Истории мёртвой зимы - Дмитрий Алексеевич Игнатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тогда почему же мы ещё не стали… такими же? — спросила Валя.
— Вы не мёртвые до той поры, пока вы живые, — выдал Пётр Петрович поразительную по своей очевидности фразу. — Тепло ваших тел не даёт полю захватить над вами контроль…
— Но привлекает мертвецов, — вслух продолжил Лёня свои размышления. — Их инстинктивно привлекает наша энергия.
— Этого я не знаю, — пожал плечами учёный. — Я не психолог, а физик. Но знаю точно, их можно накормить так, что они подавятся.
Пётр Петрович щёлкнул ещё одним выключателем, и мертвец забился в конвульсиях. Стали заметны провода, тянущиеся вниз по стене от разобранного светильника прямо к отрезанной ноге безголового тела. Через несколько секунд оно вяло шлёпнулось на пол, как будто никогда с него и не поднималось.
— Небольшая демонстрация, — проговорил учёный, отключая ток. — Теперь до завтрашнего утра тут совершенно не на что будет смотреть. Пока что это просто наглядный эксперимент. Хотел показать вам, как всё устроено… Как и разрядник Теслы, который вы испытали на себе.
— Да уж, впечатляет, — недовольно пробормотал Толян.
— Но это пока что! — не замечая его реплики, увлеченно продолжил учёный, всё сильнее взвинчиваясь. — Я чувствую в себе силы повелевать их природой и… Вернуть всё, как было. Думаю, вы сможете мне в этом помочь.
— Думаю, да, — решительно кивнул Леонид, несмотря на вопросительные взгляды его друзей.
— Отлично! Значит теперь мы вместе!
— Только и вы нам должны помочь, — серьёзно продолжил студент. — Мы знаем, что у вас тут есть «патрон НКВД»…
— Что? — искренне удивился Пётр Петрович. — Впервые о таком слышу…
— Ну! Я же говорил, что этот ваш безумный дед всё выдумывает! — вспыхнул Толян.
— Действительно… — кивнул учёный, — Не стоит слишком серьёзно относиться к словам сумасшедших стариков. Выдумывают всякое… «Изделие 47». Многослойный пьезоэлектрический сердечник… Чушь какая-то! — уже плохо сдерживая усмешку, он протянул связку ключей Леониду. — Но идея хорошая. Попробуйте поискать на минус втором этаже.
Глава 25. Марина
в которой Вексель критически оценивает артхаусное кино, знакомится с современной литературой и проявляет отцовские чувства
Отпихивая перевёрнутые стулья и осторожно перешагивая через мёртвые тела, Вексель пересёк разгромленный зрительный зал. Мягкой кошачьей походкой он аккуратно обошёл места, где на ворсистом ковролине виднелись тёмные пятна крови, остановился напротив подрагивающего в полумраке экрана и ещё раз огляделся.
— Да, ребятки… Ничего себе кино… — пробормотал старый вор, пытаясь подавить в себе всё нарастающее волнение.
Он в который раз достал старенький мобильник и не глядя, ткнул на последний номер. В трубке опять звучали протяжные и безжалостные длинные гудки. «Ну, хоть аккумулятор пока не сел, — мысленно подбодрил себя Вексель. — Да… Что же тут случилось?».
За свою жизнь Векселю доводилось видеть всякое, но картина окружавшей его сейчас кровавой бани, даже у него вызывала оторопь. Мужчина уставился на распластавшийся у экрана труп девушки с выколотыми глазами. На модной чёрной безрукавой рубашке, очевидно для контраста, был повязан когда-то светлый галстук, который сейчас стал красным от натёкшей с лица крови.
«Как повяжешь галстук, береги его: он ведь с красным знаменем цвета одного», — почему-то вспомнились Векселю рифмованные строчки из его пионерской молодости. Кем была эта «пионерка» при жизни? Студентка? Бессмысленная офисная работница? Могла ли она предполагать, что этот поход в кино с друзьями станет для неё последним. О чём думала в последние минуты?
Взгляд Векселя скользнул по афише у дверей.
— Арт-хаус, — машинально прочитал мужчина и грустно вздохнул. — Да… Арт-хаус какой-то.
Неожиданно он сообразил, что в тишине забитого трупами помещения слышится негромкая музыка. Мобилка в его руке всё ещё настойчиво вызывала заветный номер. Сомнений не оставалось — телефон звонил где-то здесь.
Вексель внимательно осмотрел пол, вглядываясь в мёртвые лица, но мелодия определённо исходила откуда-то ещё. Идя на звук, он покинул кинозал, преодолел небольшой коридорчик и оказался в основном помещении книжного клуба, где напротив уютного кафе были выставлены стройные ряды книжных стеллажей. Музыка становилась всё громче, пока, наконец, Вексель не определил её источник — большой ком оранжевого синтетического меха, валявшийся в луже у барной стойки рядом с перевёрнутой кофемашиной.
Очевидно, из разгромленного в ходе драки бара вылилось изрядное количество различных жидкостей. Не отключённый, но перевёрнутый на пол агрегат закоротил и субъект в оранжевом костюме, наступив в лужу, получил удар током.
Вексель торопливо оттащил меховую тушку за шкирку в сторону и, прислонив спиной к стене, стащил закреплённую на липучках лисиную голову.
Под маской оказалось хорошо знакомое мужчине лицо, уже почти белое с посиневшими губами.
— Мариша… Что же случилось? Как же? — окончательно потеряв самообладание, забормотал Вексель, тщетно стараясь нащупать пульс на шее дочери. Марина была мертва. И, по-видимому, уже довольно давно. Мужчина опустился на пол рядом с трупом.
Впервые за всю свою жизнь Вексель почувствовал себя по-настоящему беспомощным. Ни страх быть пойманным, ни арест, ни даже дальнейшее лишение свободы — не действовали так на старого вора, как внезапное осознание смерти самого родного ему человека.
В эти минуты ему вспомнились все его прошлые разговоры с Мариной. Денег, накопленных Векселем за лихие годы, с погоном хватило бы девчонке и на учёбу и на жизнь. Не так, чтобы мазать «чёрную» на «красную», но упакована она могла быть не хуже любой мажорки из числа депутатских детишек. Однако, что Марина действительно унаследовала от Векселя, так это упрямый характер и жёсткое следование своим собственным принципам. А по её понятиям брать деньги у папы-вора было западло. После нескольких ссор, девчонка, что называется, упёрлась рогом и, закусив удила, решила работать сама. «Любая работа. Главное честно! Не так, как ты»— бросила она тогда в лицо отцу. И что же? До чего это довело? Для чего теперь ему, старику, жить? Ради кого? Всё глубже погружаясь в такие опустошающие душу мысли и пуская по морщинистой щеке скупую слезу, мужчина вдруг почувствовал движение.
Он медленно повернул голову и обомлел. Перед Векселем в полный рост стояла Марина, которую он минутой назад уже мысленно похоронил. Но не успел опытный уголовник решить, что ему делать: горевать или радоваться, как две пушистые оранжевые лапы сжались на его шее. Марина, а точнее то, во что она превратилась, всем своим весом навалилась на папу, стараясь придушить, как лиса курицу.
Исхитрившись вывернуться, Вексель сразу отскочил
