Ночной вызов - Николай Мисюк

- Вот именно, - довольно кивнул хозяин. - Я их не теперь, я их много лет назад собрал, когда они в полном небрежении были. Многие недомыслили тогда, что это - национальное богатство наше. Ведь что такое икона? Это же образ. Если разобраться, человек на этих досках изображен, со всеми своими заботами, это попы назвали того человека богом, богородицей. Древняя русская живопись, по силе и страсти изображения мировым шедеврам живописи равная. Глянь-ка на этого красавца, - сказал Григорий Егорович, показывая на Георгия Победоносца. - Какие краски! Даже не верится, что этой иконе лет триста, а может быть, и все четыреста будет.

А ведь ее чуть-чуть на щепу не разрубили самовар разжигать. Потому святой. А какой он святой? Он - воин, русскую землю от врагов защищавший, сермяжный, можно сказать, мужик, наш общий предок. Такое больше никто не изобразит. Ты можешь не верить ни в бога, ни в черта, ни в потусторонний мир, но труд мастеров прошлого уважать обязан. Потому что без прошлого нет будущего, правильно я говорю?

- Конечно, правильно, - согласился Пескишев. - Земной вам поклон, дорогой Григорий Егорович, - что вы для людей всю эту нетленную красоту сберегли.

- Это ты правильно сказал - для людей, - оживился старик. - Понимаешь ведь, что получается?! Мне за эти иконы всякие жучки огромные деньги предлагали. Нынче ведь модно - стены украшать. И не верят, черти, а иконку на стену прилепить хочется. А того хуже - иностранцам продают. Вон и по телевизору показывали, как наши сокровища всякие прохиндеи пробуют за рубеж вывезти. Я, конечно, всем им - от ворот поворот. Народ создал, народу и принадлежит. Однако вышел тут у меня полный конфуз.

Григорий Егорович замолчал и полез в карман за папиросами. Закурил, задумчиво побарабанил пальцами по столу.

- Года мои старые, что уж тут говорить, жизни осталось - на самом донышке. Что после меня со всем этим будет? Кто уследит? Николай? Он своей медициной занят, ему древняя русская живопись без интереса. Жена Пелагея? Задурят ей голову, растаскают... Пошел это я, значит, в музей. Так и так, говорю, желаю городу подарить, завещать, значит. Пришлите эксперта, опишите, возьмите под охрану. Потом выставите в специальном зале, пусть люди любуются. А мне музейный начальник, брюхатый такой мужчина, и говорит: "У нас свои в подвале лежат, девать некуда". Музей небольшой, лишнего зала нет. Понимаешь, какое дело?! В Третьяковке зал для икон нашли, а у нас - нету. А разве можно все это - в подвал?! Преступление! Вот я и попросил Николашу, чтобы привез тебя. Ты - человек понимающий, и к начальству вхож. Помоги сохранить для людей древние доски, когда-нибудь всем нам за это потомки спасибо скажут.

- Обязательно помогу, - взволнованно сказал Федор Николаевич. - Завтра же поеду к председателю облисполкома, расскажу о вашей коллекции. Не беспокойтесь, найдется для нее в музее достойное место.

- Утешил старика, - Григорий Егорович погасил папиросу и пригладил рукой бороду. - Учти, у меня еще много всякого добра есть: книги старинные, кресты искуснейшей работы, лампады... Все покажу. Я ведь и сам всю свою жизнь не в бога верил, а в красоту, в мастеровитость человеческую, думаю, эта красота и талант лишними не окажутся, даже в самом далеком нашем будущем, куда и мысленным взором заглянуть трудно.

Обедали на кухне, где было много простора, где все удобно разместились за большим столом. Пелагея Петровна, жена Григория Егоровича, сухопарая высокая женщина лет шестидесяти пяти, поклонившись гостям, сказала:

- Хватит разгуливать, милые, перекусить пора. Я уже все и приготовила.

Стол и вправду уже ломился от всякой снеди. В миске дымился рассыпчатый картофель, скворчало на сковороде сало, розовато отсвечивала нарезанная толстыми ломтями домашняя, пахнущая можжевеловым дымком, ветчина. Соленые огурцы, помидоры, квашеная капуста, моченая антоновка - все плоды земли, казалось, были на этом столе, а хозяйка все подносила и подносила тарелки и миски.

- И небольшой участок, а кормит, - с удовольствием потирая руки, сказал Григорий Егорович. - Все свое, все натуральное. И коровку пока держим, и пару кабанчиков. Правда, силы уже не те, однако, стараемся. Ну, что ж, дорогие гости, давайте поздравим именинника, Николая Александровича. Пожелаем, чтоб стал он хорошим доктором, чтоб нам со старухой помог подольше на этом свете прожить.

Подвыпив, хозяин стал многоречив. Рассказывал, как собирал иконы в далеких северных селах, когда работал там на лесозаготовках, как воевал в Великую Отечественную в партизанском соединении батьки Миная на Витебщине, а потом дошел до самого Берлина...

- Да ладно, ладно тебе, - одергивала его жена. - Люди в гости пришли, так уж угощай их получше, побасенками твоими они сыты не будут. Ешьте, милые, ешьте и не сердитесь на Егорыча. Уж больно он про войну вспоминать охоч, особенно под чарочку, - посмеиваясь, говорила Пелагея Петровна. Когда та война закончилась, а он все никак не угомонится...

Домой вернулись поздно. На лестнице возле квартиры Пескишева сидел милиционер.

30

- Надо действовать немедленно и энергично, - заявил Кораблев. - Не теряй времени, а то на бобах останешься.

- А что я могу? - всхлипывала Галина Викторовна, вытирая слезы.

- Как что? Пока ты его законная жена, а следовательно, хозяйка. Немедленно лети в Энск, устрой ему скандал и забери все, что тебе принадлежит.

- Но это все куплено им.

- Какое это имеет значение? Ты имеешь право на половину его имущества.

- Никакого права я не имею и никуда не поеду.

- Хочешь, чтобы твоя бывшая подружка все прибрала к рукам? Помнишь, ты рассказывала о бриллиантовых серьгах, которые он тебе купил? Где они? Там?..

- Там! - Бледная от ярости Галина Викторовна сжала кулаки. - Я ей покажу серьги! Подлая тварь! А уж такую казанскую сироту из себя разыгрывала!.. И Федор хорош - негодяй! Сухарь! Только и способен сидеть, уткнув нос в какую-нибудь дурацкую книгу.

- А что ты от них хочешь? Все они такие. Вот был у нас доктор в полку... - вставил Кораблев.

- Да пошел ты к черту со своим доктором. Только и знаешь, что в полку да в полку, больше ничего в жизни не видел, - раздраженно оборвала его Галина Викторовна.

Она упала на диван, громко всхлипывая и выкрикивая оскорбительные слова в адрес Кораблева. Это он запутал ее, и теперь ей приходится разрушать семью. Пескишев не какой-нибудь проходимец, а настоящий ученый и порядочный человек, не чета ему.

Кораблев спокойно слушал оскорбления, зная, что стоит ему приласкать разбушевавшуюся Галину Викторовну, как она успокоится.

У Кораблева была жена, хрупкая болезненная женщина. Он нередко поколачивал ее, поэтому она, догадываясь обо всех его похождениях, боялась даже слово вымолвить: смотрела затравленными глазами и молчала. Кораблев давно бы развелся с нею, но она знала о некоторых его грехах, про которые не следовало знать никому другому, особенно представителям прокуратуры, и он побаивался, что, прижатая к стене, жена заговорит. Главное для него было развести Галину Викторовну с Пескишевым, чтобы полностью подчинить ее себе. Сейчас настал подходящий момент, и Кораблев спокойно ждал, пока у нее окончится истерика.

Когда Галина Викторовна наконец успокоилась, он снова предложил ей немедленно слетать в Энск.

- Застукаем их, как говорится, на месте преступления. Да он тебе все отдаст во избежание скандала.

Галину Викторовну долго уговаривать не пришлось: она сама об этом думала.

Поздно вечером они прилетели в Энск. У Галины Викторовны был ключ от квартиры Пескишева. Однако они там никого не застали. Это несколько охладило их пыл. Но Кораблев не стал терять времени. Осмотревшись, он предложил Галине Викторовне собрать наиболее ценные вещи. Найдя чемодан, они стали складывать в него серебро, хрусталь, приглянувшиеся бронзовые статуэтки, среди которых оказалась и гаитянка, только что подаренная Пескишеву Люсей. Галина отыскала бриллиантовые серьги и обручальное кольцо мужа.

Вскоре после того, как они вошли в квартиру, звякнул телефон. Галина Викторовна бросилась к нему, но Кораблев не разрешил ей взять трубку.

- Занимайся своим делом, - сердито буркнул он.

Когда чемодан был заполнен вещами, Галина Викторовна несколько успокоилась. Глядя на устроенный ералаш, она прошептала:

- Как воры...

- Какие же мы воры? - пытался успокоить ее Кораблев. - Ты же взяла свое...

- Да, да! Воры! - воскликнула Галина Викторовна. - Сейчас же положи все на свои места!

- Ты с ума сошла! - разозлился Кораблев. - Это же деньги. Разве ты за многие годы совместной жизни не заслужила это барахло?

- Перестань говорить о деньгах! - гневно крикнула потерявшая голову Галина Викторовна.

Назревающий скандал прервал звонок. Галина Викторовна бросилась к двери. Не успел Кораблев опомниться, как в квартиру вошли два милиционера.

- Вневедомственная охрана. Прошу предъявить документы, - предложил один из них.