Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл

«Больше сарказма, больше холодности, соберись с мыслями», — твердила себе я. В итоге я решила приподнять бровь:

— Итак, вы теперь вместе?

— Нет, просто я только и делаю, что хожу на вечеринки и целуюсь там с девушками, — непонятно почему брякнул Том.

—Том, веди себя прилично. Ведьмы познакомились благодаря лапочке Кэти.

Мне показалось, или Кукэ снисходительно сказала это? Естественно, нет.

Я решила пойти поискать Людо. Раньше на вечеринках у меня никогда не возникало подобного желания. Я не сомневалась, что он прячется где-нибудь в углу, что-то бурча о несносных представителях мира моды. Поэтому я была потрясена, когда обнаружила его среди пароварок, хромированных соковыжималок и другого обреченного остаться неиспользованным оборудования — на сияющей бронзой кухне в стиле хай-тек.

И еще больше меня потрясло то, что Людо находился в центре довольно забавной небольшой группы. Я узнала двух хорошеньких журналисток, специализирующихся на моде (они были еще слишком молоды и не приобрели жестких манер, сгорбленных спин и недовольного выражения лица, которые есть у редакторов). Обеих девушек звали Джейн. Там был также знаменитый угрюмый фотограф из Восточной Европы, одетый в сильно выбеленные джинсы и байкере кую куртку с чужого плеча. Я узнала и Галатею Гисбурн — слишком модного дизайнера, которая и являлась автором дизайна квартиры Майло. Галатея выглядела очень необычно: волосы, выкрашенные в синий и черный цвета, напудренное лицо, распухшие, как от пчелиных укусов, губы. Всего этого было достаточно, чтобы гарантировать появление ее имени в каждой статье о перспективных дизайнерах. Но главным образом Галатея была известна намеренно выработанным и очень забавным дефектом речи: особой шепелявостью, из-за которой она произносила «с» как «ш», и этот звук сопровождался журчанием и шипением слюны за зубами. Злые люди постоянно провоцировали ее произнести «шваренный риш», или «шпагетти», или «река Шашкачеван».

Среди знакомых я заметила одного неизвестного мне человека. Он стоял, повернувшись ко мне спиной. Почему-то от одного его вида я почувствовала дискомфорт, который моментально преобразовался в панику, стоило ему заговорить. В общем шуме вечеринки я услышала всего одно его слово, и этого оказалось достаточно. Это было слово «символы».

В ответ на слова темной фигуры Галатея возбужденно произнесла:

—Да, никто и не отрицает мышление волов!

Меня била сильная дрожь, и ее произношение больше не казалось забавным. Я начала осторожно выбираться из кухни, и тут меня заметил Людо:

— Кэти, иди, поздоровайся. Просто потрясающе! Мне по-настоящему нравится эта вечеринка. Я и не предполагал, что в ваш круг вхожи философы.

Мысли быстро проносились у меня в голове. Я не сделала ничего дурного. Даже наоборот, и стыдиться мне нечего. Подумаешь, поводила за нос одного придурка! Так ему и надо, за то, как он весьма лениво приставал ко мне К черту его! Я как-нибудь справлюсь.

Малерб повернулся и увидел меня:

— О, Кэти! Какая удача, поверить не могу! Я так хотел увидеть тебя, чтобы извиниться!

— Что? Вы знакомы? — спросил Людо, он был озадачен и приятно удивлен одновременно.

— Нет, — ответила я, но Малерба уже невозможно было остановить.

—Я очень невежливо поступил с этой леди. В Париже она назначила мне тайное свидание. Она сделала это настолько профессионально, никогда не ожидал такого поведения от англичанки. Но я очень плохо себя чувствовал и остался дома. Как я жалел ее, представляя, что она стоит и ждет мужчину, который не придет!

И тут я поняла, что взгляды всех присутствовавших прикованы ко мне. Журналистки почувствовали: запахло жареным. Удивление на лице Людо сменилось выражением, чем-то напоминавшим вооруженный нейтралитет, которого, кажется, придерживается Швейцария.

— Кэти, о чем это он? — От голоса Людо повеяло холодом.

Извинения Малерба вышибли у меня почву из-под ног. Я не знала, действительно он не пришел или это была хорошо спланированная месть. Лучше все отрицать.

— Этот человек не в себе. Понятия не имею, о чем он говорит.

— Кэти, дорогая, — мягко сказал чертов француз, — я понимаю, ты сердишься. Но если бы ты знала, насколько серьезны мои чувства, то простила бы меня. Посмотри, я даже сохранил твою любовную записку. Помнишь, как ты ее писала?

Боже мой, адрес кафе! Черт, мой рисунок!

Малерб протянул руку — вот и он, листок бумаги формата А4, слова, написанные моей рукой, и маленькая пирамидка из трех поцелуев. Все знали, что это моя подпись.

Окружающим уже не было весело, все смутились и начали осторожно отходить от нас.

Я повернулась к Людо:

— Дорогой, послушай, я все объясню. Этот… мужчина был с Майло на «Премьер-вижн». Он так нагло приставал ко мне, что я договорилась о встрече, просто чтобы избавиться от него. Если ты мне не веришь, спроси у Майло.

Малерб перебил меня:

— Извините, я и не предполагал, что вас связывают какие-то отношения.

— Это моя будущая жена.

— О, позвольте мне поздравить вас с такими свободными и открытыми взаимоотношениями. Скажу снова, мы и не предполагаем, что англичане могут быть столь искушенными в некоторых вопросах.

Людо изо всех сил ударил его по лицу.

Обе Джейн одновременно ахнули от изумления. Раньше Людо никогда не был таким вспыльчивым. Он был очень нежным, совсем не склонным к насилию. Я подумала, что это зрелище действует возбуждающе, но потом почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Фотограф достал маленькую, но, видимо, очень дорогую камеру и запечатлел помятое и окровавленное лицо философа.

Людо повернулся и ушел в основной зал, и я ринулась за ним. Вечеринка продолжалась, никто и не подозревал о драме, разыгравшейся на кухне. Незаметно мы пробирались сквозь толпу к двери. Я догнала Людо, когда он уже подходил к лифту в холле.

— Людо, пожалуйста, ты не можешь поверить в этот бред. Это просто смешно, он ненормальный.

Людо серьезно посмотрел на меня.

— Я тебе верю, — произнес он через несколько секунд, но не улыбнулся.

— Пожалуйста, возвращайся на вечеринку. Обещаю, я не отойду от тебя ни на шаг. Ты даже не представляешь: пришел Том, и у него роман с Кукэ!

На этот раз он улыбнулся, но глаза по-прежнему оставались серьезными:

— Да, я знал об этом. Мне казалось, я тебе говорил. Но я не могу сейчас вернуться. Я поступил как последний осел, и меня все это очень расстроило. Знаешь, Кэти, тебе не стоит вести себя настолько… вульгарно. Нет ничего странного, что люди неправильно трактуют это. Я думаю, что могу доверять тебе, но в глазах окружающих все равно выгляжу дураком. Возвращайся на вечеринку и повеселись, а я немного пройдусь. Может, найду лед для руки.