Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) - Виталий Витальевич Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эггерт обратила внимание на вопиющее, с ее точки зрения, положение в секторе новой истории. Например, «в прорыве» (то есть под угрозой срыва издания) оказался том «Трудов по новой истории». Могла ли представить Эггерт, что публикация этого сборника для нее окажется роковым? В секторе новейшей истории положение не лучше, хотя там и другие проблемы: «Самокритика в секторе Новейшей истории крикливая, ненаучная. Например, диссертацию Турока никто не читал, а говорили о необходимости изменения темы. Это несерьезная критика»[463]. Одну из причин она видела в том, что руководитель сектора В. П. Потемкин «увлекается совместительством».
Как всегда бескомпромиссен был А. П. Кучкин. Он заявил, что советская тематика в институте в «загоне», ее и за науку-то не считают. Виновата в этом дирекция.
И. М. Разгон раскритиковал работу журнала «Вопросы истории», утверждая, что советская тематика там на периферии. Прошедшую дискуссию по статье П. П. Смирнова он назвал ненужной. А «Исторические записки» обозвал «семейным журнальчиком»[464].
Мосина затронула проблемы медиевистики. Она предупредила товарищей, что в готовящемся к изданию сборнике «Средние века», посвященном памяти Д. М. Петрушевского, уже давно умерший классик «был к марксизму ближе, чем сам об этом подозревал». Но самое страшное, что «в этом сборнике не участвовал ни один коммунист»[465]. За «Вопросы истории» выступавшая вступилась, сказав, что вина в небольшом количестве статей по советской истории лежит на Минце, который «держит их в своем редакторском портфеле по полгода»[466]. Понимала ли она, что это не прихоть, а мудрая политика опытного человека, знавшего, что такие статьи надо публиковать с огромной осторожностью, выжидая и взвешивая каждое слово.
По итогам партсобрания была принята внушительная резолюция. Главный, но ни к чему не обязывающий вывод был сделан в духе идеологических постановлений: «Крупнейшим недостатком развития исторической науки на современном этапе является, прежде всего, отставание ее от потребностей социалистического строительства»[467]. Дальше уже пошла конкретика. Приведем выдержки основных выводов.
«Не менее крупным недостатком историков СССР являются факты ухода от разрешения теоретических и исторических проблем, слабость обобщений в исторических исследованиях и совершенно недостаточная борьба с буржуазной историографией.
1. Советская тематика и проблемы новой и новейшей истории буржуазных стран не заняли должного места в работе Института, вследствие чего за все время его существования не выпущено ни одного исследования по истории СССР послеоктябрьского периода, а по новой и новейшей истории выпущено мало трудов.
2. В опубликованных трудах, а также в диссертациях и докладах имеются ошибки в решении исторических проблем и вопросов, догматический подход к историческому материалу, а в некоторых случаях извращения марксистско-ленинской теории, как например, в выступлениях и работе академика Тарле “Крымская война”, в диссертации проф. Неусыхина “Свобода и необходимость в варварских правдах”, в сб. “Средние века”, в подготовленном учебнике по новой истории и т. д.
3. Совершенно недостаточно разрабатывается история отдельных народов СССР, а в выпущенных и подготовленных книгах по истории Казахстана и Башкирии были допущены серьезные ошибки.
4. Несмотря на чрезвычайную политическую актуальность проблемы происхождения славянских народов, общности их судеб, положительной их роли в мировой истории, Институт не дал по ним развернутых работ.
5. Институт уделяет крайне слабое внимание критике буржуазной историографии и, что особенно недопустимо, недостаточно занимается разоблачением враждебных исторических концепций, имеющихся в зарубежной историографии в последнее время.
Периодические органы Института — журнал “Вопросы истории”, “Исторические записки” — носят на себе все следы недочетов, имеющихся в деятельности Института. В журнале “ВИ” мало опубликовано статей по истории СССР XX века и послеоктябрьского периода, новой и новейшей истории буржуазных стран, а в “Исторических записках” нет ни одной статьи по советскому периоду истории СССР и новейшему времени, а по XX веку истории СССР и новому времени мало статей»[468].
Причины уже были озвучены: недостаточная активность дирекции, ее упущения, отсутствие критики и самокритики, совместительство сотрудников, незначительная роль Ученого совета в научных делах. Естественно, что прозвучал призыв к тому, чтобы партбюро взяло на себя контроль над ситуацией. Должно оно взять на себя и цензорские функции: «Партбюро совместно с Дирекцией просмотреть и обсудить со стороны идеологической и методологической всю продукцию Института за последний период»[469].
1 ноября 1946 г. в Институте состоялось открытое заседание, посвященное обсуждению постановления. Как представитель Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) в начале выступил Е. Н. Городецкий. К сожалению, его доклад не стенографировался. Затем последовало обсуждение.
Как первый по рангу слово взял Б. Д. Греков. Как следует из его ремарок, Городецкий говорил о том, что в исторической науке еще осталось много старых историков, которые не сумели перестроиться на марксистско-ленинские рельсы. Постановление рассматривалось Городецким как необходимый направляющий толчок. С этим согласился и Греков: «…Глубоко прав докладчик, потому что, действительно, достаточно было толчка, достаточно было показать, в каком направлении надо работать, и такт ученого подсказывал ему правильный путь»[470]. Здесь проявилось свойственное советской системе стремление опекать, воплощенное в мифе о том, что без партийного вмешательства все идет неверно. Как видим, историки, во всяком случае на официальном уровне, вполне усвоили эту риторику. По мнению Грекова, постановление напрямую касается и важнейшего направления исторических исследований в СССР — истории советского общества. Он попенял, что советский сектор самый большой, а дает продукции меньше всех[471]. Упомянул он и статью в «Большевике», рекомендовав внимательно прислушаться к ее требованиям.
Следом выступил С. Д. Сказкин. Он призвал историков, даже специалистов по древним периодам, понимать, что они «должны связываться с важнейшими политическими вопросами, которые стоят перед нами, ибо наша политика есть одновременно и наука, а наука — это есть политика, в основе нашей исторической науки лежит марксистское миросозерцание»[472]. Затем он сказал фразу, на которую следует обратить особое внимание: «Среди политических задач, стоящих перед нами, нам указано, что мы должны не очень сильно расшаркиваться перед иностранцами, что мы должны понимать наши недостатки, но и подчеркивать некоторые наши достоинства — весьма и весьма большие»[473]. Запомним ее, поскольку она свидетельствует о том, что в среде самих историков существовали настроения отказаться от пиетета перед зарубежными учеными и стремление подчеркивать свое превосходство.
И. И. Минц заострил свое внимание на проблемах исследования советской истории. Он напомнил, что в среде историков есть настроения, что история последних десятилетий — это еще не история, и историческая наука этим заниматься не может. Любопытна контраргументация: это неверно не только научно, но и политически. Большевики должны следовать принципу
