Адаптер - Борис Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты что-то нашла? — спросила Ю-ли, сжав пальцы Лиз. Она кивнула в ответ и грустно улыбнулась. — Мне расскажешь?
Лиз задумалась. Она долго хмурилась и отрицательно покачала головой. Ю-ли не стала спорить, потом все равно узнает, вытянет из Лиз все. Легкая улыбка самодовольства скользнула по губам Ю-ли, Лиз заметила это и ощутимо ущипнула ее за щеку. Ю-ли вскрикнула и ткнула Лиз под ребро.
Лиз прислушалась и выбралась из фургона. Ю-ли стояла рядом, ее слегка пошатывало от лекарств, через пару часов она свалится и будет спать ровно шесть часов, ни минутой больше, ни меньше. Из контейнера вышли люди. Девушки увидели двух Беджанов, оба хромали на левую ногу. Лиз сразу поняла, где двойник. Беджан приветливо помахал им.
— Что они с ним сделали? — прошептала Ю-ли. Лиз пожала плечами, она не думала об этом, полностью доверяя Беджану.
19. Этап
— Когда-то здесь был город, — задумчиво произнес Беджан.
За решеткой узкого окна тянулась бесконечная бетонная пустыня с редкими пятнами развалин, почерневших от жара бомб, посеянных роботом-бомбардировщиком. Выезжая за любой круг, попадаешь в одно и то же место, пустое и мертвое — выровненный, стертый злостью человека безликий ландшафт. — И здесь тоже жили люди. Тогда не было первого круга, но деление началось уже в те времена. В таких городах почти не было представителей первого круга, при удобном случае они всегда перебирались в одну из столиц.
Лиз стояла рядом, держась руками за решетку. Смотреть было не на что, но и взгляда отвести не получалось. И дело было даже не в ожидании чего-то, страхе пропустить важное или хотя бы интересное, Лиз видела другую жизнь, прошлую, по рассказам Беджана достраивая мир, примеряя его на себя. Понимание того, что раньше все было иначе, что мир был не столь совершенен, как сейчас, томилось внутри нее всю жизнь, и вот он перед ней, запретный, охраняемый Пророком от людей мир прошлого, от которого остались одни обломки и изъеденный временем темно-серый бетон.
В грузовике было тесно и жарко, несмотря на открытые окна с ржавыми дряхлыми решетками. Кузов сильно нагрелся, за стеной грохотали бочки в основном грузовом отделении, их отсек был сразу после кабины. Низкая и узкая дверь, через которую и нормально войти было нельзя, приходилось складываться и вползать внутрь, замызганное отхожее место, потемневший от старости кулер из нержавеющей стали, шкаф с сухой лапшой и сухарями. Кружек не было, как и не было тарелок, а лапша и сухари покрылись таким слоем пыли, что было понятно с первого взгляда, что они старше каждого, кто находился или будет находиться в этой мобильной камере.
Полицейский ехал с конвоиром в кабине, робот неторопливо вез по маршруту, останавливаясь каждые четыре часа на стоянке для заключенных, где был нормальный туалет и даже душ, не было полотенец, мыла и бумаги — это первое, что сильно разозлило Ю-ли, она хотела успеть помыться после пробуждения, поэтому пришлось постоять на солнце под бесстрастным взглядом робота, ожидавшего свой живой груз. Мужчины сидели на другой стороне, скрытые широким кузовом. Худой мужчина ложился на лавку и все время стоянки спал. Беджан не с первого раза понял, что так и надо делать, внутри камеры спать было невозможно, слишком мало места, Лиз и Ю-ли помещались с большим трудом.
— А что это за город? — усталым голосом спросила Ю-ли. Она не смотрела в окно, виды пустых полей угнетали, доводя до приступа паники. Ю-ли погрузили в машину без сознания, очнувшись, она долго не могла успокоиться, кричала, вжавшись в угол. Лиз с большим трудом удалось успокоить ее, вытащить на воздух во время первой остановки.
— Они называли его Тула. Не знаю, что это значит. Странное такое слово, у них было много странных слов, — ответил худой мужчина. Он не смотрел в окно, зная маршрут лучше робота-ведущего, управлявшего автопоездом из двух десятков грузовиков. Камера была только в одном, «головном вагоне». Беджану пришлось долго объяснять Лиз и Ю-ли, что имелось в виду. Они никогда не видели железной дороги, а в школе про нее не рассказывали.
Как ни пыталась Ю-ли узнать его имя, он лишь криво ухмылялся, бросая отработанную фразу, что у зеков нет имени, только номер. Беджан смеялся, напоминая, что и у условно свободных тоже имя второстепенно, и его можно отбросить за ненадобностью. Ю-ли пыталась спорить, ища поддержки у Лиз, которая пожимала плечами, находя правду и в словах Беджана, и в возражениях Ю-ли.
Худой встал из своего угла, где он чудом помещался, ловко складываясь до неприметной тумбы, на шею и плечи можно было поставить кружку, и ничего б не расплескалось. Когда он сидел, его не было видно и слышно, только внимательные глаза изредка поблескивали из-под приоткрытых век. Он взял с пола острый камень и стал рисовать на стене, стараясь стоять ближе к окну, дальше от отхожего места. Беджан следил за ломанными кривыми, с трудом переводя эту абстракцию в знакомую карту города.
— Вот, вы жили здесь. Не самое плохое место, многие бы все отдали, чтобы оказаться там, — он ткнул в нечеткую окружность слева.
— Многие и отдают все и даже больше, но редко кто попадает, — заметил Беджан.
— А это неважно — главное иметь мечту, тогда и жизнь приобретает смысл. А мечта у всех одна, и этим проще управлять, — худой хотел сплюнуть в сторону, но вовремя остановился. — Сейчас мы здесь, а надо вот сюда.
Он показал на круг внизу, соединенный путаной линией с городом, и провел камнем наискосок вверх, уходя все больше на восток.
— А почему мы не можем сразу приехать? — удивилась Ю-ли. Она подошла и показала пальцем на контуры старого города. — Так же быстрее.
— Нет дороги. Все разбомблено в войну, а восстановили объездные пути, — объяснил Беджан. — Так проще контролировать потоки и сдержать нападение. Отсутствие дорог и доступных подъездных путей тысячелетняя
