Фишки нА стол ! - Игорь Собецкий

Руководитель клуба давать снаряжение категорически отказался, объяснив, что для неподготовленного человека спускаться будет слишком опасно. Зато он выделил двух своих ребят, которые, по его словам, сделают все как надо.

Часа через три (Кулинич удивился, какое, оказывается, сложное дело спуск в шахту, а он-то разбежался!) скалолазы поднялись на поверхность с добычей. Кроме заказанных ксивы и ножа они принесли еще найденную внизу полуистлевшую кисть руки. За расчлененку Хусаинов их сердечно поблагодарил, а чуть позже, подумав, бросил руку обратно в шахту — лишние висяки нам не нужны.

Гринберга тем временем сыщики отвели обратно в контору и попытались пристроить в кабинете Хусаинова, но там было занято. Начальник розыска вкушал подозрительного вида, но великолепного вкуса напиток, только что прибывший к нему из Иркутска. В компании с напитком прибыл и опер Иркутского УВД неопределенного возраста, но огромного веса мужик, татуированный как зек с большим стажем, наполовину седой и с носом одного цвета с удостоверением. Иркутский гость очень интересовался одним своим "протеже", который сбежал из заключения (Хусаинов его хорошо понимал) и, по слухам, обосновался где-то в общаге Университета (этого Хусаинов уже простить не мог).

— Ты секи, как, мерзавец, подстроил, — рассказывал приезжий. — Чалится он, значит, у нас в академии. Тянуть еще девять с половиной лет ломает. Ему, видать, скучно стало! И вот, этот фраер захарчеванный вдруг раскручивается еще на одно дельце — берет скачок в Москве. Кореша на Петрах проверили — вроде, подтверждается. И терпила тоже говорит: "Да, пропало то-то и то-то" Возбуждают дело, и везут его в Москву на следствие. Это у них бывает — подписывается еще на какое-нибудь дело (иногда — чужое, иногда — свое) чтоб лишний раз по этапу прокатиться, а то скучно им париться безвылазно, понимаешь! Здесь все в темпе расследуют и отправляют в суд. На свадьбе, представь себе, этот козел идет в полную несознанку! Терпила (видать, отбашляли) — тоже. Пропавшее, трендит, нашел на антресолях. Ну, тут, в натуре, делу конец. Патриарх выносит вердикт: этого фраера вчистую оправдать и освободить из-под стражи в зале суда. Там, в деле должна была быть ма-а-аленькая справочка, что обвиняемый в настоящее время отбывает наказание по другому преступлению. И эта бумажечка куда-то заныкалась. И эта тварь с видом честного человека сваливает из-за барьера и фьюить! А мне его теперь здесь искать! Ух, поймаю — кишки на шею намотаю!

Гринберга, уважив гостя, пристроили в "обезьяннике".

Кулинич не возвращался. В дежурке то и дело звонили телефоны, бормотала рация, дежурный что-то неразборчиво бубнил сразу в три микрофона, успевая одновременно лениво препираться с какими-то гражданами, потрясавшими из-за барьера, как флагами, пачками старинных заявлений.

Оглушительно хлопнула дверь в коридоре, зазвенело стекло и по раздавшимся возмущенным голосам дежурный понял, что работы ему сейчас прибавится. Сержант Семен, отлучившийся три часа тому назад пообедать, вернулся не с пустыми руками. Он приволок за рукав отчаянно возмущавшегося студента в сером джемпере с эмблемой юридического факультета. Студент все время кричал, так что уже несколько охрип и утратил членораздельность. Из общего потока выделялись лишь отдельные слова: "Конституция, прокуратура, презумпция, пустите руки, заявление, пресса!"

С явным облегчением Семен дотащил юриста до деревянной скамейки в обезьяннике, усадил его и поспешно улизнул.

— Да вы сами тут сидеть будете! — завопил ему вслед студент.

Дежурный, не отрываясь от телефонов, ловко поймал Семена за полу кителя и всучил ему бланк рапорта. Попытавшись вырваться и не преуспев, Семен достал ручку и принялся сочинять.

Бланки рапортов были изобретены от отчаяния Валентиновым. Сержанты, отслужившие в милиции по нескольку лет и доставившие в дежурку не одну тысячу граждан, тем не менее, испытывали необъяснимый ужас при виде чистого листа бумаги, на котором им предлагалось что-либо написать. Результаты же этих трудов вызывали нервный смех следователей и судей и постоянный стыд начальника. После того, как один из постовых сообщил в рапорте, что "доставил в дежурную часть гражданина Сенькина по приказу начальника отделения, который был пьян и дебоширил", а судья ехидно посоветовал Валентинову впредь не напиваться на работе, начальник решился на радикальные меры. Он самолично сочинил Универсальный Рапорт, пригодный на все случаи жизни. Для заполнения бланка требовалось лишь вписать несколько слов, после чего возникал более-менее приличный документ. Например, как у Семена:

НАЧАЛЬНИКУ 206 ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ

МАЙОРУ МИЛИЦИИ ВАЛЕНТИНОВУ Б.В.

РАПОРТ

Докладываю, что "16" с-ря 1989 года я совместно с никем

доставил в 206-е отделение милиции гр. студента юрфака МГУ

Вышинского А.Я., который ударил сотрудника по совместной работе

на месте совместной работы.

Зам ком. взвода ППС

206 ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ

с-й с-т Редкий С.Н.

Семен протянул дежурному рапорт. Едва дежурный взял бумагу, сержант тут же исчез. Второй раз поймать его уже не удалось. Петрович обреченно вздохнул и повернулся к задержанному:

— Документы у тебя, батькович, есть?

— Вы за это ответите!

— Ну непременно ответим, что же ты так волнуешься. А пока давай-ка сюда документы.

Будущий Плевако неохотно протянул дежурному студенческий билет. Заполняя протокол, дежурный попутно уличил Семена в невнимательности — фамилия в билете была совсем не Вышинский, а другая. Добравшись до описания правонарушения, дежурный снова приподнялся над бумагами и без энтузиазма поинтересовался:

— И кого же ты, Алексеич, там ударил?

Из юриста снова полился поток слов. От попыток выделить в нем смысл дежурного отвлек вывалившийся из кабинета Хусаинова иркутский гость. Впрочем, тот сразу же восстановил вертикальное положение и твердым шагом, внимательно смотря себе под ноги, направился в сторону дежурки.

— Как вам тут работается, товарищ капитан? — вежливо поинтересовался гость. Одной рукой он оперся на стол дежурного, а другой успел присвоить и целиком отправить в необъятный рот сбереженный дежурным коржик.

— Да как везде…, - неопределенно ответил дежурный.

— Не-е-е, тут у вас хорошо, чисто, спокойно. У нас нигде такого не увидишь!

Ответ дежурного был заглушен новым фонтаном правозащитных слов. Иркутянин медленно повернулся к обезьяннику.

— А это еще что за шкворень тут сидит?

— Ну, чего… избил кого-то а теперь не признается и права качает, — не подозревая худого, отозвался Петрович.

Гостю было уже очень хорошо. Отличная выпивка и вкусная закуска, выставленная Хусаиновым, примирили его с миром. Своим счастьем он стремился поделиться со всеми окружающими людьми. Естественно, за таковых у него считались только сотрудники родного ведомства.

— Да как это не колется? — широко улыбнувшись, спросил сыщик. — Как же это может быть, чтобы человек в милиции не кололся?!

Все еще улыбаясь, гость зашел в обезьянник. Ласково взглянув на задержанного, он спросил:

— Слушай, братишка, ты Уголовный кодекс читал? — и сыщик махнул рукой в угол комнаты, где на стенде под самым потолком были вывешены правила работы с заявлениями граждан.

— Не читал и не собираюсь! — с вызовом ответил юрист. — Я его получше вас…

— Так почитай! У нас в Иркутске его все читают!

С этими словами иркутянин легко подхватил одной рукой студента за волосы и поднял так, что правила оказались у того перед самыми глазами. Студент яростно дернулся, едва не лишившись при этом скальпа, и завыл уже на одной ноте, как водопроводный кран. Не обращая на это внимания, сыщик столь же ласково продолжал втолковывать:

— Вот видишь, там написано, что чистосердечное признание смягчает вину. Вот сейчас покайся, и тебе скидка на суде выйдет. Будешь сидеть по нижнему пределу.

Студент был согласен не только сидеть, но даже и стоять, лишь бы не болтаться в воздухе.

— Так что надо сделать? — задал контрольный вопрос сыщик.

— Ууууууууу!

Дежурный, стряхнув оцепенение, бросился в обезьянник, но зацепился карманом за ручку двери. Пока он освобождался, студент, видимо, уже успел в чем-то чистосердечно признаться, поскольку иркутский сыщик опустил его на пол и подтолкнул к обшарпанному столу в углу комнаты, где лежала бумага и ручки. Выходя из обезьянника, сыщик потрепал сидящего в углу Гринберга по щеке и поинтересовался:

— Ну а ты кодекс читал?

Гринберг лихорадочно закивал, но дежурный уже уволок просветителя из обезьянника. Несколько минут спустя в кабинете у Хусаинова возобновился звон стаканов и прерванная беседа. Гринберг остался цел и невредим, если не считать почему-то прилипших к ногам брюк.