Ремарк и миражи - Андрей Бондаренко

— Извините, уважаемый, — прервал разговорчивого профессора Роберт. — А слышали вы что-нибудь о древней крепости Кельчуа?

— Слышал, конечно же. Слух у меня, слава Всевышнему, отменный. Более того, мне уже все уши прожужжали — пространными россказнями про упомянутый вами загадочный исторический раритет. Только это, друг мой, полная ерунда и законченная чушь.

— Но, собственно, почему?

— Среди моих многочисленных аргентинских друзей и знакомых нет ни одного человека, который лично, то бишь, собственными глазами, лицезрел бы эти таинственные развалины. Кто-то слышал от кого-то, что где-то есть некий человек, разговаривавший когда-то с капитаном дальнего плавания, друг которого любовался Кельчуа через иллюминаторы частного самолёта…. Ну, и всё остальное — из той же мутной оперы. То бишь, сплошные легенды, слухи, сплетни и домыслы. Мол, древняя крепость открывается только избранным людям, наделённым особым даром, а обычный человек пройдёт рядом с древними развалинами и абсолютно ничего не заметит…. Так что, любознательный юноша, не стоит тратить времени на напрасные и бесплодные поиски. Не думайте о Кельчуа, как об объективной реальности, данной нам в ощущениях. Красивая сказка-легенда, и не более того…. А, вообще, Мендоса — сказочное место! В том смысле, что первоклассный фешенебельный курорт, расположенный в красивейшей природной местности с отличной экологией. Обеспеченные аргентинские, да и чилийские молодожёны предпочитают проводить медовый месяц именно в этой провинции…

Потом профессор, полностью выговорившись, вставил в уши специальные затычки и задремал.

«Странное дело», — подумалось. — «О Кельчуа знают очень и очень многие. И развалины этой древней крепости — без сомнений — существуют. Взять хотя бы ту же картину, на которой изображены русский диверсант Александр Крестовский и пожилой индейский вождь. Или же рассказы ветеранов «АнтиФа»…. Но почему же тогда это загадочное место до сих пор не обнаружено — широкими массами? Что этому мешает? Тем более, сейчас, учитывая техническую оснащённость нашего продвинутого двадцать первого века? Например, арендовали сразу с десяток вертолётов, да и прочесали — тщательно-тщательно, по заранее намеченному плану — всю предполагаемую местность. Что называется, не вопрос…. Поблизости нет удобной посадочной площадки? Ерунда ерундовая, спустились по верёвочной лесенке. Дело-то заведомо-прибыльное. Обнаружил легендарную крепость, да и таскай-доставляй туда регулярно любопытных и щедрых американских туристов — хоть на вертолётах, хоть на разнообразных внедорожниках. Кто же — по доброй воле — откажется от лёгких и халявных денег? Так, нет же, не доставляют. Более того, если верить уснувшему профессору, все серьёзные люди считают Кельчуа красивым, но полностью бесполезным мифом. Ничего не понимаю…».

В положенное время самолёт мягко приземлился в аэропорту города Мендосы.

Чемоданов и всяких баулов в багаж Роберт не сдавал, поэтому, подхватив ноутбук и наплечную дорожную сумку, он покинул зал ожиданий одним из первых.

Западная часть небосклона уже была охвачена томным малиново-оранжевым маревом заката, а окружающий воздух — своим неповторимым ароматом — напоминал о существовании заповедных горных ледников, рек и ручьёв.

«А здесь гораздо теплей, чем в Буэнос-Айресе», — отметил педантичный внутренний голос. — «Градусов, наверное, на семь-восемь. И листья на деревьях и кустах все до сих пор зелёные. Знать, осторожная осень пока бродит только вдоль побережья Атлантического океана, не рискуя забираться вглубь континента…».

— Гав! — послышалось сбоку, и из-за угла здания аэропорта показалась Инэс, ведущая на повадке Роя.

Они обнялись и поцеловались.

— Прямо-таки сгораю от нетерпения — узнать последние новости, — объявила Инни. — Поэтому поступим так. Не тратя времени на половинчатые разговоры, садимся в такси, доезжаем до гостиницы, оставляем там твои вещи, отправляемся на прогулку вдоль безлюдного речного берега и уже там, не опасаясь чужих чутких ушей, общаемся. То есть, обмениваемся новостями, ощущениями, планами и версиями…. Ага, вон и машина подъезжает. Любезный, правобережная авенида, дом двадцать два. Довезёте? Замечательно. Рассаживаемся…

Старенькая японская малолитражка, дисциплинированно соблюдая скоростной режим, покатила по улицам города.

«Симпатичный такой населённый пункт, чистенький и опрятный», — непринуждённо комментировал бодрый внутренний голос. — «Много различной зелени и аккуратных скромных коттеджей. Правда, встречаются и шикарные виллы, типа — самые настоящие дворцы здешних «виноградных» богатеев…. Что же, Мендоса немного напоминает мне небольшие австралийские городки. Да и австрийские…. Вот, и речка появилась. Достаточно широкая, с быстрым течением и чистой водой. Рыбка активно плещется вдоль берегов…».

— А почему мы едем так медленно? — поинтересовался Роберт, сидевший рядом с водителем. — Я был железобетонно уверен, что все южноамериканские водители — ужасные лихачи, не признающие правил дорожного движения.

— Гав? — сдублировал с заднего сиденья Рой.

— Так то, господа и дамы, южноамериканские, — с печальными интонациями в голосе и с заметным мягким акцентом откликнулся таксист. — Местные орлы и коршуны, действительно, гоняют так, словно бы им нежные задницы коварно намазали сосновым скипидаром, а на всякие правила — плюют со смаком. Мол: — «Да здравствует полноценная и ничем неограниченная свобода! Какие ещё — в одно нехорошее место — правила? Кто смеет ограничивать в гражданских правах вольного кабальеро? Для чего, спрашивается, мои славные предки проливали на революционных баррикадах свою горячую кровь? Явно не для того, чтобы подлые канцелярские крысы занимались откровенным беспределом…. К оружию, товарищи! Пепел незабвенных Симона Боливара и Эрнесто Че Гевары стучит в наших беспокойных сердцах!»…. А нам же, бесправным иммигрантам из России, имеющим лишь вид на жительство, такие вольности противопоказаны — при первом же удобном случае, типа — за милую душу, вышибут из страны.

— И много здесь выходцев из России?

— Хватает. Впрочем, и других иммигрантов — как собак нерезаных. Поляки, румыны, латыши, венгры, ирландцы. Но больше всего — итальянцев. Так, вот, исторически сложилось….

«Очередной русский?», — ехидно усмехнулся недоверчивый внутренний голос. — «Ну-ну…. Случайность? Или же это «Эскадрон смерти», испытывающий к россиянам ярко-выраженный пиетет (так, мол, исторически сложилось), приставил к нам своего человечка? Ну, и пусть. Не жалко. Лишь бы не мешали…».

Они, забросив вещи в гостиничный номер, отправились на запланированную прогулку.

— Вот и местная достопримечательность, о которой я тебе рассказывала по телефону, — махнула рукой Инни. — Любуйся.

От асфальтовой дороги — до тусклых речных вод — тянулся заброшенный прямоугольный пустырь, густо заросший пыльной травой и высокими кустами чертополоха. Посередине участка располагались неаккуратные развалины неизвестного сооружения, а на высоком речном берегу — в призрачных вечерних сумерках — наблюдался величественный и угольно-чёрный монумент-обелиск.

— Солидное и монументальное сооружение, — отметил Роберт. — А ещё занимательное и очень приметное.

— Конечно, занимательное. Как и сама история, по поводу которой данный Чёрный обелиск и установлен. Мне гостиничный портье утром подробно рассказал…. Значит так. Здесь когда-то имела место быть шикарная вилла с мраморными колоннами, принадлежавшая легендарной Иде Матьё, известной опереточной певичке…

— Я в курсе. Уже знаю и про Мартина Бормана, и про суровых российских диверсантов, и про ампулы с нитроглицерином, спрятанные в подземном коридоре…. Получается, что у Иды Матьё объявились неизвестные наследники, которые решили оставить развалины дома в покое, а на берегу реки — через некоторое время — установили памятный чёрный знак-обелиск, изготовленный из базальта? Совсем не удивлюсь, если у этих наследников обнаружатся крепкие немецкие корни…

— Откуда, милый, ты узнал об этом? — удивилась супруга. — Давай, рассказывай.

И Роберт, неторопливо шагая вдоль пустынной дороги, рассказал — всё-всё-всё. Про перестрелку в Бельграно и про погоню по пампе за «ложным» автомобилем. Про появление Алекса Никоненко и про его своенравную дочку Луизу. Про поимку Барракуды-младшего и про его показания, полученные с помощью «сыворотки правды» шестого поколения. Про «волшебное воскрешение» Ганса Моргенштерна и про многочасовую беседу с ним. Про свои ночные аналитические бдения и про сделанные выводы. Про утренний «маньячный» звонок и про неожиданное исчезновение из Буэнос-Айреса всех подозреваемых.

— Целый ворох новостей, — восхищённо покачала головой Инэс. — Да ещё каких. Прямо-таки, сногсшибательных…