Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Тиа Атрейдес

— О, сущие пустяки, он мне обошелся всего в две сотни золотых, — ради завистливо-восхищенного вздоха придворных Шу прибавила к десяти золотым стоимость ошейника из звездного серебра. — Зато окрас!

— Наверное, полосатый? — Кей с некоторым подозрением глянул на неё. Проницательный братец, шалости за лигу чует.

— Нет, не полосатый. Золотистый, с синими глазами, — Шу состроила физиономию понаивнее. Даже глазками похлопала.

— Таких котов не бывает, Ваше Высочество.

— Ну, это не совсем кот…

— А кто же?

— Завтра увидите, Ваше Величество. Вы позволите вас покинуть?

— Позволим. Не забудьте, Ваше Высочество, вы обещали.

— Ну что вы, Ваше Величество! Я никогда не забываю… своих обещаний. — На прощанье Шу одарила собравшихся фирменной улыбкой голодного василиска. Просто так, чтоб не расслаблялись.

Подходя к своим комнатам, Шу сообразила, что оставила Тигренка без обеда. Нет, будь он настоящим котом, удрал бы от такой заботливой хозяйки при первом удобном случае. Или все диваны подрал, чтобы всем было ясно, как он недоволен. Ладно, ещё не поздно. Шу огляделась в поисках кого-нибудь из слуг, чтобы послать на кухню, но, как на зло, никто мимо не пробегал. Тогда она попросту велела одному из стражников перед дверью быстренько сбегать к поварам и сообщить, что её Высочество желают покушать. Стражники как-то странно на неё посмотрели, будто хотели о чем-то спросить, но промолчали. Шу не придала этому значения, и зашла к себе. Она надеялась снова услышать, как Тигренок играет, но рояль молчал. В гостиной его не было. Шу поднялась в кабинет, но Тигренка не было и там. «Странно, что он забыл наверху?» — подумала принцесса, начиная волноваться.

— Тигренок, ты где? Тигренок! — он не откликался. Шу взбежала на третий этаж, распахнув дверь, осмотрела свою спальню, потом на четвертый, но и в лаборатории его не было. — Ширхаб!!! Куда он подевался? Он что, сбежал?! — принцесса от возмущения ругалась вслух и металась по комнате. Взяв себя в руки, она прислушалась, пытаясь уловить его ауру и определить, где же он. Тигренок обнаружился совсем близко, входящим в дверь. Принцесса, стараясь не нестись сломя голову, пошла ему навстречу. Всё её спокойствие полетело в Ургаш. В ней бурлил и клокотал гнев пополам со страхом. А если бы его увидел Рональд? Представив себе последствия, Шу совершенно потеряла голову. Если белого щенка она пережила, то Тигренка…

Тигренок, не дойдя до двери, понял, что опоздал. Она уже вернулась и не нашла его на месте. На миг ему стало страшно — башня пылала и дрожала от её ярости, воздух кипел молниями и шипел призрачными змеями, бурлил туманными химерами и скрипел на зубах полярной вьюгой. А, к демонам! Он прошел мимо стражников, отметил удивление на их лицах… да, цветок… спрятал хризантему под полу камзола, отворил дверь… внутри было ещё хуже. Она, похоже, почувствовала его возвращение — ураган двигался к нему. Все его инстинкты отчаянно орали — беги, спасайся, куда же ты прешь, болван!!! Лунный Стриж снова послал их в Ургаш, и направился наверх, к ней.

Она стояла на последней ступеньке и ждала его. Даже если бы он не видел её целиком, вместе с её магией, он бы… испугался? Ещё чего. Что он, в конце концов, нанимался, дрожать перед ней? Или убьет, или не убьет. Если не убьет — смысл бояться? Если убьет — тем более, уже не страшно.

Хилл совершенно спокойно встретил её взгляд, сопровождаемый шквалом. Мебель в комнате расшвыряло, зазвенели жалобно стекла, книги посыпались с полок… он уперся в пол, расставив ноги, чтобы и его не снесло и не размазало по стенке. Как ни странно, удалось устоять, и цветок под полой остался цел. Было бы обидно его потерять. Второй порыв урагана он выдержал легче, и шагнул ей навстречу. Сквозь маску бешеной фурии проступило удивление, и последовал третий шквал — целой мебели больше не осталось, сквозь разбитые окна ласково грело осеннее солнце. Промелькнула мысль — что-то здесь не так. Как ему удается противостоять разъяренной колдунье, когда сама башня вот-вот треснет? Легкое тепло на шее подсказало ответ. Её артефакт защищает его от её же собственной магии. Хиллу стало немного смешно от этой мысли, и он опустил глаза, чтобы не разозлить её ещё сильнее неуместной улыбкой. Шу, похоже, так же посетило подобное предположение, и ураган прекратился. В сиреневых глазах плескалось недоумение и облегчение, и постепенно возвращалась осмысленность.

— Какого ширхаба ты вышел? Как ты посмел меня ослушаться? Тебе что, жить надоело?

Хилл удивился — в её словах послышалась не угроза, а беспокойство. Она не уверена в том, что артефакт способен его защитить? Так ведь только что проверила, можно сказать, испытала в обстановке, приближенной к боевой. Ничего себе артефактик, за такой Мастер удавится, да и не только Мастер…

— Тигренок, я что, неясно выразилась? Я велела тебе не выходить за дверь.

Хилл ещё ниже опустил голову, опасаясь встретиться с ней глазами. Она сердится не потому, что он ослушался, а потому, что испугалась за него, — Шу напомнила ему Фаину, отчитывающую их с Орисом после очередной проделки, одной рукой раздающую подзатыльники, а другой подсовывающую сладкие пирожки. Он с трудом вернул на лицо подобающее выражение — чуть раскаяния, чуть вины, — в совершенстве освоенное в детстве, и посмотрел на неё.

Подействовало.

Принцесса перестала шипеть коброй и на секунду замолчала, приглядываясь к нему с подозрением. Теперь она уже гораздо больше напоминала человека — по крайней мере, не висела в трёх ладонях над полом и не светилась мертвенно-лиловым, да и волосы перестали извиваться и плеваться молниями. Хилла охватило вдруг неподдельное раскаяние. Какого демона он провозился так долго? Хотел помириться, а вместо этого опять обидел её. Ну почему было не вернуться на пару минут пораньше? Хотя, конечно, стоило посмотреть, как Её Высочество гневается. Непередаваемо прекрасное зрелище! Куда там цунами, землетрясениям, штормам и лавинам! Такая с виду хрупкая девушка, изящные руки, гибкий стан, тоненькие косточки, вся такая грациозная и воздушная, и эти её немыслимых оттенков глаза… боги, как же хочется её поцеловать! Изысканная красота гремучей змеи, гибкость хлыста, сладость яда, нежность смерти… совершенство!

Шу не могла понять этого человека. В его глазах — восхищение? Он любуется ею? Она его чуть не убила, пусть и не желая этого, а он хочет её поцеловать? Боги, ну и нахал! И чем, простите, тут любоваться — принцесса очень хорошо знала, как выглядит в гневе. Страх божий, василиски каменеют от ужаса, мантикоры падают в обморок, а упыри самозакапываются обрато на кладбище. А этот — в восторге, будто перед ним тут одалиски танцуют. Какого демона он смеет её не бояться?