Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов - Сергей Романюк

Н. С. Мосолов продал свой участок в апреле 1894 г. Петербургскому страховому обществу «Россия», а в 1897 г. журнал «Зодчий» сообщил, что правление общества решило строить доходный дом вместе с французской компанией. Казалось бы, обо всем договорились, французский архитектор Шедан прислал проект, и уже фундаменты вышли на поверхность, как дело расстроилось, и пришлось строить по измененному проекту, который выполнил архитектор Н. М. Проскурнин в сотрудничестве с архитектором общества В. А. Величкиным. К концу 1898 г. здание было в основном закончено. Под часами в центре фасада поместили надпись «Страховое общество Россия», на первом и втором этажах разместились конторы крупных компаний и различные магазины, выше находилось несколько квартир и меблированные комнаты «Империаль». По разысканиям историка В. В. Сорокина, в 1906–1907 гг. здесь жил пианист К. Н. Игумнов, помещалась женская гимназия Н. Е. Шписс.

После возведения этого здания справа от него, через улицу Малая Лубянка, в 1900–1902 гг. было построено парное к нему в том же стиле (архитектор А. В. Иванов), но еще более вычурно украшенное, в котором поместилась контора известного тогда общества «Кавказ и Меркурий», чьи пароходы выполняли пассажирские и грузовые рейсы по международным и внутренним линиям.

Все изменилось с воцарением новых большевистских хозяев. Из Петербурга перебазировались советские учреждения, и с ними одно из самых важных — ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия) выбрала для себя здания на Большой Лубянке. Постепенно она разрасталась, и в 1919 г. дом страхового общества «Россия» на Лубянской площади заняла Московская ЧК, а впоследствии другие подразделения, для чего производились значительные переделки. Позади него, на углу Фуркасовского переулка, в 1932–1933 гг. по проекту архитекторов А. И. Лангмана и И. Г. Безрукова воздвиглось мрачное сооружение, мимо которого можно было проходить, но не останавливаться. Как-то я остановился у стены его, но тут же ко мне подошел солдат с винтовкой с примкнутым к ней штыком, выразительно показав ею в сторону: «А ну, проходи, а не то…»

Уже с 1920 г. устроили там внутреннюю тюрьму, значительно увеличенную в начале 1930-х гг. В единственном исследовании в обширной москвоведческой литературе, посвященном Лубянке, сделанном историком К. А. Аверьяновым, подробно описывается эта тюрьма, о которой ранее ничего не было известно. Называли ее «нутрянкой», режим был очень строгим, запрещались свидания и передачи. В инструкции по управлению тюрьмой говорилось, что «внутренняя (секретная) тюрьма имеет своим назначением содержание под стражей наиболее важных контрреволюционеров и шпионов на то время, пока ведется по их делам следствие, или тогда, когда в силу известных причин необходимо арестованного совершенно отрезать от внешнего мира, скрыть его местопребывание, абсолютно лишить его возможности каким-либо путем сноситься с волей, бежать и т. п.». В 1956 г. в ней было 118 камер на 350 мест; прогулочные дворы, отгороженные высокими стенами, находились на крыше, куда заключенных поднимали грузовые лифты. В этой тюрьме побывали виднейшие соратники Ленина, члены Политбюро и ЦК, военачальники, иностранные коммунисты, деятели культуры, очень многие известные люди — тут и Бухарин с Каменевым, и Мейерхольд, и Тухачевский с Блюхером, похищенный в Париже генерал Кутепов, и еще многие и многие… Теперь, как говорят, почти вся бывшая тюрьма переделана в кабинеты.

В разгар террора в конце 1930-х гг., когда арестовывали десятки и сотни тысяч, выяснилось, что «большой дом» уже недостаточно большой, и в 1939 г. заказали архитектору А. В. Щусеву сделать проект нового строения. Сначала предполагалось возвести помпезное сооружение с огромной, высотой в шесть этажей, аркой с затейливым обрамлением больших часов над ней, заимствованным из здания страхового общества, но затем решили ограничиться более скромным и сдержанным фасадом. Из-за войны к 1948 г. выстроили только правую часть здания, — так и стояли рядом два строения, одно еще дореволюционное, а второе советское, резко от него отличающееся. В 1986 г. оба здания объединили одним фасадом.

На здании мемориальная доска главы этой организации на протяжении 15 лет Ю. В. Андропова. Ее было сняли, но недавно восстановили.

Левая сторона Мясницкой улицы теперь начинается небольшим пустырем, на который выходит украшенное русским декором здание под № 3, построенное в 1897 г. по проекту архитектора В. Е. Сретенского для Московской духовной консистории (в православной церкви учреждение по управлению епархией; название произошло от латинского слова consistorium, то есть место собрания или совет).

Автор с москвичами у пьедестала памятника Дзержинскому 23 августа 1991 г.

Небольшое строение, стоявшее перед консисторским домом на месте нынешнего пустыря, имело давнюю и интересную историю. В нем находилось Рязанское архиерейское подворье, впервые упоминаемое в 1588 г., когда сюда было велено поместить неожиданно приехавшего за милостыней константинопольского вселенского патриарха Иеремию. Его пребыванием московские власти воспользовались для учреждения в России патриаршества. Он не соглашался, но после долгих уговоров, которые проходили и в Кремле, и здесь, на Мясницкой, куда приезжал Борис Годунов, патриарх уступил, и в январе 1589 г. первым московским патриархом стал Иов.

Патриарх Иов

В Рязанском подворье жил и скончался в 1722 г. назначенный Петром I «местоблюстителем патриаршего престола» Стефан Яворский, знаменитый проповедник, который, по словам современника, имел удивительный дар: «Он своими поучениями мог возбуждать в слушателях смех или слезы, чему много способствовали движения тела, рук, помавание очей и лица пременение, что природа ему дала». Тут он работал над полемическими сочинениями, и тут его посещал святитель Димитрий Ростовский, его друг и сотрудник. Некоторое время, до получения двора на Пресне, на подворье жил грузинский царь Вахтанг со свитой. С 1774 по 1801 г. здесь обосновалась Тайная экспедиция (давние традиции Лубянки!), где допрашивали Емельяна Пугачева и Н. И. Новикова. Здание это наводило страх на москвичей, известно было, что там пытали заключенных в каменных мешках. «Старожилы Московские еще запомнят железные ворота сей Тайной, обращенные к Лубянке; караул стоял во внутренности двора. Страшно было, говорят, ходить мимо, и страх сей служил к обузданию строптивых», — писал И. Г. Гурьянов, автор московского путеводителя начала XIX в. По словам Гиляровского, он видел, как разрушали это здание, и видел подвалы, а в них какие-то ниши, в которых, как ему рассказывали, находили прикованные цепями скелеты.

Напротив, на правой стороне Мясницкой, примерно на месте нынешнего выхода из подземного перехода, стояла небольшая скромная Успенская церковь, более известная под именем Гребневской иконы Богоматери. Рассказывается, что икона была поднесена Дмитрию Донскому казаками из города Гребень (пишут иногда — из станицы Гребневской), а Иван III брал ее с собой в поход против Новгорода, и после битвы при Шелони в 1471 г., положившей конец независимости Новгородской республики и укрепившей московское самодержавие, построил деревянную церковь, в которой и поставил икону. История эта была записана на доске в храме. Точная дата строительства каменного здания церкви неизвестна, но по ряду признаков оно могло относиться к XVI в. и, возможно, более точно к 1514–1520 гг. Есть также и основания датировать ее временем после 1570 г.

У церкви был придельный храм Дмитрия Солунского, упоминаемый в 1585 г., который имел, что необычно, свой, отдельный от основной церкви приход. Над алтарем его высилась древнейшая в Москве шатровая колокольня. В 1711 г. церковь ремонтировали, заменили главу и построили трапезную. В церкви был прекрасный иконостас с древними иконами, замечательная надпрестольная сень с оловянными украшениями и слюдяными вставками, фреска XVI столетия, паникадило XVII столетия. Гребневскую икону в наполеоновское нашествие прятали в церковной главе.

В советское время уникальную древнюю церковь реставрировали, но уже в 1926 г. власти поставили вопрос о ее сносе «ввиду узости места для проезда трамвая». Общественность поднялась на защиту: общество «Старая Москва» отмечало, что «Гребневская церковь, построенная в XVI в. и совершенно исключительная по ряду деталей, отразивших влияние новгородской архитектуры, и занимающая совершенно особое место среди московских памятников по своеобразной группировке составных ее частей, ни в коем случае не может быть сломана». Академия наук считала, что «уничтожение этого памятника было бы невознаградимой утратой». Тогда храм удалось отстоять, пожертвовав только трапезной, поздними пристройками и оградой, но 25 марта 1933 г. президиум Моссовета постановил: «В связи с прокладкой шахты № 13 и № 14 Метростроя церковь Гребневскую закрыть, а здание передать Метрострою для машин». Вскоре же церковь была сломана, и началась проходка шахты, во время которой было обнаружено захоронение Леонтия Магницкого, автора первой русской арифметики.