Закрученный (ЛП) - Шоуолтер Джена

Никто из душ не пытался так сделать уже несколько лет. То ли не могли без его разрешения, то ли вообще были неспособны на это.

Но этот рывок… Сильнее, чем что-либо из того, что они делали прежде. Он не был уверен, что это значило.

— Не делай так больше! — выпалил он.

«Ладно!» — обиженно ответил Калеб.

Виктория уже переместилась, встав между его коленей, и на его словах замерла:

— Я не… я только… ты же сам сказал!

Тут же раскаявшись, он сказал:

— Прости, это было не тебе.

— Ох. Ясно. Ты меня напугал, — она вернулась к стрижке.

Ее запах ударил в нос как бейсбольная бита. Эйден сразу же позабыл о душах, как только его рот наполнился слюной, а желудок свернулся в узел. Он был на грани голода с того момента, как ее брат покалечил и убил тех вампиров, и он едва смог покинуть тронный зал, не упав вниз лицом, чтобы облизать с пола такую аппетитную на вид кровь.

Только две вещи остановили его. Жажда крови Виктории, и только ее крови, что усиливалась с каждой минутой, и понимание того, что если он выкажет слабость в любом ее виде, то это будет использовано против него в бою. А битва обязательно будет, как он и гарантировал Виктории.

Элайджа видел несколько вариантов развития событий, но ни в одном из них он не избегал битвы.

Несколько раз Эйден видел свою смерть — как его голова была отрублена мечом, смазанном je la nune. Виктория не смогла бы спасти его от этого.

Но потом он подумал: «Я не буду наклоняться, а увернусь в сторону». И видения тут же изменились. Так, когда новый вариант прокручивался в его голове, он видел, как Сорин замахивается и разрезает мечом воздух, а Эйдан уклоняется и собирается сделать выпад.

Он понял, что теперь его будущее не определено. Полностью изменяемо.

И он мог победить — возможно — за определенную цену. Его победа станет началом нисходящей спирали для Виктории. Может, оттого, что она увидит его стоящим над телом ее брата, вампиры будут восхвалять его успех, а она оплакивать Сорина.

Он не желал ей такой судьбы. Не хотел, чтобы она скорбела или злилась, или еще хуже, ненавидела его всеми фибрами своей сущности. Поэтому ему еще предстоит найти выход.

— Ты знал, что у тебя есть маленькие черные точки на коже головы?

— Родинки?

— Похоже на то. Они милые.

«Милые» заменяло собой «мерзкие», но совсем немного.

— Спасибо.

— Не за что.

Виктория тихонько хмыкнула, закончив.

— Ну вот, готово, — объявила она, обхватив его щеки своими не очень теплыми ладонями, и осмотрела его. — Ты…

Она втянула воздух.

— Что?

Все настолько плохо?

«Я не люблю говорить «я же говорил», — подал голос Калеб. — Но, черт побери, Я. ЖЕ. ГОВОРИЛ. ТЕБЕ».

Пока Виктория открывала и закрывала рот, Эйден развернулся.

Он увидел свое отражение в зеркале над раковиной. Он ожидал, что нечто отвратительное посмотрит на него в ответ, но не в этом дело. У него топорщились волосы длиной в два дюйма. Русый, его натуральный цвет, оттенял кожу, ставшую более бронзовой. А его глаза, которые были сначала черными, потом фиолетовыми, сейчас выглядели золотисто-карими.

«Ох, — выдохнул Калеб. — Ну тогда ладно. Эти чудеса никогда не закончатся?»

— Тебе не нравится? — спросил Викторию.

— Не нравится? — дрожащей рукой она пробежалась по его короткой стрижке. — Я в восторге. И теперь-то я вижу в тебе плохого парня.

Он выглядел как плохой парень. Он задумался над этим, потянувшись инстинктивно за ее прикосновением, надеясь, что оно станет смелее.

«Поцелуй ее, — подталкивал Калеб. — Сейчас, сейчас, сейчас! Пока настрой подходящий».

«Впервые соглашусь с этим извращугой, — сказал Джулиан. — Засоси ее до полусмерти».

Да.

Не осознавая, что делает, Эйден подался вперед, его руки легли на ее талию, притягивая к себе. Взгляд сам собой упал на ее шею, к ее пульсирующей венке. Истошный рев, похожий на тот, что он раньше слышал, сейчас внезапно прозвучал в его голове.

Виктория заметила направление его взгляда.

— Ты должен покормиться, а то будешь слишком слаб, чтобы выжить, завтра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Я собираюсь больше, чем просто выжить», — надеялся он.

— Ты предлагаешь?

— Н-нет, — она сглотнула, дрожь пробежалась по ее телу. — Эйден, тебе нужно перестать.

— Перестать что? Держать тебя?

«Нееет! — взвыл Калеб, и пальцы Эйдена сжались на Виктории, отчего она вздрогнула. — Я скучал по ней».

— Хватит, — рявкнул на него Эйден. — Ослабь свою хватку и дай мне минутку.

— Души? — участливо спросила она.

Он отрывисто кивнул, пропуская мимо ушей ворчание Калеба. Затем давление ослабло, и Эйден смог смягчить свое прикосновение. Калеб по-прежнему удерживал его руку на месте, и с этим что-то нужно было делать. Что именно — Эйден не знал. Кроме как найти способ отпустить души.

— И нет, — продолжила Виктория с того места, на котором они остановились. — Я не имела в виду перестать держать меня. Или это тоже. Сейчас ты меня хочешь, в следующую минуту уже нет, потом опять хочешь, как сейчас, и я не поспеваю. Я просто… Боже всевышний!

Это невинное ругательство его не удивило, но она вдруг запаниковала.

— Что не так?

Никто не зашел в ванную. Никакой внезапной угрозы.

Она вырвалась из его рук и выхватила телефон дрожащей рукой, прерывисто дыша.

— Райли только что написал, и вибрация каждый раз пугает меня до смерти.

Он хотел вернуть ее в свои объятия.

— Легко исправить. Просто отключи вибрацию.

— Так и сделаю. Как только пойму как, — она взглянула на экран, и ее бледная кожа посерела. — Эм, извини, мне нужно выйти… — она не стала ждать его ответа, выбегая из ванной, только выкрикнула через плечо. — Я пришлю тебе раба крови, чтобы утолить твой голод, может, даже того, что был раньше.

И хлопнула дверью за собой.

— Не надо, — крикнул он вслед, не зная, услышала ли она его. Даже теперь, он все еще хотел только ее. Он вошел в спальню, но ее уже и след простыл.

«Не могу поверить, что ты дал ей уйти без поцелуя», — ныл Калеб.

Элайджа издал некий звук — что-то среднее между тяжелым вздохом и кашлем:

«Сначала волосы, теперь поцелуй. Прекращать собираешься? Ты уже достал».

«Нет. Это ВАЖНО».

«Я уже отключал тебя однажды, Калеб. Не вынуждай меня повторять».

«Отключал? Что ты хочешь этим сказать? Как и когда произошло это так называемое отключение? Эйден подтвердит — из нас троих я самый сильный, и если кого-то понадобится отключить, то это сделаю я».

Раздражение Элайджи сменилось неловкостью: «Забудь. Просто…»

«Стоять! Не меняй тему. Я это так не оставлю. Ты говоришь о том, что случилось в пещере, ведь так? Наше пребывание там закончилось той же черной дырой, в которую мы попадаем каждый раз, когда Эйден оказывается рядом с Мэри Энн. Это ты сделал с нами, Эл? А? А?»

«Эм, черная дыра, говоришь?»

«Что ты сделал, Эл?» — потребовал ответа Джулиан.

Да Господи!

— Мне нужна помощь Элайджи в битве с Сорином, но если вы, парни, не заткнетесь, я найду лекарства, которые дала Виктория, и отправлю вас всех в черную дыру прямо сейчас.

«Прости, Эд», — сказал Джулиан.

«Хорошо, будь по-твоему», — согласился Калеб.

«Спасибо», — донеслось от Элайджи.

— Отлично, — они поняли друг друга.

Краем глаза Эйден заметил женщину, танцевавшую утром. Она скользнула на кровать Виктории, где спала маленькая девочка с длинными черными волосами. Он нахмурился в замешательстве. Ни одной из них мгновение назад еще здесь не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты, — сказал он, приблизившись.

Она не обратила на него внимания, обратившись к девочке, тоже каким-то образом ему знакомой:

— Вставай, солнышко, — она испуганно оглянулась через плечо. Не на Эйдена, а на кого-то за ним, далеко-далеко за ним. — Нам нужно уходить. Пока он не вернулся.