Назначенье границ - Татьяна Апраксина

С тех пор, как ромейский заложник освоился при дворе Алариха, случилось много преинтереснейших событий. Вчерашний ночной переполох, конечно, венец всему, но чего-то подобного стоило ожидать. Ни полтора десятка других заложников, ни молодые везиготы до такого додуматься не могли, сами не могли, а вот с тех пор, как юный сын начальника конницы Гауденция слегка обжился в Сербинуме, они способны изобрести что угодно. Нетрудно догадаться, почему.

Кто додумался швырять сосульки как дротики? Кто додумался соорудить катапульту из согнутого дерева и ремней и при помощи той катапульты зашвырнуть камень… а куда полетел, туда и зашвырнуть? Валун убил корову, возмущенный хозяин коровы потребовал виру. Король посмеялся и заплатил. Кто додумался использовать то же многострадальное дерево, чтобы запрыгнуть на самую вершину соседнего, векового дуба — не только додумался, но и запрыгнул, и удержался, и даже слез сам, при помощи заранее прихваченной веревки? Король отвесил выдумщику подзатыльник, но посмеялся. Кто, вдохновившись опытом, научил всю ораву бегать по стволам деревьев, а потом и по стенам, при помощи веревки с кошкой? Кто две недели втихаря ходил кругами вокруг самого буйного еще не объезженного жеребца, чтобы потом, перед приятелями, запрыгнуть ему на спину и прокатиться до стен города и обратно? Король уладил ссору — жеребца растили в дар Атаульфу, а слухи о проделке разошлись широко и быстро, обиделись и дарители — испортил коня, и будущий владелец — что за жеребец, на котором любой сопляк может проехаться даже без сбруи. Король все-таки посмеялся, несколько позже.

На вопрос «кто додумался» в последние два года имелся заранее известный ответ: ромейский мальчишка. Которому недавно исполнилось десять лет.

Король веселился, короля все эти выдумки забавляли — порой он уповал на то, что мальчик достаточно крепок, чтобы не сломать себе голову в очередной проделке, но чаще забавлялся. Вот только вчера заложник додумался до того, над чем смеяться уже не получилось. Вернее, сам Аларих, поняв, что это не нападение врага, и не явившаяся за его подданными настоящая нечисть, как раз начал хохотать. Смеялся он очень недолго. Оказалось, что большинству — не до смеха.

Если его думали запереть, то сделали это как-то неправильно. Окно, конечно, высоковато прорезано — но по такой стене только увечный не залезет. Открыть ставень изнутри и вовсе дело на двадцать ударов сердца. Это и советники должны понимать, не то что король. Так что, это все же, видимо, из вежливости по отношению к Редарету — чтобы ему ждать потом не пришлось. Или время дорого. А похоже, что дорого — если обязательно должен приехать до заката.

Кажется, не нужно было признаваться. Королю это не понравилось, а ему редко не нравятся правильные вещи. Если бы опасность была настоящей, Аларих бы, наверное, все же предпочел знать, кто, как, когда, что и почему делал. А он был недоволен, значит, опасность только у людей в головах.

Но изменить теперь ничего нельзя, можно только сидеть и ждать, все остальное будет невежливо по отношению к хозяину дома.

Мальчик сел на пол, прислонился к стене — и тут же уснул.

Редарет приехал за час до заката солнца. Высокий, прямой как сосна, с побелевшими от старости волосами и бородой. Весьма почтенная персона, судя по тому, как с ним обходились сопровождавшие. Яркий нарядный плащ — явно из сундуков короля Алариха, подарок — поверх простой одежды. В общем, старик как старик. Разве что походка, мало свойственная пожилому человеку — легкая, уверенная. С королем он явно разговаривал недолго: солнце еще не успело скатиться за холмы.

Старик зашел, прикрыл за собой дверь, оборвав на полуслове стражника, вздумавшего возражать. Посмотрел на мальчика, о котором уже успел услышать много разного и противоречивого. Источник противоречий, а также причина споров, раздоров и переполоха, выглядела весьма забавно: этакое любопытство ходячее.

Спал, проснулся от звука, встал, оправил одежду. Поклонился вошедшему — и уже смотрит и прикидывает, кто пришел, что будет делать, о чем говорить? Беспокойство к любопытству примешивалось… легкое. И не то. Так беспокоятся взрослые, когда понимают, что могли случайно обидеть кого-то, кого задеть никак не хотели.

Не предупреди посланцы короля, что речь пойдет о ромее, заложнике, ему потребовалось бы приглядываться, чтобы понять — этот мальчик чужого племени. С первого взгляда и не скажешь, не слишком-то отличается по виду от будущих доблестных воинов короля Алариха. Хорошо сложен, явно ловок (а судя по разговорам, что доносились порой до Редарета — так и слишком), умные глаза (а судя по рассказу короля, так лучше бы ума было чуть поменьше…).

Старик прошел вперед, к окну, сел на скамью, кивнул мальчику на место напротив. Плеснул из глиняного кувшина воды в две кружки, одну подвинул вперед.

Тот с благодарностью взял — видно сам здесь ничего не трогал. Отпил немного, поставил кружку рядом с собой и замер. Ждет.

— Расскажи все с самого начала, — предложил старик.

Мальчик кивнул.

— Мне сказали, что у вас в эту ночь можно увидеть нечисть. Что взрослые должны сидеть дома, пить, веселиться и не спать. В такой дом чужая сила не войдет, а будет себе гулять снаружи, по своему. Я в прошлом году пытался ее подсмотреть сам, но никто не пришел. А в этом я подумал, если они любят веселье, то, может быть, их можно приманить и все-таки посмотреть? Поспрашивал, как звучит, как должны выглядеть… и устрои…л гулянку. — Явно хотел сказать «устроили», да вовремя поправился. — Решат, что кто-то из своих, придут. Мне говорили, что такое бывало. А если не придут, все равно весело получится — внутри-то пир…

Редарет, хранитель мудрости племени, передернулся, сцепил пальцы вокруг кружки. Даже для чужака это звучало… слишком безумно. Любопытный смелый мальчик, ему хотелось посмотреть на нечисть. Посмотреть не удалось, вот он и решил ее пригласить. К живым людям. В город, во двор. Потому что хотел познакомиться поближе. Это такая глупость или что-то похуже?

— Представь, что у тебя получилось бы.

— Я… я, честно говоря, не очень надеялся, что получится. Но я сходил в церковь и… — решил рискнуть, — не только я. И вот, — он вытащил из кармана на поясе четыре черных боба, — это нужно бросить через дом. Выкупает всех, кто внутри, и тех, кто снаружи. У нас так каждый год делали и делают как раз в это время. И про нечисть в городской черте никто и слыхом не слыхивал… разве что на очень плохих перекрестках, и то — это еще до Христа…

Редарет сделал несколько мелких глотков. Экое… недоразумение. Не будь мальчик чужаком, хранитель счел бы происшествие необычайным везением, подарком богов, пославших ему достойного преемника. Любопытен, сообразителен — и предусмотрителен, вовсе не то, что сначала показалось: безрассудный дурак, готовый платить за свое любопытство чужой бедой.