Шанс для рода Шустовых. Том 2 - Антон Кун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Староста распорядился, и кто-то убежал за конюхом. Животных нужно было разместить и привести в порядок.
Я понял, что все еще таскаюсь со шкатулкой из кабинета Корсакова. Поставил ее на сиденье в карете, предупредив кучера, чтобы пока никуда не отъезжал. Подошел к соседнему экипажу и заглянул внутрь. Тут ехал Буянов и Терехов. Старик был совсем плох. Глаза закатились, он постоянно стонал и вообще выглядел скверно.
— Роман Дмитриевич! — позвал я старосту. — Нам врач нужен. Старика срочно в лазарет и посмотреть, что с ним. Раненых перевязать и понять степень тяжести повреждений.
— Сейчас все сделаю, Никита Васильевич, — отчеканил староста и убежал куда-то в глубь деревни.
— Как вы? — спросил я Буянова.
Историк так и сидел внутри, придерживая Терехова.
— Я-то нормально, а вот старик, похоже сейчас помрет. Я удивлен, что он до сих пор жив.
На груди Терехова откуда-то взялись пятна крови. Его не атаковали, никто к нему не прикасался.
— Откуда на нем кровь? — спросил я Буянова.
Историк недоуменно глянул на одежду старика и пожал плечами.
— Когда садились не было.
Я посмотрел на изможденное лицо Терехова. В уголках губ засохло что-то красное.
— Похоже, он кашляет кровью.
— Это плохо, — подтвердил историк то, что я и сам знал.
Я кивнул, понимая, что Терехову очень повезет, если мы сможем ему помочь.
Прибежали молодые девчонки и принялись осматривать раненых. Через минуту подошла невысокая женщина, заведующая лазаретом. Стала распоряжаться кого и куда нести, где разместить.
Дойдя до Терехова, она удивленно на него посмотрела, но ничего не сказала. Только щёлкнула пальцами. Как по мановению руки рядом возникли два парня из стражников.
— Быстро! — приказала она, указав на старика. — В отдельную!
Я не успел и глазом моргнуть, как Терехова аккуратно, но споро подхватили и унесли.
Буянов наконец-то смог выбраться из кареты.
— Хорошо на свободе, — произнес историк и потянулся. — Уже несколько лет вот так не стоял.
— Корсаков вас держал в яме все эти годы?
— Нет, что ты, там я бы загнулся. Причем уже давно.
Я вопросительно приподнял бровь, ожидая продолжения.
— Он меня то в доме держал, то в камере, и лишь изредка сажал в яму, что бы я не думал, что в гостях. Вел со мной разговоры, а когда я не говорил, что ему требовалось, то и пытками не брезговал.
Историк поднял руку, и я увидел, что на некоторых пальцах нет ногтей.
— Но что можно ожидать от увлеченного человека? — словно оправдывая поступки своего мучителя, произнес Буянов.
— Как минимум уважительного отношения, — зло произнес я. — Почему он с вами так поступал? Вы как будто не злитесь на него.
— Как же не злится? — удивился Буянов. — Просто за эти годы привык. Не думал, что вообще оттуда выберусь. А если нет надежды, то злость может свести с ума. А вот этого я точно не хотел. Уж лучше умереть со светлой головой, чем в забытьи. Хоть второе, может быть и легче. Но человек существо странное. Ко всему приспосабливается. А Корсаков… — историк задумался. — Он слишком многое хочет, но не способен удержать себя в рамках новых возможностей. Если он получит такую власть, то только все разрушит. Возможно, Терехов правильно сказал. Он хочет все уничтожить. Хотя я не верю в то, что в этом его план. Править на пепелище скучно.
Тут я был согласен с Буяновым. Кем править, если мир разрушен? Доминировать над пустотой — это какой-то край абсурдизма. Не казался мне Корсаков настолько безумным. А значит у него был план.
Но еще меньше я верил в утверждение историка о том, что Корсаков не справится с приобретенной властью. Да, конечно, с большей силой приходит большая ответственность, как нас учили забугорные сказки, но вот только это все для замороченных на морали интеллигентов. Ответственность она либо есть всегда, в независимости от силы, либо ее нет. И у неё нет градаций. Растёт лишь круг ответственности. Но это немного другое.
Корсаков не таков, он не станет обращать внимание на других. Если ему будет что-то мешать, он просто уничтожит это. Вопрос в том мешает ли ему этот мир? Не думаю. Я оставался до сих пор жив только потому, что нужен ему. Возможно, он знает о нашей с Петей сестре и поэтому не спешит уничтожать, надеясь получить кого-то из нас в союзники. И логично заполучить того, кто, как ему кажется, вышел за некоторые пределы. Я видел, как он смотрел на меня, когда у меня получилось использовать магию в его месте силы.
— У вас есть куда пойти? Дом, родные? — спросил я Буянова, прервав свои размышления.
Буянов как-то грустно на меня глянул, крякнул, но ответил:
— Нет у меня никого. Работа отнимала все время, поездки, исследования, писанина, как-то не сложилась личная жизнь. Родители давно умерли, а дом… Дом Корсаков сжег, еще когда меня схватил. Мне говорили, что от него ничего не осталось. Совсем.
— Оставайтесь, — предложил я историку. — С умным человеком всегда приятно побеседовать, а у меня к вам много вопросов.
Буянов заинтересованно на меня посмотрел.
— Вопросы, молодой человек, это хорошо, — тоном профессора в университете произнес историк. — Когда есть вопросы, на них найдутся и ответы. Даже, если не у меня.
— Так что, останетесь?
— Конечно! Куда мне идти?
— Я так понимаю, что и у вас есть вопросы? — спросил я, вспомнив взгляд Буянова на клинок Вона.
— И у меня есть.
— Пока ждем Романа Дмитриевича не расскажете, что вы знаете об осколках духов? Один из таких вы сегодня видели в действии, — я решил брать быка за рога.
— Хорошо, — согласился историк, — Клинок Вона легендарный артефакт. Не думал, что он у нас в империи находится. А еще меньше верил, что найдется тот, кто его заставит работать. Тут ведь особое знание нужно.
Я кивнул, понимая, о чем он говорит. Лин знал, как пользоваться клинком, иначе нам никогда бы не догадаться о скрытых возможностях.
— Ты знаешь откуда берутся эти осколки? — спросил меня Буянов.
— Только из легенд, — ответил я. — Мол в критической ситуации, дух может оставить свою часть в нашем мире. Если ее суметь сохранить, то в дальнейшем можно научиться использовать. Вот только я не представляю, много ли таких осколков в нашем мире имеется.
— Достаточно много. Да, в целом ты прав. Но сохранить осколок не так-то просто. Вон, по легенде, лишился руки и лишь потом смог пристроить осколок своего духа-покровителя. И заметь, это был его дух. А что бы стало с человеком, попробуй он взять «голый» не заточенный в предмет осколок? Вот то-то. Помер бы сразу. Зато, если осколок суметь заточить в предмет, то он будет безопасен, но вот чтобы заставить его работать после этого нужно знание. И притом каждому предмету свое.
— А в какие предметы можно спрятать осколки? — у меня вдруг возникло одно подозрение.
— Да в разные! В кусочки руды, чаще всего используют металл. В камни драгоценные и не очень. В любые вещицы, сделанные из этих материалов.
Незаметно подошла Настя и накинула мне на плечи рубаху. Я как приехал, так и стоял в одних штанах.
— Подождите секунду, я сейчас.
Я пошел к экипажу, в котором приехал в деревню.
Только сейчас заметил, что мои товарищи куда-то разошлись, пока я говорил с Буяновым. Вроде приехали, вышли из кареты, все были тут. А сейчас ни Лушки, ни Ивана, ни Степана. Хотя Иван вроде с лошадьми помочь вызвался.
Я подошел к карете и достал с сиденья шкатулку. Вернулся к Буянову и стоящей рядом с ним Насте. Открыл шкатулку, продемонстрировав историку её содержимое. Глаза Буянова заблестели от вида большого количества золотых монет, но я хотел продемонстрировать совсем другое.
Отодвинув монеты в сторону, я очистил от них тот хлам, что собрал со стола Корсакова.
— В такие предметы? — спросил я, уже догадываясь, что услышу в ответ.
— Именно! — воскликнул Буянов.
Я видел, что он хотел протянуть руку и потрогать камни и кусочки металла, но не стал этого делать. Боялся? Или просто не решился брать в руки?
— Я так понимаю, что ты стащил у отца весьма важные вещи? — спросила Настя, довольно улыбнувшись. — И я сейчас не про деньги.
— Подозреваю, что да. Правда воспользоваться ими никто не сможет. Если только наш уважаемый Антон Владимирович не знает, как это сделать.
— Не знаю, — с сожалением произнес Буянов. — Подозреваю, что и Корсаков не знал.
— А как узнать? — поинтересовалась Настя, опередив меня.
— Для этого особый дар нужен. Нужно уметь с вещами разговаривать. Ну не с вещами, конечно,
