Мехман - Сулейман Рагимов

У Мехмана опустились руки.

- Конечно, я во многом виноват.

- Но если человек искренне признает свою вину, его прощают, не так, Хатун? - Дильгуше ласково положила руку на плечо старухи.

Мехман стал просить Дильгуше освободить его старую мать от работы.

- Не хочется отпускать такую работницу. Трудно.

- Но я прошу, товарищ инженер. Я хочу взять ее к себе.

- Нет, Мехман! - Хатун многозначительно посмотрела на сына. - Нет!

Дильгуше вдруг спросила:

- Простите, где вы учились?

- Я окончил юридический факультет.

- Вы, наверное, тот Мехман, о котором часто вспоминает мой отец.

- Ваш отец?

- Профессор Меликзаде.

- Профессор? Я очень хотел бы повидаться с ним, если можно.

- Отец болен. Он так слаб... - На карих глазах девушки выступили слезы. - Как хорошо, что вы приехали. Откровенно говоря, я даже хотела написать вам. Просить вас навестить его...

- Я рад, очень рад познакомиться с вами. Я очень многим обязан вашему отцу.

Раздался гудок... Хатун достала из кармана ключ и отдала Мехману.

- Смотри же, ночевать приходи домой...

- А куда же еще? Где еще я могу ночевать, если не дома.

Хатун вышла, и сразу же маленькая ее фигура затерялась среди женщин, входивших в цех.

34

Снова зашумели колеса машин, сотрясая все здание.

На улицах уже зажгли фонари, когда Мехман подошел к дому профессора... Ему открыла женщина с добрым утомленным лицом.

- Я хотел бы видеть профессора.

- Он болен, - нерешительно ответила женщина. - Я не знаю... я...

Через полуотворенную дверь донесся знакомый Мехману голос. Но какой слабый, какой хриплый!

- Кто это? - профессор закашлялся. - Пусть войдет... впустите...

Мехман переступил порог.

На тахте, на высоко взбитых подушках полулежал, полусидел профессор. На его изможденном бледном лице играла слабая улыбка.

- Это ты, друг мой? - произнес он и пожал своей горячей рукой руку Мехмана. - Как я рад.

Он попытался подняться.

- Лежи, лежи. Умоляю тебя... - стала просить жена. Но профессор не слушал ее.

- Жестоко с твоей стороны, Мехман, жестоко. Я ждал от тебя письма, подробных писем, но ты предпочел молчать...

- Профессор, простите. - смутился Мехман. - Я не думал, что вам будет интересно. Время так незаметно прошло. Очень много работы.

- А что тебе я говорил? - Только теперь профессор вспомнил: Зивер-ханум, познакомься. Это Мехман, которого я люблю, как сына. Но он оказался непокорным сыном.

- О, так это вы? - обрадовалась Зивер-ханум - Я слышала о вас. Мелик вспоминает вас очень часто... Так вот вы какой...

- Зачем скрывать, вспоминаю, - подтвердил профессор. - Я старый человек, моту признаться, хоть и не приятно. Когда-то я хотел познакомить вас с нашей дочерью. Что ж, думал я, у нас одна дочь, пусть будет и сын. Потом я узнал у нашей секретарши... Словом, поздравляю вас, будьте счастливы. Счастливы! Ничего большего и лучшего нельзя пожелать... - Больной закашлялся. Кашель сотрясал его худое тело. Зивер-ханум поспешно подала ему стакан с питьем.

И все же на Мехмана смотрели живые, горящие энергией глаза.

- Но ни ты, ни моя дочь Дильгуше не послушались меня. Девочка вообще не хотела учиться юридическим наукам, а ты не остался верным этой науке, не стал научным работником, ученым... Я не противник практической работы... Отнюдь. Но у тебя такие способности! Я от души желаю тебе сделаться исследователем... Моя Дильгуше выше всего ставит повседневную работу на производстве. Но служить теории - это значит озарять практическую работу, освещать ее путь факелом.

- Я хотел бы связать, сочетать и практику и научную теорию. Это лучше всего, ведь верно, профессор? - спросил Мехман.

- Если тебе это удастся. Но врядли. У Дильгуше совершенно не остается времени. Так она связала себя с производством, такое получает наслаждение от работы, что с трудом успевает перелистать книгу.

- Сегодня я познакомился с вашей дочерью на фабрике.

- Девочка пропадает там целые дни. В такие годы стать главным инженером - подумайте только! - всплеснула Зивер-ханум руками.

Мать долго говорила бы о дочери, но профессор прервал ее.

- Зивер-ханум! Ты позабыла про чай. А ведь в гости к нам пришел молодой прокурор. Неужели ты не напоишь его хорошим чаем?

Зивер-ханум, виновато улыбнувшись, вышла. Подмигнув Мехману, профессор шепнул:

- А теперь мы поговорим по душам. Рассказывай.

С интересом слушал больной рассказ Мехмана о жизни в районе, о судебной практике, о трудностях, с которыми тому пришлось столкнуться.

- Раньше ты был очень застенчивым. А теперь, видно, стал смелее.

Он долго еще слушал Мехмана, расспрашивал. Все его интересовало - и характер преступлений, и соблюдение процессуальных норм, и, главное, новое. Что нового увидел Мехман, что заметил.

- Задумывайся, наблюдай, осмысливай факты. Это - главное. Анализируй явления. Систематически, каждый день читай. Помни, друг мой, правовая наука занимает особое место среди других наук. Она тесно связана с экономикой, с политикой, с историей. На практической работе юрист должен осуществлять политику партии, быть особенно чистым, свято чистым... Потому что ты стоишь на страже законных прав граждан! - Профессор умолк. Он облизнул пересохшие губы, передохнул испросил: - Значит, завтра твой отчет?

- Да, профессор, мы должны отчитаться о проделанной работе...

- Из других выпускников кто-нибудь еще приехал?

- О, собралось много народу. Все наши ребята.

- Да? Я постараюсь обязательно прийти, послушать ваши отчеты. Посмотрим, как студенты оправдали себя на практике. - Профессор пытливо посмотрел на Мехмана. - Защищать права советского гражданина - что может быть почетнее, я бы сказал, священнее этого дела?

- Да, закон священен, и его надо твердо блюсти.

- Да, сын мой, точно так, - сказал профессор, любуясь выразительным лицом Мехмана. - Стоять на позициях советской правовой науки - значит стоять на позициях настоящего гуманизма. А истинный гуманизм в том и состоит, чтобы отстаивать крепкой рукой интересы большинства от врагов, от негодяев, от воров. Да, рука прокурора должна быть твердой... Я хочу присутствовать на вашем совещании у прокурора республика.

- Было бы очень хорошо, профессор.

- Или, может, вы, молодые, давно уже считаете своего учителя ни на что не годным стариком?

- Что вы, профессор, мы вас так уважаем! Человек становится старым не тогда, когда голова седеет, а когда мысли его застывают...

- Да, косность, консерватизм, вызванные старостью, нельзя прощать даже своему учителю.

Мехман усмехнулся. Меликзаде захохотал.

- О, Мехман, улыбка выдала тебя. Ты, наверное, подумал, что профессор хоть немного, да заражен старческим брюзжанием, не так ли? Я сам это чувствую иногда. Немножко консерватизма у меня уже есть. - Профессор попытался приподняться. - Может быть, я слишком погружен в теорию. Конечно и практическая работа нужна, чтобы не быть односторонним. Решено - каково бы ни было мое состояние, я завтра обязательно приду. Я... - Меликзаде осекся. На пороге стояла жена.

- Разве доктор разрешил тебе встать? - воскликнула она.

Профессор подмигнул Мехману и бодро возразил:

- В конституции не сказано, что разрешение доктора обязательно. Мы можем свободно не слушаться его, жена. Нельзя же приковать человека к постели, когда он совершенно здоров.

Приступ кашля снова потряс тщедушное тело профессора. Он упал на подушки. Мехман произнес взволнованно:

- Профессор, Зивер-ханум права... Вам нельзя подниматься.

- Видишь, жена, что значит прокурор? Придется повиноваться...

Меликзаде заметил, с какой жадностью оглядывает Мехман книжные полки и письменный стол, заваленный книгами и рукописями.

Он сказал задумчиво:

- Конечно, книга нужна каждому. Я свято чту книги, написанные во имя трудящегося человечества, во имя справедливости. Я изучаю их, непрестанно изучаю... - Профессор выпростал из-под одеяла руку и взял с тумбочки новенький томик. - Мой последний труд. Дарю тебе.

- Чудесный подарок! Спасибо! - с чувством сказал Мехман.

- Это результат многолетних размышлений. Разве можно писать, не учась, не изучая, не наблюдая, не вкладывая душу, не проводя бессонных ночей, не отдав, так сказать, света очей своих за науку? Нельзя, никак нельзя! - И снова простодушная веселая улыбка тронула бескроеные губы профессора. - А ты? Когда ты приступишь к своему труду? Или вы, товарищ прокурор, не хотите расстаться с брюками галифе и со своим званием? Нет, Мехман, ты должен сдержать слово. Поработай немного, потом вернись - подыши воздухом библиотек и книгохранилищ, приступай к научной работе. Практика даст тебе жизненную пищу для твоей научно-исследовательской работы. Я тоже хочу пересмотреть некоторые свои взгляды и высказывания, многое, наверное, придется исправить, как говорят, - помолодеть, стать пионером... Или ты думаешь, перо старого солдата юридической науки стало уже дрожать в его руке?