Новый Мир ( № 3 2012) - Новый Мир Новый Мир

— Ладно, у меня еще дела, родня здесь. — Рычков махнул им прощально, пускай родни и не было. — Какой у вас храм главный? — спросил он шофера.

— Храм нужен? Щас будет. — Мотор завелся, и машина поехала.

Остановились возле кирпичных розоватых стен монастыря.

Перед встречей с землей предков Васе хотелось помолиться за их упокой. Он вошел через открытые ворота.

— Бога нет, Бога нет, Бога нет, — сказал скороговоркой круглый ухмылистый мужичок, перекатываясь мимо.

Судя по физиономии, хула на Бога заменяла ему радость солнечного света. Он остановился и все так же лукаво и счастливо выкрикнул:

— У них картоха в храме хранится! Прям в храме попы картоху держат! — и покатился дальше.

Рычков зашел в церковь, неумело перекрестился, купил свечи, расставил. Он покинул храм, обошел кругом и обнаружил деревянную часовенку.

— Это сауна ихняя, иди сюда! — позвал из глубины знакомый голос.

Было светло от запотевшего плафона. Тот же мужичок, нагнувшись над кафельной купелью, поливал лицо водой и тер руками. Он шумно полоскал рот, отфыркивался, охал, снова нес к лицу пригоршни воды. На стене над плафоном висела бумажная икона, покрытая целлофановой пленкой.

— Чего стоишь? — не разгибаясь и косясь, удивился мужичок. — Пей давай, теплая! А в соседнем дому гробы для попов стругают. Недавно один повесился. Кормушку отняли — он и повесился! — Разогнулся, повернул мокрое толстое лицо, смотрел детскими внимательными глазами. — Ты не местный небось?

— Из Малых Колдунов, — сказал Вася негромко.

— А-а-а… Плохи ваши дела! Вали! Вали давай! — Мужичок замахал руками, брезгливо сморщившись.

— Почему плохи? — Васе вдруг стало не по себе.

Мужичок черпнул воды в правую руку и размашисто брызнул. Рычков выскочил на улицу. Там снова моросило.

Он поужинал в кафе, выпил кружку пива, съел салат из редиски и яйца, цыплячью ножку, потом заказал еще пива, а вернувшись в номер, сразу же погрузился в постель и заснул. Во сне он почувствовал, что его душат. Кто-то сильно и уверенно сдавливал горло. Вася не мог разлепить глаза то ли от крепкой дремоты, то ли уже от предсмертного обморока, но успел спокойно понять, что, вероятно, кто-то проник в номер. И еще два ощущения колебались: страх и сладость. Страх умереть оспаривала сладость полного исчезновения. Наконец он все же как-то напрягся и с болезненным усилием раскрыл глаза. Он лежал на боку, лицом к стене, подушка торчала под горлом, упираясь в стену, а сердце дико скакало.

В Малые Колдуны отправились затемно, в половине шестого. Вася неверным пальцем чиркал по айпаду, сравнивал карту края и их движение, на всякий случай набрал в Яндексе “душат во сне”, все ссылки вели на домового, а потом Интернет пропал.

Вася знал, что Малых Колдунов больше не существует, но рядом есть поселок под названием Коз. Еще в Москве он позвонил в администрацию этих Коз, объяснил: здесь его корни, может, какая родня осталась. Сказали: звонить в библиотеку. Дозвонился в библиотеку, записали, как зовут, сказали: приезжайте, разберемся, фамилия знакомая. Вчера он снова звонил им, и договорились на восемь.

Машина летела сквозь проступавшее серое утро, по краям дороги густел лес — ельник, где-то на четверть разбавленный березами.

— Мы одни, — сказал Вася.

Шофер молчал.

— Никто больше не едет, говорю! — Вася конфликтно повысил голос.

— А чо они там забыли? — в тон ему гаркнул шофер, машина подпрыгнула на очередной колдобине, и снова повисло молчание.

Часа через два езды свернули с прямой асфальтовой дороги и завихляли по грязной проселочной. Берез по краям стало резко больше. За березами сквозили пространства: то в высокой желтоватой траве, то голые, в длинных лужах и жирных кочках, то с почерневшими мертвыми обломками изб. Пространства упирались в стены леса.

В поселке Коз они без труда нашли дощатое одноэтажное здание библиотеки. Остановились. Шофер опять остался за рулем, Вася взбежал по скользким ступенькам. Навстречу ему порывисто поднялась маленькая пожилая женщина, одетая в белую мятую куртчонку, — приветливое острое личико, блеклые волосы.

— Вы Рычков? А я библиотекарь! Светлана Петровна. Добро пожаловать! Надолго к нам?

— Ненадолго. Самолет у меня в четыре.

— Жалко! Очень рады вас видеть. Проходите, пожалуйста. Тут я вам все собрала… Посмотрите вот это… — Она тараторила, проворно переходя в другой угол библиотеки и показывая в какую-то открытую книгу.

Вася нагнулся и увидел множество Рычковых. Это был список погибших на войне. Среди прочих галочками простым карандашом были отмечены три его родственника — дед с двумя братьями.

Библиотекарша, вся ежась и подергиваясь, как от озноба (впрочем, было и правда зябко), расхаживала между стеллажей с газетами и книгами. Вася услышал, как кто-то сипло крякнул, и только тут заметил застывшую в полумгле фигуру. Он приблизился: еще одна пожилая женщина, в темно-синем пальто до пят, сидела на стуле, нагнув рыжеватую голову.

— Здравствуйте, — сказал Вася, готовый к счастливому моменту обретения родни. — А вы не Рычкова?

— Нет, я Грибакина, — твердо и глухо ответила она.

“Ну да и слава богу”, — подумал, оценивая вскользь ее как бы несколько людоедский, неприветный вид: крепкие скулы, узкие поджатые губы, круглый носик, чуть раскосые, сверлящие немым укором глаза.

— Мне бы в Малые Колдуны!

— Знаем, знаем… Отведем, проводим… — суетливо одобрила библиотекарша. — Там уже и нет ничего. Но раз охота… коли решили родным местам поклониться, значит, так оно…

— Топать-то туды пят километров, — вмешалась скуластая.

— Я на машине, — сказал Вася. — А вы ту деревню знаете? Мне бы дом найти, где предки жили.

— Ой, на машине мы мигом доскочим, — обрадовалась библиотекарша. — Ну, Егоровна, вставай, подымайся… Будешь нам все показывать.

Скуластая встала и снова замерла, как окостеневшая.

— А вы что-то знаете? — спросил Вася.

— Она же родня твоя! — засмеялась библиотекарша дребезжащим смешком. — Хватит жаться, Антонина. Признавайся уже, а?

— Так я же спросил: не Рычкова ли? Говорите: нет, — сказал Василий недоуменно.

— Я по мужу-то Грибакина, а по-девичьи Рычкова, — объяснила скуластая. — А я тебя знаю, Вася. Видала, когда ты родился. К вам в Москву приезжала и видала. Как мать-то, жива-здорова?

— Вы не знаете? — растерянно проговорил Вася. — Давно нет ее. В восемьдесят четвертом году погибла.

— Ой, ой, бедненький ты мальчик, — запричитала библиотекарша.

— Да что с ней стало? — спросила Антонина.

— Авария. Говорят, ехала в такси… И грузовик… Авария.

Родственница молчала.

— Ну, здравствуй, чо ли! — шагнула, вдруг вся как-то уменьшилась и припала.

Она полулежала на его плече. Он ткнулся поцелуем в ее скулу, жесткую и холодную.

— А отец живой? — требовательно спросила, чуть отпрянув.

— Живой.

— Доктор, как и был?

— Да. За границей живет. В Германии. Уже седьмой год. Семья у него там. — И он добавил, упреждая дополнительные вопросы: — Я архитектор. Дома строю. Приехал в командировку. Первый раз в крае. Дай, думаю, проведаю: откуда мать моя.

— Дети есть?

— Дочка. Катя.

— Жену чего ж не захватили! — сказала библиотекарша. — Как жену звать?

— Кхм. Оля. Да мы в разводе.

— А этого нам знать не надо, — одернула Антонина. — А про меня говорили тебе что-нибудь?

— Нет, — признался Вася. — Я и не знал, что вы есть.

Она быстро прошла к двери, толкнула ее, ворвался ветер.

— Идем, или чо?

Они ехали по грязной развороченной дороге. Библиотекарша спереди, Вася с родственницей сзади.

— Ты теперь уже большой, Вася. — Она три раза похлопала его по руке. — Как вошел, сразу поняла: наша порода. Основательный, в деда. Плавный был дед твой. Как лебедь. Все его таким вспоминали. И на фотокарточках видно — лебедь. Нет, кабы не приехал ты — мы бы и не свиделись.

Ее рука судорожно сжала его и размякла, просто накрывая сверху, холодная и сухая.

Проехали по бревенчатому мосту, отозвавшемуся гулкой дробью.

— Это наша река Кобра, — сказала библиотекарша. — Кобра — это не змея. Это значит, что она по обрыву течет. Пять лет назад здесь мост упал.