Александр Солоник - киллер мафии - Валерий Карышев

Да, все правильно: он - пес, у пса есть хозяин, который говорит "фас". Пес рвет жертву, хозяин кормит, треплет по загривку, покровительственно улыбается. Но уже наверняка готовит камень и веревку.

Стало быть, надо подумать о других хозяевах. Но каких?!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Адвокат был вежлив, улыбчив, корректен и обходителен. Внимательно слушал, никогда не прерывая, а если ненароком перебивал его, тут же замолкал на полуслове, терпеливо подбадривая собеседника - что бы тот ни говорил. Любому куда приятней рассказывать о себе самом, чем слушать других - для профессионала, проработавшего с людьми десятилетия, это прописная истина. Что поделать, в силу специфики работы ему приходится едва ли не ежедневно сталкиваться с множеством людей, самых различных: в малиновых пиджаках с золотыми пуговицами и в потертых кожаных куртках, в серых двубортных костюмах кремлевского покроя и в заношенных свитерах. Приходится пожимать множество рук: сплошь покрытых фиолетовыми татуировками-перстнями и украшенных перстнями не выколотыми, а настоящими, с бриллиантами. Натруженных тяжелой физической работой и никогда такой работы не знавших. Доводится беседовать с финансистами, министрами, ворами, журналистами, проститутками, милиционерами, сутенерами, университетскими профессорами, бомжами, актерами кино, букмекерами и профессиональными нищими... Короче говоря, масса людей, с каждым из которых надо, мгновенно сориентировавшись, сразу избрать единственно правильную линию поведения, в зависимости от личности собеседника, его уровня образования, блатной масти или отсутствия таковой, а также - рода занятий, возраста, национальности, амбиций, степени дебильности (случается и такое).

Его рабочий день забит с раннего утра и до позднего вечера. Мобильный телефон пищит, не переставая, пейджер выдает на экранчике законспирированные сообщения, вроде "Лепеню кинули плетку, явная подстава", и Адвокат должен, мгновенно сориентировавшись и вспомнив, кому давал номер пейджера, сообразить, что его не слишком законопослушному клиенту при профилактическом обыске подбросили огнестрельное оружие. Теперь следует напрячься, чтобы оградить клиента от еще более крупных неприятностей.

Вот Адвокат и мотается: садится утром в черный "бимер" и ездит по Москве: с Петровки, 38, - в следственный изолятор "Лефортово", оттуда на Шаболовку, 3, в штаб-квартиру РУОПа, оттуда - в "Бутырку", потом - в прокуратуру, в суд, наконец - в собственную юрконсультацию...

В России у законопослушного народонаселения к адвокатской профессии, как правило, отношение двойственное: когда они не нужны - их хают за то, что преступников спасают от справедливого возмездия, сроки уркам да маньякам скашивают. А всех этих сволочей стрелять надо, заодно и их защитничков. Короче, дали бы автомат - рука не дрогнула. Но если такой законопослушный гражданин ненароком попадает в какую-нибудь неприятность (чаще всего - не по своей вине), то вспоминает прежде всего о своих гражданских правах и, конечно же, о гарантированном Конституцией праве на юридическую защиту. Адвокатская профессия чем-то сродни зубоврачебной: ругаешь этих мучителей, но уж если разболится зуб и не помогает никакой анальгин, все равно помчишься к стоматологу, потому как, кроме него, никто больше не поможет.

Адвокат, по сути, всегда одиночка. За его спиной подследственный, для которого защита последняя, а часто и единственная надежда. Перед ним огромный, хорошо отлаженный, смазанный кровью и слезами механизм государственной машины: милиция, прокуратура, суды, следственные изоляторы, зоны четырех режимов. У следователей - план по раскрытию преступности, у судей - пресловутое "внутреннее убеждение", у прокуроров - общие фразы о том, что "государство и так слишком гуманно к преступникам". Хотя назвать подследственного преступником, пока вина его не доказана, никто не имеет права: презумпция невиновности. Дело обвинения доказать, что сидящий на скамье подсудимых - преступник, а подследственный будет доказывать, что он чист перед законом.

Возраст и опыт означают многое, и прежде всего - здоровый профессиональный цинизм. Адвокат, как никто другой, понимает, что это такое. Ему приходилось защищать криминальных авторитетов и явно невиновных, попавших в сизо по сфабрикованным делам, матерых убийц и тех, на кого вешали чужие убийства, профессиональных кидальщиков банков и "валенков", бравших на себя чужие кидки. На процессах с его участием свидетели обвинения нередко перебирались на скамью подсудимых, а подсудимых освобождали из-под стражи прямо в зале суда.

Вот и теперь, сидя в небольшом уютном кабинете юридической консультации, Адвокат выслушивал немолодого уже мужчину. Нос с горбинкой, черные вьющиеся волосы, характерный акцент выдавали в клиенте уроженца Кавказа. Посетитель выглядел взволнованным и потому говорил путанно, сбивчиво, но Адвокат, ободряюще улыбаясь в усы, лишь кивал:

- Да, и что?

Собственно говоря, кавказец не был клиентом, а его доверенным лицом. Достаточно было взглянуть на его татуированные пальцы, на характерные разболтанные движения кистей рук, достаточно было услышать манеру разговора, чтобы понять - подследственный, поручивший этому человеку первую беседу с защитником, также, несомненно, не совсем в ладах с законом.

Так оно и было. Посетитель, назвавшийся Гурамом, сразу же прояснил ситуацию. Тенгиз - так звали его товарища - натуральный, патентованный вор в законе. Не "апельсин", а из старых, "нэпманских", "босяцких", и коронацию свою заслужил не ссыпанными в общак башлями, не сомнительными услугами, а многочисленными ходками на зону, "правильным" поведением за "решками", справедливостью и несомненным авторитетом в своем кругу.

Государство также, как и татуированный синклит, отметило авторитет Тенгиза, но посвоему, присвоив ему почетное звание OOP, то есть особо опасный рецидивист.

А дело было так: муровские сыскари, которые по понятным причинам давно невзлюбили законника, решили в очередной раз отправить его на зону. Ментам было выгодно: после ухода авторитетного вора с "вольняшки" баланс во внутрикриминальном раскладе российской столицы нарушится, что давало хоть призрачную, но все-таки какую-то возможность повлиять на некоторые происходящие в Москве процессы. "Закрыть" законника было решено способом столь же действенным, сколь и топорным: подбросить ему ствол, что и было сделано несколько дней назад.

- Понимаешь, дорогой, - Гурам нервно разминал сигарету, - он же вор, а у воров свои понятия... Может быть, ты чего не знаешь, так я тебе сейчас объясню...

Конечно же, Адвокат знал и о методике подобных посадок, и о топорно подброшенных "вещдоках", и о путанице в протоколах изъятия, и, конечно же, о пресловутых "понятиях", по которым законному вору нельзя иметь оружие, но тем не менее терпеливо слушал собеседника.

- Изъяли при понятых "волыну", Тенгиза в "блондинку", - несомненно, жулик имел в виду автозак, - и на "хату". О, щени дэда мовтхэн, - выругался он в адрес ментов поганых по-грузински. - А ему никак нельзя сейчас за "решками" быть, понимаешь? Мамой клянусь, нельзя! Сделай хоть ты что-нибудь!

Адвокат уже выстроил в голове приблизительную схему: если Тенгизу подбросили пистолет, стало быть, его должны были где-то взять. Проще всего у своих же, оперов... Выходит, кто-то из мусоров пожертвовал своим "пээмом". И это дает неплохие шансы вызволить Тенгиза: достаточно проверить ствол по картотекам, чтобы выяснить его истинное происхождение.

- Попробую добиться его освобождения под подписку, - устало вздохнул Адвокат и закурил. - Завтра съезжу в суд с ходатайством об изменении меры пресечения. Может быть, под подписку выпустят до суда, под денежный залог.

- Зачем подписка? - оживился грузин. - Скажи, сколько тебе денег надо?

- Не мне и не наличными, - вздохнул защитник. - Думаешь, я с мешком денег к судье пойду. Надо банк или фирму подыскать, чтобы согласились деньги перечислить...

- Есть у нас такой банк! - загорелся Гурам и, потянувшись к мобильному телефону, вежливо спросил: - Ты позволишь?

Приземистая спортивная "Мазаратти", урча прожорливым мотором, неторопливо катила по одной из тихих улиц вечерней Москвы. Удивительно, но улица эта, обычно такая спокойная днем, вечером и ночью становилась опасной для езды. Сверкающие лаком и хромом "Линкольны", солидные представительские "Мерседесы", прилизанные "Порше" и вальяжные джипы, казалось, соревнуются в крутизне: обгоняют, подрезают друг друга, выезжают на встречную полосу... Наверняка человек неосведомленный, попади он сюда, вполне мог подумать, что где-то неподалеку выставка-распродажа дорогих машин.

Впрочем, человек осведомленный отлично знал причину такого автомобильного великолепия: на тихой столичной улице находился не автосалон, а дорогой валютный супермаркет, открытый круглосуточно. Владельцы роскошных автомобилей спешили туда затариться перед предстоящей ночью.