Братские узы - Денис Лукашевич

Добрейшее личико пана Антона Чумахина в один момент вытянулось и помрачнело, придав тому сходство с печальным пекинесом…

Кто-то с силой потряс задремавшего Веллера за плечо, и прямо в лицо мирно посапывающему наемнику дохнуло давно нечищеными зубами и насыщенным луковым ароматом.

— Ваши документы! — Будто собака гавкнула. А затем неуверенно добавила: — Прошу.

Веллер приоткрыл один глаз, а затем и второй, скептически рассматривая нависшего над ним солдата.

Синяя Стража, по-простому, полиция, как принято называть таких товарищей к западу от Познаньской пустоши. Насыщенно синий мундир и синие же галифе, заправленные в высокие хромовые сапоги. Широкий кожаный пояс, разделявший такое великолепие практически пополам, увешанный различными подсумками и патронташами, от него вверх тянулись еще два ремешка, перекидывались через плечи и сходились вместе на кобчике, где примостился небольшой рюкзачок. С правого боку у представителя правопорядка примостилась черная кобура с массивным пистолетом с коротким, но широким стволом. А за плечо закинут карабин, переделанный из армейского «прокуратора». А поверх всего этого великолепия с тщательно выверенным презрением с широкой багровой от злоупотребления церковным вином физиономии на наемников взирали маленькие злые глазки, практически укрытые массивными надбровными дугами. Одним словом, типичный представитель семейства служителей закона. Не самый умный — ему мощный интеллект просто не полагался по должности, но достаточно сильный, чтобы выбить долю дури у нарушителей строгих законов Святого Престола.

— Ваши документы! — повторил полицейский, буравя своими маленькими буркалами Веллера, подобно двум небольшим, но весьма острым сверлам.

Вагон качнуло, и для того, чтобы удержаться стражнику пришлось ухватиться рукой за ребристую полку для багажа и еще больше нависнуть всей своей наетой на казенных харчах тушей над ставшим вдруг совсем маленьким и слабым Веллером. Марко среагировал на уровне въевшихся в мозг инстинктов: потянулся рукой к тому месту, где скрывалась его смертоносная «кобра». Веллер лишь едва заметно мотнул головой: рано, еще рано. Достал из кармана пачку документов, выменянных у Чумахина за совершенно несусветную цену, протянул мастер-сержанту, судя по шевронам нашивок на рукаве. Полицейский повернулся к Марко, требовательно выставил руку.

— И ваши.

— Пожалте! — дружелюбно улыбнулся Марко и отдал свой паспорт с многочисленными пропусками и разрешениями, бывшими в ходу по всей территории Теократии. Без некоторых, например, гражданин не мог даже покинуть свой дом и выйти на улицу.

С преувеличенным вниманием полицейский медленно просмотрел бумажки, раскрыл книжицу паспорта, пролистал, тщательно слюнявя не самый чистый палец. Пока он терзал документы, Марко по старой, въевшейся в душу раскаленной стружкой осмотрел вагон. Вроде бы ничего особенного: после Прорыва — как здесь громко прозвали маленькую аферу братьев — многие двинулись вглубь страны, спасаясь от мифических чудищ, что вроде как устремились из пустоши на обжитые земли. Наемник позволил себе легкую улыбку: наивные, привыкшие к безопасности и спокойной жизни люди, а стоит возникнуть хотя бы тени опасности, как паника и страх овладевает умами и гонит прочь, заставляет покидать уютные дома и свое хозяйство. Лишь бы бежать, бежать без оглядки.

Вагон был заполнен такими беженцами, бережно сжимавшими в руках свертки с добром, старинные чемоданы и матерчатые сумки, забитые снедью, одеждой, посудой, драгоценностями и прочими приметами спокойной жизни, от которой они добровольно отказались.

Кроме пассажиров в вагоне находилось еще трое полицейских, медленно расхаживающих по узкому проходу между деревянными лавочками, забитыми людьми, в поисках очередного нарушителя, а таких попадалось весьма немало: многие забили свои чемоданы всяким малополезным барахлом вместо того, чтобы позаботиться о полном комплекте документов.

— Так-так-так! — задумчиво разглядывая зернистое изображение на низкокачественной фотографии, вклеенной в документ Веллера, протянул стражник. — Пан Дестози, не так ли?

— Именно, пан мастер-сержант! Урожденный Дино Дестози, скромный лавочник из Пулав. А это мой друг и партнер пан Гернард Мачковский. Вот только беда из-за этого Прорыва! Боимся за свои жизни, пан мастер-сержант!

— Угу! — буркнул обладатель бычьей шеи, затянутой в узкий воротник синего мундира. — А почему именно в Санта-Силенцию?

— Ну, так помолиться за спасение своих душ и своих капиталов!

— Помолиться, угу! — Вместо того, чтобы отдать документы, полицейский, сложил их в плотную пачку и закинул в нагрудный карман. — Прошу пройти за мной, панове, для выяснения обстоятельств.

— Эй, простите! — Марко подскочил с места, сложил руки на груди, тщательно отыгрывая роль незаслуженно обвиненного правоверного гражданина. — А по какому такому основанию вы нас задерживаете?!

Веллер мысленно застонал: нет, только не это. Вспыльчивость и горячая натура брата частенько подводила обоих. Конечно, Марко был отличным стрелком и бойцом, которых редко где сыскать можно, даже в мире, где умение хорошо стрелять и превосходно драться имело определяющее значение. Но притворщик и актер из него — никудышный. Как, собственно, и дипломат. Что особенно ярко стало заметно по заметно удлинившейся морде мастер-сержанта, сначала принявшей удивленное выражение, быстро сменившееся яростью и злостью.

— Чего?! — грозно пророкотал стражник, сдвинул брови к переносице, придав своему лицу весьма зверский вид. — Чего ты сказал?!

Незаметно переместившись поближе к братцу, Веллер прошептал тому на ухо:

— Ты чего творишь! Забыл совсем?

— Забыл что? — состроил Марко непонимающую физиономию, продолжая следить взглядом за удивительными пертурбациями полицейской физии.

— Ни один! Я повторяю, ни один сандоминиканец не посмеет возразить представителю власти! Власть священна и неприкасаема! Даже этот задрипанный полицай — тоже власть!

— Ах, черт!

Только поздно было чертыхаться. Стражник стянул с плеча карабин, наставил широкое черное дуло на Марко.

— Руки за голову!

— Конечно, пан офицер! Само собой разумеется!..

Бедняга так и не успел дослушать окончание фразы. Марко незаметным, будто смазанным движением толкнул ствол в сторону и назад, а приклад дернул на себя. Полицейский, не ожидавший такой прыти от торговца, так и остался стоять, ошеломленно разинув рот, лишь тупо пялился в темный провал ствола.

— А теперь я попрошу… — Но и теперь Марко не дали закончить.

— Тревога! — взревел полицейский, но тут же заткнулся, словив массивную винтовочную пулю могучей грудью.

Багряный фонтанчик возник за спиной за мгновение до того, как массивное тело отбросило прочь по узкому проходу. В вагоне повисло тягостное молчание, но оно длилось не больше пары секунд.

Беженцы — весьма своеобразный народ. Видимо, горе от пережитого расставания с родным домом навсегда оставляет свой отпечаток в душе, хотя сама разлука может оказаться и временной. Люди, хоть раз в жизни пережившие подобное, наверное, обретают потрясающую способность ожидать от жизни самое наихудшее. Это люди, всегда норовящие быть обиженными жизнью. Звук выстрела подобно бичу надсмотрщика сорвал последние остатки самообладания беженцев.

Людская волна поднялась мутноватой жижей страха и паники и кинулась к тамбуру, ведущему в соседний вагон, противоположный теперешнему местонахождению наемников, благо те разместились практически у самого выхода. Людское море захлестнула оставшихся полицейских, не позволив тем что-либо предпринять. Сквозь шум, гам, крики и панический визг два выстрела прозвучала как-то одиноко и жалко, но после них больше ничего не последовала. Толпа смяла полицейских, опрокинула себе под ноги. Если бы кто обратил свой взор себе под ноги, то увидел бы, как ноги мирных, законопослушных граждан тщательно превращают лица бедных стражников в кровавое месиво, расплющивают носы и сворачивают челюсти. Разбрызгивают кровь по всему вагону.

Но ни беженцы, ни наемники этого не заметили. Пробка, образовавшаяся у выхода, надежно запечатала тыл Марко и Веллера. Правда, спереди, из соседнего вагона уже неслись несколько полицейских, угрожающе потрясая карабинами и автоматами. Марко выпустил еще несколько пуль, прошибивших толстое дверное стекло. Большинство ушло в молоко, хотя один раз удалось задеть стражника, отчего того закрутило волчком и бросило на сидение, прямо на колени перепуганной женщины. Остальные мигом спрятались за толстыми деревянными спинками сидений — там паника среди беженцев прошла менее кровопролитно. Три или четыре бойца засели за своеобразными укрытиями, а двое в строгом порядке спроваживали пассажиров в другой вагон.