Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой - Александр Александров

нович, он имел в собственности в Полтавской губернии всего 518 десятин земли, или 564

гектара. Правда, примерно таким же количеством земли владела его мать, Мария Степа-

новна Башкирцева. Это была та земля, которая перешла бы в собственность ее дочери, Марии Башкирцевой

Отец гордится своей дочерью-красавицей, кавалеры наперебой ухаживают за ней, вскоре

появляется и основной жених, ставку на которого делают мать и тетка, Григорий (Гриц) Львович Милорадович. С ним Муся была знакома еще в детстве, к нему ее возили на

встречу в Вену в 1873 году, но поскольку из дневника эта поездка была выкинута, то здесь

они встречаются как первый раз после детства.

“Шесть лет тому назад в Одессе maman часто виделась с m-me М. (Милорадович - авт.), и

ее сын, Гриц, каждый день приходил играть с Полем и со мною, ухаживал за мной,

приносил мне конфеты, цветы, фрукты. Над нами смеялись, и Гриц говорил, что он не

женится ни на ком, кроме меня, на что один господин всякий раз отвечал: “О, о! какой

мальчик! он хочет, чтобы у него жена была министр!” (Запись от 22 августа 1876 года.) Тогда, прощаясь, они с разрешения родителей, поцеловались. Она нашла, что с тех пор

Гриц не переменился, у него тот же тусклый взгляд, тот же маленький и слегка пре-

зрительный рот, легкая глуховатость, над которой подсмеиваются окружающие, однако он

отлично одет и у него прекрасные манеры. В театральной ложе, куда она отправилась с

отцом и с целым сонмом своих ухажеров, ей удается отправить князя Мишеля за стаканом

воды, а самой перекинуться несколькими словами воспоминаний о детских годах с Гри-

цем.

- Ах, вот что означал этот стакан воды! - возмущается князь, вернувшись. - Вы моя кузина, а говорите с ним.

- Он мне друг детства, - парирует Мария, - а вы - только мимолетный франт!

В театре собираются все родственники, напротив сидит с женой дядя Александр Бабанин.

После театра ужинают в отдельной зале ресторана: Башкирцевы, Константин, Поль и

Мария, Александр Бабанин с женой Надин, кузены князь Мишель Эристов и Паша Гор-

питченко, а также Гриц Милорадович, не сводящий с нее восторженного взора. Мишель

открывает одну за другой бутылки шампанского и неизменно наливает в бокал Марии

последнюю каплю. Когда пили за здоровье Марии, руки тети Нади и дяди Александра,

супругов, скрестились при чоканье с руками Грица и Муси, молодых людей, что по при-

мете предвещало их скорую свадьбу.

Своими манерами, нарядами и веселым нравом Мария все больше и больше поко-ряет

сердце своего отца. Она и не скрывает, что ей это необходимо, ведь в ее планах уве-сти

отца за границу, помирить с матерью, восстановить полноценную семью. Не зря же она

привезла в эту глушь тридцать платьев от лучших парижских портных.

“Отца можно победить, действуя на его тщеславие”. (Запись от 23 августа 1876 го-да.) Она понимает, что в Полтаве ее отец - царь, но какое плачевное царство! В самой Полтаве

безлюдно, как в Помпее. Отец оправдывается, что после ярмарки не встретишь в городе и

собаки. Они заходят в магазин, где собираются все полтавские франты, но и там - никого.

В городском саду тоже никого. А те, кто есть вокруг нее, кто составляет ее свиту -

гиппопотамы, полтавские гиппопотамы.

Потихоньку она заводит с отцом разговоры о полтавском обществе:

- Проводить жизнь за картами... Разоряться в глуши провинции на шампанское в

трактирах! Погрязнуть, заплесневеть!.. Что бы ни было, всегда следует быть в хорошем

обществе.

Отец понимает, куда она клонит, и в свою очередь интересуется у нее, сколько мо-жет

стоить дом в Ницце, где бы можно было устраивать празднества и балы. Он тоже по-

нимает, что дочери на выданье нужна полноценная семья и прежде всего покровительство

отца. Если бы он поехал туда, то их положение в корне изменилось бы.

Это именно то, что Муся хотела от него услышать. Она знает, что могла напеть отцу

родная сестра, ее тетка, мадам Тютчева, которая тоже почти постоянно проживает в

Ницце, но родственников принципиально не принимает.

Ее отцу сорок пять лет, он молодо выглядит и она, шутя, предлагает ему быть млад-шей

сестрой и звать его Константином. Отцу это льстит, тем более что до сих пор он вра-

щается в кругу полтавской золотой молодежи.

Муся гордится, что отец все делает ради нее:

“Для человека сорока пяти лет, имеющего такой характер, он сделал серьезный шаг,

выставив любовницу, с которой жил три года, из-за девочки, которую почти не знал”.

(Неизданное, 9 сентября 1876 года.)

Постепенно между отцом и дочерью налаживаются доверительные отношения. Она

счастлива, что у нее, наконец, есть “настоящий отец, как в книгах”. Дочь хочет поехать

навестить свою старую знакомую госпожу Милорадович, мать Грица, но отец противится

этому, потому что m-me Милорадович может подумать, что Муся имеет виды на Грица.

Мария соглашается с ним, что для нее вообще в редкость. Она успокаивает его, что не со-

бирается замуж за Милорадовича, как бы этого ни хотела ее мать.

- Напрасно твоя maman считает его прекрасной партией, Милорадович - только животное, нагруженное деньгами.

Соглашаясь с ним относительно Милорадовича, она в свою очередь при каждом удобном

случае оттачивает стрелы своего красноречия на родной тетке, его сестре, мадам

Тютчевой, как на главном своем враге и враге всей ее семьи. Отец, в конце концов, при-

нимает ее сторону, что для нее принципиально:

“Я не стеснялась относительно его сестры Т.; я даже сказала отцу, что он находится под ее

влиянием, и что поэтому я не могу на него рассчитывать.

- Я! - вскричал он, - о нет! Я люблю ее меньше других сестер. Будь покойна, увидев тебя

здесь, она будет льстить тебе, как собака, и ты увидишь ее у своих ног”. (Запись от 2

сентября 1876 года.)

“Если я не одержала других побед, то одержала победу над отцом: он говорит, он ищет

моего одобрения, слушает меня со вниманием, позволяет мне говорить все что угод-но о

своей сестре Т. и соглашается со мной”. (Запись от 7 сентября 1876 года.)

Если ее побежден ее отец, известный ловелас и гуляка, то, что говорить о юнцах,

окружающих Марию. Все просят у нее фотографии, кто хочет отдать за портрет два года

своей жизни, кто обещает до гроба носить портрет в медальоне на груди. В общем, обык-

новенный, можно сказать, дежурный, романтический лепет того времени.