Возможно ли спасение в XXI веке? - Иеромонах (Рыбко)

Но если человек приходит креститься, с ним обязательно нужно побеседовать, разъяснить ему смысл основных Таинств христианской веры, основные догматы, положения, просто рассказать ему о христианской жизни. И здесь я действительно без вопрошания провожу с человеком беседу. Бывает и на исповеди, что человек излагает свою сложную ситуацию, может быть, и не спрашивает совета, но видно, что он ждет какой-то помощи. И я могу что-то ему посоветовать, но каждый раз делаю это с некоторым страхом, потому что, хотя я и священник, но человек, который пришел ко мне на исповедь, может быть гораздо духовнее меня. Зачем я буду ему навязываться со своим учительством? Будет Божия воля – Господь вложит в его сердце конкретный вопрос, и тогда Господь Сам найдет ответ для этого человека. Я предаю это в волю Божию.

Я научен в монастыре такому принципу послушания: когда тебя просят, приглашают, тогда ты должен идти и ответить на вопрос. А самому давать советы без вопрошания не следует. Святитель Игнатий говорит, что присвоение себе такого достоинства учителя – это гордость. Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что тому, кто кается, неприлично занимать место учителя. Я все-таки хотел бы остаться монахом, а монашеское жительство – это жительство покаянное. И прежде всего будучи человеком грешным, я, конечно, должен заботиться о том, чтобы постепенно освободиться от своих грехов.

Но если человек о чем-то спрашивает, за послушание, я должен дать ему ответ – если я, конечно, знаю его из святоотеческих творений. Но за кем-то бегать, навязывать – это не мое направление. Да, есть такие пастыри, которые куда-то идут сами: в тюрьмы, в детские сады, в клубы. А я, пока не зовут, стараюсь пребывать в молитве. Даже на радиостанцию «Радонеж» иду, когда приглашают, а сам особо не напрашиваюсь. Потому что говорить с людьми – это большая ответственность, да и кто я такой, чтобы предлагать людям свое слово?

Вот и сейчас кто-то слушает и думает, наверное: «Когда же он закончит и начнется что-нибудь более интересное?» Выключить радио человеку жалко, а слушать – неинтересно; он смотрит на часы. Зачем это нужно? А тот, кому надо, придет и задаст вопрос, и если будет Божия воля, мы с этим человеком вступим в духовное общение и в духовное родство.

– А что можно посоветовать новоначальным христианам, которые не знают, с чего нужно начатьобщение с духовником, о чем нужно спрашивать?

– Одними из первых книг, которые я прочитал, были патерики. Они все строятся так: пришел ученик к старцу и спросил о чем-то. Достаточно часто ученик просит: «Отче, дай мне наставление». И старец, умудренный благодатью, дает наставление, а иногда что-то переспрашивает у этого человека и уже в зависимости от его ответа дает ему какой-то совет. В целом, новоначальным свойственно такое убеждение, что они и так все знают. А если человек все знает, то зачем ему о чем-то спрашивать? Есть такая русская пословица: «Ученого учить – только портить». Человек должен начать сомневаться в своих познаниях, в своем понимании христианства, в своем понимании Божией воли.

Когда он начинает сомневаться, у него возникает масса вопросов. По-настоящему серьезные вопросы рождаются из смирения, из неверия себе, из недоверия своему разуму, своему опыту. Тогда человек обращается к опыту и разуму другого человека, облеченного прежде всего священным саном, или просто человека, который дольше него пребывает в Церкви, имеет больший духовный опыт. Поэтому новоначальному посоветую ничего не стесняться спрашивать.

Мера вопросов указана в древнем патерике. Ученик задает старцу такой вопрос: «Отче, сколько капель воды мне нужно пить?» Видите, до чего доходило послушание у древних, в общем-то совершенных христиан! Поэтому нет вопроса, который неприлично было бы задать пастырю. Правда, есть другая крайность, когда человек спрашивает, сколько капель воды пить, а не спрашивает о серьезнейших вещах: как строить свою жизнь, какое должно быть правило, где ему работать, с кем общаться. О таких необходимейших вещах он не спрашивает, считая, что и сам все это хорошо знает.

– Допустим, человек уже стал членом приходской общины. Должен ли он все свои жизненные интересы сосредоточить на ней? Возможно ли то, что у него вне храма будут друзья, какие-то знакомые, какие-то интересы?

– Это вполне нормально. Даже когда человек приходит в монастырь – не думаю, что он пребывая там, сосредоточивается только на монастырской жизни. Может быть, это бывает вначале, у послушника. Для человека новоначального это даже необходимо. Но если человек становится иеромонахом или просто уже не первый год живет в монастыре, то на него, как правило, возлагают послушания, которые должны совершаться за пределами монастыря.

Например, эконом или келарь по роду своего послушания делает покупки для монастыря, договаривается с администрацией или по чьему-либо приглашению проводит беседы. Если монах в сане, к нему начинают приезжать из мира люди, у него появляются духовные чада. Естественно, они «везут» с собой свои беды, свои радости, свои проблемы – и человек живет уже их жизнью.

Поэтому даже в монастыре человек не замыкается в стенах обители, а мирянин – тем более: почти у каждого есть родственники, друзья, сослуживцы, работа или учеба, и человек везде должен быть христианином. Ведь в наше время любой христианин является миссионером, и его слово, его поведение являются для других людей показателем того, что такое христианство. Вы – соль земли. Если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Вы – свет миру. Не может укрыться город, стоящий на верху горы; так да просветится свет ваш пред людьми, чтобы, видя ваши добрые дела, прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 13-16).

Любой христианин, где бы он ни был, остается христианином, и за ним очень внимательно наблюдают. И если он делает какую-то ошибку, какой-то грех, то судится совсем по-другим меркам, чем совершивший этот грех мирской человек. С него спрашивают как с христианина, и об этом нужно всегда помнить. Поэтому, с одной стороны, будет фарисейством считать себя образцом праведности: «Вот, смотрите на меня, какой я». Проще надо быть. А с другой стороны, нужно крайне бояться соблазнить своим поведением ближних – нецерковных людей, интересующихся, стремящихся к Церкви.

Поэтому всегда нужно искать Божию волю: насколько есть Божия воля общаться с тем или иным человеком, поехать к кому-то в гости. Все вы, конечно, свободны, но да не будет ваша свобода претыканием в Божием деле; как говорит апостол: все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мной (1 Кор. 6, 12).

Кстати, один из необходимых вопросов к духовнику – это вопрос о том, что допустимо в жизни мирской, а что недопустимо; с кем общаться, а с кем не общаться, в каком деле принимать участие и насколько, а в каком – не принимать. Это каждый должен обсудить со своим духовным отцом.

– Батюшка, а не получится ли некоей раздвоенности, когда человек в храме живет одним образом, а за пределами храма – уже совсем по-другому? В храме человек одевается для определенного стиля поведения и общения с другими людьми, а за пределами храма он, может быть, надевает мини-юбку и ведет себя уже совсем иначе.

– Бывает, конечно, и такое, но у людей, нетвердых в вере. Все-таки когда христианин живет Евангелием, живет Христом, постепенно его христианство, его вера становится главным содержанием его жизни. Об этом повествует Евангелие, которое говорит, что вначале царство Божие бывает как маленькое горчичное зерно, которое меньше всех семян, но когда из него вырастает растение, оно становится великим деревом, в ветвях которого селятся небесные птицы (Мф. 4, 31-32).

И у большинства из нас вера, наверное, чуть побольше горчичного зерна, но поменьше, чем великое дерево. Постепенно вырастает наша вера, меняемся мы, и насколько мы христиане, настолько вся наша жизнь начинает освящаться, начинают приобретаться понятия евангельские, христианские.

Вместе с этим приходит осознание того, что допустимо, а что нет, что позволительно, а что нет. За то, что вчера считалось позволительным и в чем мы не видели греха, сегодня нас уже, начинает обличать совесть. А в чем-то – наоборот. Например, мы вчера заблуждались, считали, что в Великий пост нужно есть раз в день, соблюдать сухоедение. По прошествии некоторого времени мы видим, что сейчас уже другие времена и здоровье у нас другое и что мы не погрешим, если будем поститься Великим постом даже с постным маслом, но хотя бы не вкушая скоромных продуктов. Так меняются наши взгляды.

Христианин должен везде быть христианином. А когда христианин в храме один, на улице другой, а еще где-то третий, то это свидетельствует о слабости веры, о том, что христианин этот еще не совершенный.

Если в общине разногласия?