Старая дорога - Джеймс Кервуд

— А там?…

— Мое дело будет сделано. И те, кого я люблю больше жизни, — поймут. И Антуанетта будет счастлива. А вы… я говорю все это вам, мсье, для того, чтобы вы могли повторить им, если они станут презирать меня. Ах, мсье, вот холодный источник там, в лесу… Вам не хочется пить?

— Нет, но я подожду вас. — Клифтон остановил лошадь под тенью дерева.

Клифтон смотрел, как сгорбленная пыльная фигурка, пробираясь сквозь кусты, перелезала через изгородь, отделявшую лес от дороги.

Прошло довольно много времени. Клифтон ждал. В той стороне, где исчез брат Альфонсо, пела малиновка. Белка пробежала по изгороди. Из леса доносилось мягкое жужжание пчел, треск кузнечиков. Солнце пробивалось меж ветвей, оставляя золотые озера и реки на влажной земле.

Монах ушел и больше не показывался.

Клифтон прислушивался — не раздастся ли шум шагов и треск раздвигаемых веток. На старом пне стучал дятел; белка беззастенчиво кричала с верхней перекладины изгороди; ниже по дороге перебирался лесной голубь, направляясь на свой ежедневный промысел на полоску клевера.

«Много же времени понадобилось Альфонсо!»— думал Клифтон. Он вылез из тележки, привязал лошадь к молоденькому тополю и, перескочив через изгородь, сразу увидел крошечный ручеек, который привел его к источнику, из которого вытекал.

Монаха там не было, и даже следов на мягком песке не осталось. Он, очевидно, и не приходил сюда. Клифтон позвал его, но лишь таинственный гул леса был ему ответом.

Он стоял молча, начиная понимать, в чем дело. Брат Альфонсо вовсе не собирался утолять жажду. Он ушел с тем, чтобы больше не возвращаться.

Все же Клифтон прождал у источника с полчаса, а затем вернулся к своей тележке и поехал в направлении на восток.

Было за полночь, когда он добрался до своей базы на берегу Мистассини. Полночи просидел он, не ложась. Десятки раз подходил к окну и смотрел на темный домик, где спали Анжелика Фаишон и Катрин Кламар. Будь там свет, какое-нибудь движение, он постучался бы даже в этот поздний час.

Девушка, которую он впервые узнал под именем Анн Жервэ, пробудила в душе его надежду; она предвидела, что Гаспар даст ему прочесть ее письмо; она нарочно написала эти строки об Антуанетте, и он с нетерпением ждал утра, чтобы узнать от нее, что именно хотела она дать ему понять и чего она ждет от него.

Он спал в эту ночь всего три-четыре часа и вышел из своей комнаты только тогда, когда в дверях их домика появились Анжелика и Катрин, обе в высоких сапогах, шароварах и блузках хаки, с маленькими рюкзаками за плечами.

Здороваясь с ним, Анжелика старалась казаться такой же веселой, как и Катрин Кламар, но чувствовалось в ней скрытое волнение. Она хотела поскорее узнать, как отнесся Гаспар к ее письму и что велел передать ей. Тотчас после завтрака Клифтон попросил ее уделить ему несколько минут наедине.

Они направились к реке, оставив Катрин с молодым инженером Винсентом, который должен был сопровождать их в этой первой поездке по лагерям.

— Мы должны были выехать уже часа два назад, — сказала Анжелика, — но Катрин несколько раз перечесывалась наново. Волосы у нее действительно роскошные. К тому же она без ума влюблена, и молодой Винсент — тоже, и каждый из них старается это скрыть от другого. Вчера Винсент случайно застал нас возле скал; мы распустили волосы, и Катрин сидела вся золотая, как маленькая богиня. Если бы не мое присутствие, Винсент, наверное, упал бы на колени; во всяком случае восхищения он скрыть не сумел; с тех пор Катрин половину свободного времени употребляет на то, чтобы ухаживать за своими волосами. Не глупо ли мужчине обращать внимание на такие пустяки?

— Может быть, и глупо. Но, помнится, и Гаспар Сент-Ив, при первой встрече со мной бредил волосами некоей сельской девицы — имя ее как будто Анжелика Фаншон — и чуть не вызвал меня на поединок, когда я позволил себе улыбнуться. Зато я никогда ни одного слова не слыхал от него о девушке, именуемой Анн Жервэ!

— Это было глупо с моей стороны, — прошептала Анжелика.

— Очень, — согласился Клифтон.

— Вы… передали письмо Гаспару?

— Когда я ему сказал, что у меня к нему письмо от Анн Жервэ, он отказался взять его!

— Что такое?

— Я заставил его прочесть.

Анжелика вздохнула с облегчением.

— И он?.. Вы дразните меня, мсье Брант? Если вы думаете, что так приятно… — глаза ее сверкнули.

— Дразню! — Клифтон мягко рассмеялся. — Я счастлив вашим счастьем, маленький друг! Мне кажется, что я совсем не знал Сент-Ива до той минуты, пока он не прочел ваше письмо. Вспыхнул огонь — и осветились подлинные глубины человека. Должно быть, он уже перестал надеяться, а получив ваше письмо, почувствовал себя богам подобным. Сказал он немного, но важно то, как сказал. Вот что он поручил мне передать вам: «Скажите ей, что я приду с ней счастливейшим из смертных, как только мы с сестрой покончим нашу работу. Я помчался бы сейчас, но, знаю, ей это не понравилось бы!». А потом он дал мне прочесть письмо… он дал мне прочесть письмо… — с ударением повторил Клифтон. — Вы говорили в нем обо мне. Благодарю вас за доброе мнение обо мне, мадемуазель Анжелика. И если вы в самом деле думаете то, что писали об отношении мадемуазель Антуанетты ко мне, — то я тоже буду счастлив, почти так же счастлив, как Гаспар Сент-Ив… Но если вы написали это, не подумав…

Он встретился взглядом с поднятыми на него прекрасными, мягко сиявшими глазами Анжелики.

— Я написала правду, — сказала она, и от этих трех слов в груди у него словно заработали три маленькие динамо-машины. — Сейчас я еще более уверена в этом. Вы в чем-то провинились, Клифтон, в чем-то ужасном, и Антуанетта хочет наказать вас, как я пыталась наказать Гаспара, и так же сама от этого страдает, как страдала я. Если бы это было не так — почему бы она стала плакать, тихонько плакать по ночам? Я дважды ловила ее на этом.

— Причина, наверное, какая-нибудь другая.

— А как она говорила о вас с Джо! Мне она повторяет, слишком часто повторяет, что терпеть вас не может, а Джо с глазу на глаз говорит, что нет лучше вас человека в мире и что он должен стараться походить на вас, когда вырастет. Сознаюсь, я как-то нарочно подслушала их разговор.

— Она слишком благородна, что восстанавливать Джо против меня…

— А раз как-то случилось мне заглянуть в ее шкатулочку — я искала пудру, чтобы припудрить нос, — и в шкатулочке увидала… письмо и телеграмму… на первом была ваша подпись, я поспешила закрыть шкатулочку! Так и я берегу письма Гаспара, уж не потому, конечно, что ненавижу его, а потому, что люблю!

— Антуанетта будет здесь дней через десять-двенадцать, — закончила она. — И тогда, если зрение у вас острое, а суждение верное — вы увидите сами.