Странный приятель - Егор Чекрыгин

Вот и сейчас, если судить по спокойствию в рядах кредонских егерей, пуля усвистела неизвестно куда. А вот и их фигуры на долю мгновения скрылись за облачками дыма. Один из стоящих рядом солдат вдруг вскрикнул, выругался и начал оседать на землю. Похоже, пуля попала в бедро и всерьез повредила какую-то важную артерию.

Кредонцы тоже вели «беспокоящий огонь», только вот получалось это у них не в пример лучше. Они и стреляли с высоты спин своих верблюдов, да и мишеней у них было куда больше, как, впрочем, и мушкетов с длинными стволами. Только за сегодняшнее утро раненых и убитых было больше, чем после вчерашнего сражения. Со всех повозок уже давно сбросили все лишнее барахло и везли тех, кто не мог идти сам, опираясь на плечи товарищей. Впрочем, многих уже несли на носилках, так как места на повозках не хватало.

Даже отряды лучших стрелков, которые полковник оу Дезгоот срочно сформировал и выставил во фланговое охранение, мало чем помогали. Им, конечно, удавалось держать егерей на некоторой дистанции, не позволяя отправлять свои пули прямо в густую массу движущихся войск, но и сами они частенько становились целями для улан, если слишком далеко отрывались от основной колонны.

Эти тоже все время кружили возле тооредаанских полков, то срываясь на внезапные атаки, то лишь имитируя таковые. Но в любом случае это заставляло войска останавливаться и готовиться дать отпор, теряя время… Так что неудивительно, что за почти пять часов такого неторопливого движения они не прошли и четырех верст.

— Гаарз, следи за ними, — приказал Ренки, не спеша заряжая мушкет и в который раз за сегодняшнее утро прикидывая, надолго ли его хватит при стрельбе полуторными зарядами. — Что там с раненым? Почему до сих пор не перевязали?

— Без толку перевязывать, — хмуро ответил Откар. — Рвануло главную жилу на ноге. Никакие жгуты не помогут — истечет кровью.

— Оружие, порох, воду и погон забрать! — равнодушно скомандовал Ренки, кося одним глазом на застывшего в отдалении противника. — Долго ему еще?

— Не очень, — ответил Откар, так же равнодушно смотря на то, как их товарищ истекает кровью. За это утро они уже потеряли так четверых и почти привыкли.

— Тогда подождем… — приказал Ренки и добавил, обращаясь уже к умирающему: — Родные есть? Хочешь, чтобы им написали о твоей смерти? Село Лысая Сопка под городом Даасковом… Дядюшке Ингиию, кузнецу… Отец? Я запомню. Не бойся, твою долю ему перешлют вместе с погоном. Сам знаешь, за Бидом не заржавеет. На вот, глотни немного воды.

Умирающий мужик был, наверное, раза в полтора старше Ренки, но тот в данный момент ощущал себя чуть ли не отцом каждому солдату капральства Йоовика, который сейчас ехал на повозках с простреленным боком. Именно поэтому командование перешло к капралу-порученцу Дарээка.

— Все? — спросил он Откара, заметив, как бессильно повисла голова у раненого.

— Еще жив, но уже все, отмучился, — ответил тот. — Пора идти дальше, а то отстанем.

— Положите его тут… и пошли… — закидывая мушкет на плечо, приказал Ренки, и они двинулись за войском, торопясь занять свое место.

За последние трое суток Ренки и его приятели спали часов восемь-девять, не больше. Еще вчера от частой стрельбы на плече образовался огромный синяк, и сейчас каждый выстрел, особенно полуторным зарядом, отдавался болью по всему телу. Да плюс к этому Ренки и сам не помнил, когда, но ему здорово поцарапали штыком предплечье левой руки. Правда, даже Готор, внимательно осмотрев рану и промыв ее вином, сказал, что это нестрашно и, если быть аккуратным и держать руку в чистоте, проблем не будет. Но рука все равно противно ныла, стоило только неудачно задеть ею обо что-нибудь. Самым же отвратительным был ушибленный палец на ноге. Причем ушибленный ночью в лагере, во время «путешествия» в темноте к отхожему месту. Смешная и нелепая травма, такой даже не похвастаешься, рассказывая о «подвигах на Зарданском плоскогорье». И теперь Ренки старался наступать на правую ногу очень осторожно.

Но хуже всего переносился лимит на воду. Вот вроде она плещется прямо на поясе, налитая в трофейную кредонскую флягу, которую так удобно подвешивать на ремень, но пить строго запрещено. И именно Ренки, как капрал, обязан следить за исполнением этого приказа. А так хочется смочить пересохшее нёбо, сполоснуть язык и втянуть живительную влагу в горло. Ренки был уверен, что, когда он удерет с этого проклятого Зарданского плоскогорья, до конца жизни в кабаках будет заказывать только холодную воду и пить ее с наслаждением, абсолютно непонятным любому, кто тут никогда не был.

— Уланы, — вдруг прохрипел пересохшей глоткой Гаарз, поспешно сдергивая с плеча мушкет.

— Стройся! — рявкнул Ренки. — Штыки примкнуть. Подсыпать полки. Фитили раздуть.

Опытные солдаты и так все это сделали еще до того, как их новый капрал успел договорить. Но все равно это входило в круг обязанностей командира.

Два десятка кредонских всадников неслись на крохотную горстку тооредаанцев, и кажется, даже морды их лошадей скалились в зловещих ухмылках. А Ренки мучительно пытался сделать выбор. Можно было пальнуть с дальней дистанции, надеясь, что его опытные вояки успеют перезарядить мушкеты до того, как кавалерийские пики и палаши обрушатся на их головы. Вот только примкнутый штык не очень этому способствует. Да и заряды надо экономить, потому как осталось их всего ничего.

Поздно… Миновавшие заветную черту дальнего выстрела уланы избавили Ренки от сомнений.

— Без приказа не стрелять, — на всякий случай, больше для того, чтобы успокоить собственные нервы, приказал Ренки. — Только в упор, наверняка… А потом…

Он замолчал, чтобы не позориться, рассказывая бывалым ветеранам банальные истины.

Однако, миновав черту дальнего выстрела, уланы вдруг придержали своих коней и начали разворачиваться. То ли с самого начала лишь испытывали нервы тоорендаанцев, то ли, поняв, что дальнего залпа не будет, не стали испытывать свою удачу при выстрелах в упор.

— Не стрелять, — продублировал свой приказ Ренки и, быстро наведя мушкет на пару пальцев выше характерной шапки уланского офицера, спустил курок. На сей раз удача была на его стороне. Кредонец, картинно выгнувшись (оказалось, что не все в книжках про войну было неправдой, некоторые гравюры были очень реалистичны), вылетел из седла.

— Егеря! — опять рявкнул Гаарз, отлично исполняющий обязанности наблюдателя.

— На колено! Мушкет к груди! — приказал Ренки, видя, что выехавшие из-за завесы поднятой уланами пыли кредонские егеря приготовились стрелять.

И к бесу в пасть все представления о встрече вражеского залпа грудью. Сегодня Ренки убедился в правильности позиции Готора. Нечего подставлять головы под пули, когда этого можно не делать. Так что и он сам, и все его солдаты скрючились, стоя на одном колене и словно пытаясь спрятаться за своими мушкетами. Конечно, оружие не прикрывает и десятой доли площади тела, но, когда в тебя палят из длинноствольных мушкетов с полутора сотен шагов, спрячешься и за травинку.

Залп. Одна пуля царапнула плечо Ренки, вторая сбила с головы его высокую гренадерскую шапку. А рядом истошно заорал Гаарз и начал заваливаться, судорожно хватаясь за правую половину груди.

Ренки бросился к нему, выхватил из пыли выроненный мушкет и быстро проверил содержимое полки и фитиль.

— Готовься… Ждем… Пли! — рявкнул он, и вслед рявкнуло с десяток мушкетов его солдат.

Не меньше восьми улан, попробовавших было атаковать капральство под прикрытием залпа егерей, вылетели из седел. А свалившаяся посреди строя лошадь помешала другим ударить с разбега.

И тем не менее даже с учетом понесенных потерь улан все равно было больше. Отбив в землю устремленную на него пику, Ренки в длинном выпаде ткнул штыком в морду ближайшего коня. Нет, не убить или ранить, ни в коем случае. Просто чтобы напугать.

«Убитая лошадь по инерции проскочит вперед прямо по строю, а раненая может начать биться и прыгать, нанося не меньше ущерба, чем взбесившееся ядро. А вот если коня просто напугать, он шарахнется назад, скидывая всадника и внося сумятицу в строй кавалерии», — так когда-то учил Ренки его отец.

Видать, правильно учил. Получивший тычок в морду конь скакнул на всех четырех ногах куда-то в сторону, и его всадник хоть и удержался в седле, тем не менее выронил из рук пику.

Однако сосед Ренки был не столь удачлив. Уланская пика ткнула его куда-то возле глаза, и солдат начал заваливаться назад, выронив мушкет… Кредонец немедленно воспользовался этим, попытавшись втиснуться в образовавшуюся брешь между штыками и затоптать конем кого-нибудь из тооредаанских гренадер.

Выхватив кинжал, Ренки воткнул его в бедро проезжающего мимо всадника, успев только заметить, как над головой взметнулся клинок… Потом наступила тьма.