший хирург его эпохи. Листер на год оставил учебу и отправился путешествовать по миру. Обретя новый опыт, он с прежним рвением взялся за науку. Окончив университет в 1852 году и получив звание бакалавра медицины, Листер какое-то время проработал в университетской больнице. Затем переехал в Эдинбург, где устроился в клинику Сайма. В 1854–1855 годах он публикует свои лекции по хирургии, посвященные в основном вопросам офтальмологии.

В 1858 году Листер занял должность помощника хирурга в Королевском лазарете в Эдинбурге. Основные пациенты – крестьяне, фермеры и рабочие. Основная патология – травмы на производстве или во время работы в поле. Одновременно с бурной хирургической практикой Листера ожидал неравный бой с госпитальной инфекцией – с большой четверкой (так называли сепсис, рожу, пиемию и абсцесс). Смертность от большой четверки, как и от родильной горячки, была ужасающей. Случалось и такое, что хирург с утра приходил в отделение, а все пациенты оказывались мертвыми.

Будучи на «ты» с микроскопом, хирург стал готовить препараты из гнойного отделяемого ран своих пациентов.

Параллельно Листер проводил эксперименты на лягушках: он обжигал их кипятком, наносил порезы, имитируя весь спектр ранений, который встречал у себя в отделении. Далее наблюдал, в каком случае рана окажется воспалена, в каком – появится нагноение, как проходит заживление и при каких ранах лягушки умирают чаще. Как справедливо отмечает Линдси Фицхаррис в книге «Ужасная медицина», «он ошибочно предполагал, что существует два типа воспалений, однако такой новаторский подход помог лучше понять эффект, который воспалительный процесс оказывает на ткани» [43].

Взвалив на себя титаническую работу, Листер не докладывал о полученных результатах на научных собраниях. Он всегда считал, что сделал недостаточно, чтобы об этом заявлять; да к тому же при публичных выступлениях к нему из детства возвращалось пресловутое заикание. Новости из Франции от химика Луи Пастера вдохновили Листера, когда тот уже практически потерял надежду – что бы он ни делал, пациенты продолжали умирать. Антисептики тогда уже использовались хирургами, но они применялись уже при развитии нагноения, а то и вовсе только при возникновении сепсиса. Листер, основываясь на работах Пастера, предположил возможность использования антисептика еще в «чистой» ране – в целях профилактики.

Он испытал много антисептических растворов и остановился на карболовой кислоте. Карболовую