Кузнец Песен - Ким Кириллович Васин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Топкай тоже соображает, какую выгоду можно извлечь. «Кто знает, может быть, Пугач, действительно, законный царь, — размышляет он. — Если так, то оставшись верным царице, попадешь впросак. Пошлю-ка я на всякий случай с ними Ямбатыра, сам же останусь верным начальству. Кто ни победит, везде будет своя рука». Решив так, Топкай громко выкрикнул:
— Посылаю своего сына Ямбатыра в Казань!
— Говорил же я, что Топкай тоже с нами, — послышался голос Яныша.
— Коли хочет, пусть идет, — сказал кто-то в толпе.
— Правильно, Ямбатыр тоже мариец!
Мендей нахмурился:
— Обещал волк траву есть, а до сих пор ягнят таскает…
Однако он понял, что переубедить народ теперь не сможет: Топкай ловко выкарабкался из трудного положения.
После обеда улица деревни наполнилась людьми. С боевой громкой песней выступил отряд в поход. Впереди шагают Акпай и Мендей.
Юкрем ускакал в дальние деревни поднимать народ.
Шагает отряд по дороге. Изгибаясь, ведет его дорога через поле к дремучему сосновому бору. За бором — большой тракт — прямая дорога на Казань.
В КАЗАНИ
На пути марийцев лежал большой татарский аул.
Увидев приближающийся по дороге в облаке пыли отряд вооруженных марийцев, обитатели аула вышли навстречу. Бегут мальчишки, торопятся молодые джигиты, выходят старики и женщины.
У околицы пришедших встретили почтенные аксакалы. У нескольких стариков были в руках белые полотенца, на полотенце — каравай хлеба и солоница с солью. Один старик держал в руках серебряный поднос с тарелкой, в которой горкой лежал чак-чак. Другой держал кувшин со сладким шербетом. Чак-чаком и шербетом угощают самых дорогих гостей.
Марийцы остановились. Из их рядов выступил вперед одетый в белый кафтан и белый теркупш Яныш. Он двигался важно и степенно, словно в молитвенной роще.
Яныш поклонился аксакалам, принял хлеб-соль и сказал:
— Ракмат, спасибо за вашу щедрость. Пусть великий создатель всего даст вам вечное изобилие.
— Аллах акбар, — ответили ему в один голос аксакалы.
Один старик, знавший по-марийски, указав на народ, вышедший встречать марийцев, оказал:
— Мы очень ждали вас. Вчера Суюнче-бабай привез весть, что приближаются к нашему аулу марийские батыры. Мы тоже вместе с вами думаем идти на Казань. Наши джигиты уже готовы к походу.
Позади стариков стояли парни, молодые, крепкие, многие были вооружены. Акпай смотрит на них, и вдруг его взгляд остановился на молодом джигите с небольшими черными усиками: да ведь это же Махмет! Сбрил бороду — не узнаешь!
Махмет тоже заметил Акпая, подошел к нему.
— Асселям алейкум, добрый день, Акпай-туган. Благополучно ли проделали путь?
— Благополучно, — ответил Акпай, — бик якши.
Он очень обрадовался другу. А Махмет спешит рассказать, что с ним было после того, как они расстались. За это время он побывал в Свияжске, ходил к Арску и Куле-Киме. Повсюду он рассказывал про Пугачева, звал подниматься против господ. Наконец, пришел в родной аул.
— Вы вовремя пожаловали, — говорил Махмет, — все наши согласились идти на Казань. Только один мулла противится, пытается остановить народ, но ему не удастся это сделать. Наши аксакалы сказали, что Пугачев, видать, сродни нашему пророку Мехди.
Пока Акпай с Махметом стояли в стороне и беседовали, хозяева расстелили под развесистым дубом белый войлок. На войлок поставили разные угощения. Улица шумит, словно в праздник. Слышен певучий звук курая — татарской свирели. Где-то запели марийцы.
К Махмету подошел седой старик-татарин и вполголоса сказал ему:
— Проси гостя ко мне.
Махмет кивнул ему и обернулся к Акпаю:
— Акпай, тебя приглашает в гости Галий Нур-ага.
Галий Нур жил в доме вдвоем со старухой. Два старших его сына погибли сорок лет назад. Тогда бунтовали башкиры, сыновья Галия пошли с повстанцами и не вернулись. Младший сын пропал без вести на турецкой войне.
Старик рад гостям. Сам сидит на саке — высокой деревянной скамье, согнув ноги калачиком. Акпая усадил на самое почетное место — возле окна, на мягких подушках. Махмет уселся напротив Акпая. Саке весь заставлен угощениями. В белых чашечках дымится густой чай, большая деревянная чашка с краями полна вареной гусятины, на широком глиняном блюде выложены сырники, запеченные в меду, тут же биш-бармак, балыш, вареная конина, кутырма, куллама, тутырган тавык и другие татарские кушанья.
Галий потчует гостей, говорит о том, что в народе рассказывают о Пугачеве. Говорят, что Пугачев — богатырь вроде Сеида-Баттала, ростом с могучий дуб, бесстрашен, как лев. Потом старик запел песню, сложенную про Пугачева.
Акпай не особенно хорошо понимает татарскую речь, но песню про Пугачева понял. Галий пел: «Говорят, есть Пугачев-царь, говорят, он носит суконный бешмет; повидать бы Пугачева-царя, подойти к нему с поклоном…»
Чтобы сделать приятное старику, Акпай тоже затянул татарскую песню:
Сау булыгыз, сау булыгыз,
Сугыш сафына китем…
Что значит: «До свиданья, до свиданья, еду я на войну».
— Раньше и я был молодцом вроде вас, — сказал Галий, быстро вскочил со своего места, и Акпай не успел даже глазом моргнуть, как старик достал откуда-то саблю.
— Вот, молодой батыр, — сказал Галий, — память о моей молодости. Я ведь в молодые годы тоже был джигит не из последних. Мое имя гремело, как гром, по всем татарским аулам. Богатеи, заслыша его, в страхе дрожали. Народ песни про меня слагал, враги — ненавидели. Сейчас-то нет у меня силы, не то что саблю, ложку в руках еле держу. Тридцать лет в рудниках на каторге провел. Там здоровье, силы оставил. Не могу сам держать саблю, но хочу помочь доброму делу. Бери, батыр, мою саблю, дарю ее тебе.
— Хорошая сабля, слов нет, — ответил Акпай, — но она должна перейти к молодому татарскому батыру.
— У меня есть сабля, от деда досталась, — сказал Махмет, — у тебя же один пистолет.
— Бери, батыр, — твердо сказал Галий, — наши народы вместе идут, за одно воюют. Пусть твоя рука будет крепка, как сталь этой сабли. Не забывай старого джигита.
— Большое спасибо тебе, дедушка.
— Береги эту саблю. Такой сабли не купишь ни за какое золото, не раз выручала она меня в бою.
— Будь спокоен, агай, — ответил старику Акпай, — марийский батыр будет достоин твоего славного оружия.
С добрыми напутствиями проводил аул марийских воинов и своих джигитов.
Между тем Пугачев все ближе и ближе подходил к Казани. 11 июля подошедшее войско пугачевцев расположилось лагерем на левом берегу реки Казанки, у Троицкой мельницы. На десять верст куда ни взглянешь —
