Мой дорогой герцог - Констанс Холл

Из маленьких окон под потолком струился слабый свет. В студии царил полумрак. Она торопливо перевела взгляд на кушетку, надеясь, что папа прикорнул там, но пустое ложе было заботливо накрыто алым бархатным покрывалом, которым он любил украшать свои вещи. Стол рядом с мольбертом также был пуст. Исчезли масляные краски и кисти. Краем глаза она заметила измятую полоску бумаги, прикрепленную к углу мольберта.

Дрожащими руками она схватила записку и прочитала размашистые, с характерным росчерком строки:

Ма шер, не волнуйся за своего отца, я в полном порядке. Но дядя Беллами жалуется, что сердце сдает, а так как я долгие годы не видел своего брата, то решил вернуться во Францию. Очень прошу тебя не беспокоиться. Со мной ничего не случится. Не сердись за то, что я сбежал. Мне срочно пришлось уехать. Ты будешь чувствовать себя в безопасности рядом с твоим герцогом, я уверен.

Молю Бога, чтобы ты нашла в себе силы его простить. Ты сможешь стать светом его жизни, каким была для меня. Я напишу и сообщу тебе свой адрес.

Обожающий тебя отец.

Келси в немом удивлении уставилась на записку. Она представить себе не могла, чтобы отец ухаживал за умирающим. Смерть как данность оскорбляла его чувственную натуру, он даже не пошел на похороны мамы и Клариссы. И что он имел в виду под словами «твой герцог», не соответствующими действительности?

Здесь что-то не так. Отец покинул Англию по какой-то другой причине, явно не для того, чтобы навестить дядю Беллами на смертном одре. Он никогда не говорил о своем брате, пока от того не стала приходить помощь после смерти Клариссы. Когда же Келси расспрашивала отца о дяде Беллами, в ответ слышала весьма туманные отговорки. Иногда она сомневалась, существует ли дядя вообще. Куда же все-таки уехал отец? Келси со вздохом засунула записку во внутренний карман нижней юбки.

Глава 12

Подъезжая к узкой тропинке, ведущей на ферму Мак-Грегоров, Джереми наконец взглянул на Келси:

– Что случилось? Вы не произнесли ни слова с тех пор, как мы покинули дом вашего отца.

– Я беспокоюсь за папу. Он оставил записку, в которой сообщил, что поехал во Францию навестить больного брата.

– А это так необычно для него?

– Совершенно необычно. У него весьма своеобразное отношение к болезням и смерти, он избегает даже разговоров о них и, конечно же, не поехал бы к умирающему брату. Но почему-то не захотел сообщить мне правду, куда и зачем уехал.

– Если хотите, я могу привлечь своих людей.

– Правда? – Келси слегка сжала его руку. – Была бы вам очень признательна.

– К вашим услугам, миледи, – улыбнулся Джереми.

– Спасибо. Вы замечательный друг.

Что-то в его улыбке заставило Келси убрать руку.

– Надеюсь, когда-нибудь стать для вас больше, чем другом, – с нежностью в голосе произнес он.

– Джереми, ведь мы уже обсудили этот вопрос.

– Я так легко не сдаюсь. Нам нужно чаще встречаться, и вы поймете, что мы созданы друг для друга.

Келси облегченно вздохнула, когда они добрались наконец до дома Мак-Грегоров. Эдит Мак-Грегор вышла им навстречу.

– Бог мой, да это же Келси! Я не сразу узнала тебя во всех этих рюшечках. – Тут она заметила Джереми, слегка покраснела и неуклюже присела в реверансе. – Добрый день, сэр.

– Позволь представить тебе лорда Лавджоя – сказала Келси. – А это – Эдит Мак-Грегор, моя приемная мать.

Эдит добавила:

– Келси для меня как родная дочь. С самого детства.

– Весьма польщен. – Джереми чарующе улыбнулся и снял шляпу.

– Господь благословит вас! – Эдит отмахнулась пухлой рукой. – Не старайтесь соблюдать этикет здесь, милорд. Приберегите свои изящные манеры для моих девочек. Они съедят вас живьем, когда увидят вашу прелестную мордашку. Входите, входите. Я как раз взбиваю яблочные пирожные, вы непременно должны их попробовать.

– Благодарю вас, яблочные пирожные – мой любимый десерт, – заявил Джереми, соскакивая на землю. Обойдя экипаж, он помог Келси спуститься.

Эдит провела их в некоторое подобие гостиной и усадила Джереми на диван. Келси опустилась в кресло-качалку рядом. Она заметила, что миссис Мак-Грегор чем-то взволнована.

– Все в порядке? Мне кажется, ты расстроена. Эдит с удрученным видом вытерла руки о фартук.

– Что-то случилось с Гриффином? – Келси вскочила.

– Нет, девочка, – сказала Эдит, снова усаживая ее. – Я беспокоюсь об Элрое. Он отправился к его светлости. Приезжал Морелл и сообщил, что его светлость повышает аренду. Мы вряд ли сможем столько платить. Элрой взбеленился и вышвырнул его из дома. Морелл пригрозил выселить нас. Вот Элрой и поехал к его светлости. А он сгоряча может наговорить чего не следует. Я послала за ним мальчиков, но у Гриффина и Джона такой же нрав, как у отца.

– Мореллу это так не пройдет. – Келси снова вскочила с кресла.

– Напрасно я тебе рассказала. – Эдит покачала головой. – Твои глазки блестят, девочка, я понимаю, ты хочешь вмешаться. Не надо, прошу тебя. Думаю, Господь помилует Элроя, а ты работаешь на герцога. Нет-нет, я не могу позволить, чтобы ты потеряла эту работу. Гриффин говорил, тебе много заплатят. И я не допущу, чтобы ты пострадала из-за меня.

– Ты же знаешь, твоя семья значит для меня больше, чем все сокровища мира.

На глаза Эдит навернулись слезы, и Келси прижала ее к груди.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Джереми поднялся:

– Мой кузен никогда не выгонит этих людей из дома.

– Еще как выгонит, милорд, – сурово ответила Эдит, высвобождаясь из объятий Келси. – Выгнал же он Аллистеров за то, что не уплатили за аренду. Только Господу Богу известно, куда они делись со своими двенадцатью малышами, может быть, попали в работный дом. И семью Джеркинсов он выселил.

– Уверен, его светлость ничего не знает об этом, – вступился Джереми за брата.

– Думаю, его светлость в курсе дела, ведь Морелл работает на него.

Дверь распахнулась, и в комнату влетели девочки.

– Ма, мы видели экипаж! Они заметили Джереми и остановились как вкопанные. Старшая, Ханна, которой уже исполнилось четырнадцать, смотрела на Джереми открыв рот. Очень хорошенькая, она была похожа на Гриффина. Сара повисла на Ханне и уставилась, не мигая, на Джереми таким взглядом, как будто он был первым мужчиной на земле. Ей исполнилось двенадцать, и, хотя не такая яркая, как Ханна, она обещала превратиться в красотку. Шестилетняя Джоанна, самая младшая в семье, казалось, состояла из одних огромных серых глаз. В ее волосах запутались маргаритки, она походила на херувима.

– Ведите себя прилично, девочки, – одернула их Эдит. Девочки присели в реверансе и дружно пропели: