Гибель Земли - Евгений Сартинов

Из толпы пилотов раздался голос со скептичными интонациями:

— А хаски тоже выполняют эти условия?

— Непременно, — раздался механический голос сзади них. Земляне развернулись.

Это был сам адмирал Марч. Вместе с ещё несколькими соплеменниками он проходил как раз мимо места инструктажа.

— Было более пятидесяти случаев, когда хаски подрывали свои суда при угрозе попадания в плен. Последний раз это был целый линкор, там погибло белее ста хасков, сорок вайнов и три танта.

— Вы взорвали линкор? — удивился генерал. — Зачем?

— У него вышел из строя реактор, и он просто не мог уже сопротивляться эскадре хинков.

Марч пошёл дальше, а Клебанов, сделав значительные глаза, прокомментировал слова адмирала:

— Так что, не только мы умеем рвать тельняшку на груди с последней гранатой под мышкой.

Глава 23

Это был обычный, наполненный хлопотами день. Штаб Сопротивления, так назвали свой объединенный орган хаски и земляне, работал на полную загрузку. Взлетали и садились десятки тарелок, транспорты поднимали в воздух очередные партии увозимых людей. Все это управлялось отсюда, с этого подводного диспетчерского центра.

— Ромбы из десяти штурмовиков атакуют наземные цели в районе Индонезии. Судя по интенсивности их атаки на земле не меньше полутора тысяч людей.

— Кто там у нас ближе всех?

— Сомов и Тогучава. Они над Филиппинами, сопровождают транспорт.

— Как закончит, пусть подлетит туда, погоняет их, и посмотрит, кто там на Земле.

Через пять минут дежурный доложил:

— Сомов сопровождает транспорт, а Тогучава занялся ромбами. Там действительно куча народу, в основном женщины. Но есть и военные, именно они защищались от хинков.

В это время в штабе прорезался голос дежурного офицера хасков. Торопливый лепет его вибрирующего голоса слушался более взволнованным, чем обычно. Электронный переводчик, вопреки обыкновению, смолчал.

— Что он сказал? — спросил Райт. Ответил ему Сакис.

— Линкор хинков выдвинулся на боевую позицию. Сейчас он уже на орбите Марса и все сближается с Землей. Они ведут прямую трансляцию на все большие города мира.

Сакис обернулся, и сказал фразу, тут же переведенную механическим толмачом.

— Спроектируй все на стене.

Тот же час в пространстве появился голографический экран. Судя по квадратно-кольцевой картине мозаичного рисунка, это был какой-то большой город.

— Москва, — безошибочно определил Бобров.

— Да, это Москва, — согласился Сакис.

— Откуда вы берете это изображение? У вас на орбите свои спутники? — спросил китаец.

— Нет, мы воруем информацию у хинков. Но это изображение в свободном режиме транслируют сами хинки, — повторил он. — Приблизьте изображение.

Тот час, картинка приблизилась, стали видны отдельные строения. И, какие-то черные точки летели над столицей России. Сначала все подумали, что это пролетает над ней громадная стая ворон, но потом стало ясно, что город покидают штурмовики хинков. Они явно торопились, и вскоре исход был завершен. Изображение приблизилось еще больше, было видно, как на пустынных улицах полуразрушенного города робко появляются фигурки людей. Потом их стало все больше и больше, а вскоре по улицам и площадям уже ходили целые толпы людей. Изображение приблизилось еще больше, стали видны отдельные фигуры, и даже чуть размытые лица людей. Их было десятки, может, сотни тысяч, остатки многомиллионного города. Они пели, плясали, они радовались тому, что захватчики оставили их город. Один из русских залез на пьедестал, где раньше стоял памятник Пушкину, и размахивал трехцветным флагом. Все это выглядело нереально, особенно из-за отсутствия звука. А потом на экране появился черный мрак космоса, и уродливая, квадратная громада линкора хинков. Вопреки обычного вокруг него не вились многочисленные ромбы. Прошла минута, другая. Картинка сместилась, теперь космический дредноут летел на голубом фоне Земли. Бобров вопросительно глянул на Сакиса, но тот, словно вслушивался в слова, которые гортанно произносил остающийся за кадром ящер. Тот говорил ровно, мерно, и вдруг генерал понял, что он производит отсчет времени. Нехорошее предчувствие сжало его сердце, а потом от линкора, вниз, ударил огненный столб пламени. И там, на Земле, растекся огненный шквал, сжигающий город, его дома, площади, и этих, ликующих людей. Он растекался по земле, захватывая все новые и новые районы Москвы. Исчез Кремль, исторический центр, потом растворились в огненном цунами пятиэтажки Черемушек, а потом пришел конец и многоэтажкам окраинных новостроек: Бирюлево, Свиблово, Медведково, Коньково. Потом шквал начал слабеть, зато поднялось дикое количество пыли и копоти. Все было затянуто сплошной серой пеленой, сквозь которую было видно, красное, на глазах остывающее пятно размером с уже не существующий огромный город.

Все присутствующие невольно обернулись в сторону Боброва. Они знали, что он не только оборонял этот старый город, он родился и вырос в нем. Тот стоял неподвижно, на лице словно была надета жуткая, багровеющая на глазах маска. Генерал покачнулся, все бросились к нему, но никто не успел подхватить падающее тело. Африканец и китаец склонились над ним, потом поднялись, и Этери молча стянул с головы свой неизменный берет.

В это время ещё один человек переживал гибель своего родного города. Пилот Александр Сомов успешно проводил транспорт хасков до зоны невидимости, и уже собирался возвращаться обратно, когда его остановил голос дежурного хаска. Переключившись на волну хинков, пилот с орбиты наблюдал за сценой гибели родного города. Он служил на Дальнем Востоке, именно оттуда его выдернули хаски. Александр ничего не знал о судьбе своих родителей, друзей, той девушке, что этим летом должна была стать его женой. Валентина кончала институт, и только это разлучило их, как они думали, на время.

— Наша разлука временна, ведь правда? — говорила Валентина в последний раз. И Сомов верил, что, не смотря ни на что, она осталась жива, она там, в сражающейся Москве.

Сейчас, когда на месте родного города осталось огромная плита спекшейся в камень почвы, надежды уже не оставалось. Лицо Валентины, до боли прекрасное, руки матери, голос отца, все это промелькнуло в памяти пилота. А когда все это ушло, Сомов увидел перед собой грязно-серый борт вражеского судна. Он не понял, что это было: линкор, крейсер, эсминец. Руки словно сами нашли штурвал и откинули предохранительную защелку.

— На, получай!

Первый залп пробил в борту корабля дыру диаметром метров двадцать. Из неё в открытый космос полетели какие-то обломки, что-то металлическое, блестящего цвета, и несколько черных фигурок хинков. А Сомов нажал на гашетку еще.

— За Валю! За отца, за мать! — кричал он.

Тарелка по инерции тихонько перемещалась вниз, и удары плазменной пушки создавали в корпусе линкора одно отверстие за другим. Адмиралу Замину Ганну повезло, один из зарядов прошел всего в трех палубах выше его рубки. Сам адмирал был в полном неведенье, что происходит с его линкором. Первый же выстрел Сомова вывел из строя систему внешнего обзора линкора. Сидя в рубке перед черными экранами, Замин Ганн слышал, как по телу огромного корабля пробегали судороги от наносимых снаружи ударов.

— Восстановить наружный обзор! Где защитное поле, где корабли охранения, что происходит?! — закричал он.

Через несколько секунд пришедший в себя главный оператор систем управления линкора переключил управление на запасной пункт, и вместе с чернотой окружающего космоса они увидели последний кадр этой драмы. Сомов, терзая ударами линкор совсем не думал о защите. Его блестящее в лучах солнце блюдце было хорошей мишенью для командира эсминца сопровождения.

— Цель захвачена, — сообщил бомбардир.

— Огонь! — приказал командир эсминца.

Корпус судна содрогнулся от рева исторгаемой плазмы, но, очутившись в вакууме кусок огня с температурой в несколько миллионов градусов бесшумно и мгновенно прочертил короткий пунктир в сто километров и поглотил в своем громадном чреве тарелку Сомова. У него не было шансов и со включенной защитой, а так… Он взорвался, не успев понять, что произошло.

Увидев в спектре взрыва оттенки фиолетового цвета, командир эсминца восторженно закричал.

— Я взорвал её! Я взорвал эту чертову тарелку!

— Командир, кто вы по званию? — спросил Замин Ганн.

— Майор.

— Можете вешать на грудь золотую ящерку.

— Да здравствует Мировой ящер! — рявкнул командир эсминца.

— Показать гибель истребителя хасков во всех частях и соединениях, — приказал адмирал.

Через полчаса и на базе хасков все наблюдали последний бой Александра Сомова. Видела его и новая группа пилотов, инструктируемая все тем же Клебановым. Помолчав несколько минут, он развернулся к своим курсантам.