Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка - Елена Якобсон

Ей было всего шестнадцать лет, когда нищие родители уговорили ее выйти замуж за человека намного старше ее, который мог спасти семью от безденежья. Она согласилась.

«Это все было как в романе XIX века, — рассказывала она, — когда героиня выходит замуж за старика, которого она не любит, чтобы спасти свою семью. Я не была несчастлива. Он был добрым человеком, и я жила в Шанхае рядом со своей семьей. Но когда моя старшая сестра вышла замуж за американца и уехала с ним в Америку, мои родители решили вернуться в СССР. Я осталась с мужем. А теперь его не стало, и я совсем одна!» Она расплакалась.

Заплакала и я. Нам обеим предстояло неизвестное будущее в неизвестном мире.

На нашем пароходе, только в первом классе, ехала американская девушка примерно моего возраста, очень почему-то мною заинтересовавшаяся. Рут Парке, так ее звали, возвращалась домой в Оклахому из кругосветного путешествия. Она сообщила мне, что ее родители «занимаются нефтью», факт, который не произвел на меня никакого впечатления. Она очень гордилась, что путешествует одна, и не очень-то радовалась возвращению домой. Чего бы я :только не отдала, чтобы быть на ее месте! Как бы я хотела «возвращаться домой»!

Рут Парке не знала, что обо мне и думать: русская девушка, говорящая по-английски с колониальным британским акцентом, хорошо одетая и следящая за собой, держится особняком и не интересуется ничем происходящим на пароходе! Она решила, что я, наверно, русская княгиня, Путешествующая инкогнито, и что обо мне надо обязательно узнать побольше.

Я рассеянно слушала ее рассказы, оставаясь молчаливой и замкнутой. Гораздо живее я реагировала на дрессированную обезьянку, которую она везла домой в подарок младшему брату. Я сразу почувствовала родство с этой обезьянкой — мы обе были пленниками, беспомощными в новой обстановке.

Когда мы приплыли в Ванкувер, Рут пришла в голову идея купить машину. Она предложила мне поехать с ней в Чикаго, осматривая по дороге всякие достопримечательности, а уже из Чикаго я могла бы сесть на поезд до Нью-Йорка. «Будет так здорово!»

Я позвонила мужу. Эйб был ужасно возмущен одной мыслью об отсрочке моего приезда и обеспокоен тем, что какая-то сумасшедшая американка пытается похитить его жену. Его уверенный голос успокоил меня, и я очень обрадовалась, что он решительно не позволял мне ехать в Чикаго. Рут меня поняла. «Наверно, придется все-таки вернуться домой, — вздохнула она. — Мы обе сядем на поезд. А пока не поедешь ли со мной в Сиэтл за покупками? У нас целый день, а мне совершенно нечего надеть!»

Я согласилась и попрощалась со своей соседкой по каюте, которую в Сиэтле ждала сестра. Меня потрясло первое посещение большого американского универмага, я удивлялась всему — от эскалатора до невероятного разнообразия фасонов, цветов, качества и размеров одежды и количества всевозможных товаров. Рут выбрала блузку за восемнадцать долларов и спросила меня, не слишком ли это дорого. Я удивилась: «Но это очень дешево! Я обычно платила за блузку в два раза дороже».

Теперь наступила ее очередь удивляться: «Правда? Наверное, ты права. Меня слишком долго здесь не было. Я ее покупаю!»

На самом деле я думала о ценах в китайских деньгах и не понимала, что восемнадцать американских долларов, вероятно, в десять раз превышают то, что платила я в Китае.

Рут купила еще несколько вещей, слушая мои замечания о том, как в Америке все дешево. Она была абсолютно уверена, что я очень богатая и важная персона, путешествующая инкогнито в туристическом классе под вымышленным именем.

В поезде, идущем на восток, я читала и играла с ее обезьянкой. В Чикаго, где Рут выходила, я должна была пересесть на поезд до Нью-Йорка, но поезд уходил только вечером, и я с радостью согласилась на предложение Рут отдохнуть в ее гостиничном номере и выпить с ней и ее друзьями по коктейлю. Она побежала в парикмахерскую, а я осталась в номере, и мы с обезьянкой расположились на ее огромной кровати. На тумбочке лежала брошюра, из нее я узнала, что в Чикаго находится знаменитая картинная галерея. Я решила туда пойти. Очень импозантный швейцар указал мне дорогу: галерея была всего в квартале или двух от гостиницы, и я ее легко нашла.

В первом же зале я потеряла чувство времени и места. Я впервые видела французских импрессионистов в оригинале! Перед каждой картиной я замирала в ошеломлении. Какие великолепные краски, совсем не такие, как на альбомных репродукциях, которые я рассматривала дома! Я бродила из зала в зал, открывая для себя все новые сокровища. И вдруг оказалось, что музей уже закрывается, и я оказалась на улице.

У меня безумно болела голова, я не понимала, где я нахожусь. На улицах было темно, мимо меня проходили толпы людей. Я попробовала повернуть налево, потом направо. Все вокруг было незнакомым. Я потерялась и даже не могла спросить дорогу, потому что не помнила названия гостиницы! Меня охватила паника, и я почувствовала приступ тошноты. Я испугалась, что мне станет плохо прямо здесь, перед какой-нибудь модной витриной. Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Наконец передо мной остановились какие-то сердобольные люди: «Вам плохо? Вам помочь? »

Конечно, мне было плохо! Я описала шикарный гостиничный холл, и они решили, что это может быть недалеко отсюда расположенный «Пальмер-Отель», «лучший в Чикаго». Потерявшуюся иностранку бережно довели до нужной улицы и передали с рук на руки услужливому швейцару. Он довел меня до конторки, но здесь возникла новая проблема: у меня не было ключа от комнаты, и я не помнила ее номер. Комната была зарегистрирована только на одно имя — на имя Рут Парке. «Рут Парке сейчас нет в номере», — сказал управляющий и стал меня расспрашивать. Как я оказалась одна, без Рут? Где я была все это время? Рассказ о моем потрясении от картин в музее звучал неубедительно, но мой аристократический британский акцент, билет на поезд в моей сумочке и, главное, упоминание об обезьянке мисс Парке убедили их, и они разрешили мне войти в комнату и забрать чемоданы, но только в их присутствии.

Мы вошли в комнату. Она выглядела так, как будто по ней пронесся ураган. Бедная обезьянка висела на одной из оконных занавесок. По полу были раскиданы столики, стулья, лампы, мусорные корзины и пепельницы. Я сняла дрожащего зверька и крепко прижала к себе — наконец-то нашелся кто-то, напуганный так же, как и я!

Сердитый управляющий составлял описание ущерба, нанесенного обезьянкой, чтобы предъявить его мисс Парке по ее возвращении, а я уложила обезьянку под одеяло на большой кровати, написала благодарственную записку Рут и взяла свои чемоданы. Я поблагодарила управляющего и выразила ему свое сочувствие по поводу учиненного разгрома, и он проводил меня вниз до дверей, бормоча под нос что-то насчет избалованной богатой молодежи, которую бы следовало держать дома под замком.